Знаменитые украинцы

щим. Но отзывы в печати были враждебными, ругательными, носили по-

49

литически-обличительный характер. Официальная критика требовала

запретить пьесу дающую “идеализацию белой гвардии”. Два сезона в

Театре имени Евгения Вахтангова и в некоторых провинциальных теат-

рах шла комедия “Зойкина квартира” (1926), а в московском Камерном

театре была поставленя пьеса “Багровый остров” (1928). За короткое

время Булгаков-драматург достиг литературной славы. Его талант при-

знали М. Горький, В. Вересаев, М. Волошин, Е. Замятин, К. Станислав-

ский, А. Таиров и многие другие деятели русской культуры и искусства.

Но критика продолжала неистовствовать, не скупясь на политические

ярлыки и обвинения драматурга, и 20 марта 1929 г. “Дни Турбиных” и

“Зойкина квартира” были сняты с репертуара, как носящие политически

вредный характер.

Не увидела сцены написанная в 1926–1928 гг. пьеса “Бег”, описыва-

ющая суровую и жестокую правду о белом движении. В замечательной

по своей психологической глубине пьесе Булгаков показал эпизоды

борьбы за Перекоп в период Гражданской войны, судьбы людей на из-

ломе истории, трагедию вынужденной эмиграции русских офицеров, по-

кинувших Россию. Власти посчитали пьесу моральным оправданием бе-

лого движения и она была запрещена. Ее впервые поставили на сцене

через много лет, в 60-е годы. В 1971 г. кинорежиссерами А. Аловым и

В. Наумовым был создан кинофильм “Бег”.

В 1923–1925 гг. Булгаков пишет одну за другой три сатирических по-

вести: “Дьяволиаду”, “Роковые яйца” и “Собачье сердце”. В них он обли-

чает бюрократию и мещанство, показывает какая опасность исходит от

невежественных людей, если дать им право навязывать свою волю дру-

гим, пишет о трагической судьбе интеллигенции, которая не готова при-

нять новую жизнь, но не может ее изменить.

В обстановке беспощадной войны с “классовым врагом” и исходя-

щей от него “правой опасности” для партии и государства все прои-

зведения Булгакова в 1929 г. были запрещены. Затравленный, без

средств к существованию, доведенный до отчаяния писатель написал

несколько писем Сталину, Горькому и Правительству СССР.

В письме к Сталину, Калинину, Свидерскому и Горькому, датиро-

ванном июлем 1929 г., Булгаков писал: “В этом году исполняется десять

лет с тех пор, как я начал заниматься литературной работой в СССР…

Все мои пьесы оказываются запрещенными, в том числе и выдержав-

шие около 300 представлений “Дни Турбиных”… Ранее этого подверга-

лись запрещению: повесть моя “Записки на манжетах”. Запрещены к

переизданию сборник сатирических рассказов “Дьяволиада”, запрещен

к изданию сборник фельетонов, запрещены в публичном выступлении

50

“Похождения Чичикова”. Роман “Белая гвардия” был прерван печатани-

ем в журнале “Россия”, т. к. запрещен был сам журнал… Чем большую

известность приобретало мое имя в СССР и за границей, тем яростнее

становились отзывы прессы, принявшие наконец характер неистовой

брани… Мое имя было ошельмовано… Бессильный защищаться, я по-

давал прошение о разрешении хотя бы на короткий срок отправиться за

границу. Я получил отказ… Я подавал много раз прошения о возвраще-

нии мне рукописей из ГПУ и получал отказы или не получал ответа на

заявления… К концу десятого года силы мои надломились, не будучи в

силах более существовать, затравленный, зная, что ни печататься, ни

ставиться более в пределах СССР мне нельзя, доведенный до нервного

расстройства, я обращаюсь к Вам и прошу Вашего ходатайства перед

Правительством СССР ОБ ИЗГНАНИИ МЕНЯ ЗА ПРЕДЕЛЫ СССР

ВМЕСТЕ С ЖЕНОЙ МОЕЙ Л. Е. БУЛГАКОВОЙ, которая к прошению это-

му присоединяется”.

24 августа 1929 г. Булгаков пишет письмо брату Николаю в Париж:

“… Все мои пьесы запрещены к представлению в СССР, и беллетристи-

ческой ни одной строки моей не напечатают. В 1929 г. совершилось мое

писательское уничтожение. Я сделал последнее усилие и подал Прави-

тельству СССР заявление, в котором прошу меня с женой моей выпу-

стить за границу на любой срок. В сердце у меня нет надежды… В слу-

чае, если мое заявление будет отклонено, игру можно считать окончен-

ной, колоду складывать, свечи тушить… Без всякого малодушия сооб-

щаю тебе, мой брат, что вопрос моей гибели – это лишь вопрос срока,

если, конечно, не произойдет чуда. Но чудеса случаются редко…”

Отчетливо сознавая трагизм своего положения, Булгаков пришел к

горькому выводу, что он как писатель и драматург существовать более

не может. В письме к брату Николаю в Париж от 16 января 1930 г. он пи-

шет: “… Все мои литературные произведения погибли, а также и замыс-

лы. Я обречен на молчание и, очень возможно, на полную голодовку…

Средств спасения у меня нет – я сейчас уже терплю бедствие… У меня

нет ни одной копейки…”

28 марта 1930 г. в письме к Правительству СССР Булгаков выска-

зал свои убеждения: указал, что предпочитает революции эволюцию,

т. е. мирный и постепенный ход развития в отсталой стране; называл

лучшим слоем в отечестве интеллигенцию и считал себя вправе изоб-

ражать “страшные черты моего народа”, глубоко страдая от его темноты

и невежества; называл себя “мистическим писателем”, признавал, что

язык его пропитан сатирическим “ядом”; объявлял свободу слова выс-

шим благом для любого писателя, а цензуру своим злейшим врагом; от-

51

стаивал право писателя на независимое и свободное творчество. Про-

сил разрешения покинуть СССР и если его не отпустят за границу и об-