Знания Крови

— Разговаривать после ночной молитвы также плохо, как и курить.

— Я могу и молча поесть.

— Не страшно. Я расстелил тебе на полу, Нарица.

— Ешь давай, — я усмехнулся, и Олег тоже.

— Беседа с гостем не преступление, — пожал плечами мой собеседник. Жевать было не больно, и я с радостью принялся за еду. Олег кажется тоже. Но опустошив тарелку где-то наполовину, он вновь спросил меня. — Тебя ведь беспокоит что-то, Нарица?

— Я не думаю, что стоит об этом говорить.

— Но ты же мне помог. Ввязался, хотя эти ребята русских не трогают, — Олег посмотрел на меня, я отвернулся. Мы помолчали минуту или две, не притрагиваясь к еде.

— Я просто хочу понять, почему ты помог мне, и так напрягся, когда я заговорил о боге, — снова заговорил Олег. — Я ведь даже не говорил «Аллах», я вообще стараюсь при христианах не называть Его имя.

— Я не христианин.

— Тогда кто ты?

— Человек, которому очень нравится, когда его допрашивают, — я посмотрел Олегу в глаза, тот только пожал плечами, ни капли не смутившись. — Извини, если я тебя обижаю чем-то.

— Тебе просто неуютно?

Я не ответил, Олег и так понял. Он кивнул, и мы продолжили есть. В кино, тебе достаточно пообщаться с человеком другой национальности или другой ориентации пару минут, чтобы увидеть в нём такого же человека, и всё сразу становится хорошо. Сразу уходят все страхи, исчезают подозрения и дурные мысли, в пыль превращаются все страшные истории, которые ты мог услышать в течении жизни. Но вот мы, два взрослых мужчины, которых чуть не отправил в больницу отморозок с обмотками на руках, сидим на кухне, и молчим. Потому что каждое произнесенное слово, может сделать ситуацию ещё хуже. Смелее оказался Олег.

— Когда моя страна стала независимой, — начал он, глядя на меня. Мне пришлось поднять голову и встретить взгляд сослуживца. — Править ей начал Имам. Моя семья считала себя светской, но Имам сказал что светских мусульман не бывает. И что светский мусульманин, вероотступник. Потом Имам сказал, что такия была придумана отступниками, и что ссылающийся на такию не лучше отступника сам. Теперь мы живём здесь, но лучше не стало. Такия защищает, но оттенок кожи она скрыть не в силах.

— Я не знаю что это.

— Право мусульманина не говорить о своей вере, если за это следует наказание, — Олег встал из-за стола, взял пустые тарелки, сложил их в раковину. Молча начал мыть посуду, пока я обдумывал его слова. Когда Олег закончил, я встал и стараясь не отводить взгляд, ответил:

— Не знаю, что нужно говорить в таких случаях. Но я бы вмешался в эту драку, независимо от того светский ты мусульманин, ортодоксальный или какой-либо ещё. Я ненавижу таких ублюдков, что на тебя напали.

— Почему? — спросил Олег, уже прекрасно зная ответ. Он спрашивал, чтобы удостовериться — знаю ли я.

Я промолчал.

Обратный отсчёт: 3

Beta 0.

Девушка включает камеру, и отходит на пару шагов, чтобы попасть в кадр целиком. На девушке самые обыкновенные джинсы, военные сапоги, кожаная куртка и белая рубашка под ней. Но поясе висят резиновые крепления для складного ножа. Руки и белая рубашка забрызганы кровью. Девушка улыбается, с явным наслаждением. Она проверяет микрофон-петличку, после чего говорит:

— Ну привет, Серёжа. Знаешь, я не люблю, когда кто-то трогает мои игрушки. Понимаешь, да?

Она смеётся, затем подходит к камере и поднимает её. Кадр трясётся, хотя можно разглядеть грязный дворик, несколько трупов, брызги крови на панельных стенах и разбитый полицейский дрон. Девушка поднимает камеру на плечо и уже спокойно обходит место убийства. Один обезображенный труп лежит на животе — у него нет ни головы, ни кистей рук. Второй, мужчина лет сорока, лежит выпотрошенный — его грудная клетка и живот вспороты, их содержимое аккуратно сложено на земле. Ещё один мёртвый мужчина, полный и лысый, убит быстро — перерезано горло, и выдавлены глаза. Рядом с трупом толстяка лежит также мёртвая собака, в ошейнике и с поводком — ей просто пробили череп. Девушка говорит:

— Вот смотри, Серёжа. Из-за тебя в два раза больше работы.

Где-то начинает вопить полицейская сирена. Девушка с досадой пинает сбитый дрон, после чего кладёт камеру на землю. В кадре какое-то время мелькают ноги девушки — она собирает оружия убийства — циркулярную пилу, перчатку-перфоратор, небольшой лазер для металлов. После чего снова присаживается на корточки у камеры, и прежде чем выключить её, произносит:

— Три с половиной тела, аноны. Не скучайте, и до встречи.

После чего изображение гаснет, и ролик заканчивается. Ссылку на него, мне прислал некто с почтой [e-mail]. Это специальный домен, для отправки анонимный писем, за смешные деньги. Рекоза знала не только мою почту, но и имя.

Beta 1.

Хозяин ничего не говорил. Он стоял сзади, сложив руки на груди, и просто смотрел на меня. Мне ответить было нечего. Я просто удалил письмо, закрыл вкладку с почтой, и включил игру. Нужно было наращивать темп, раз весь вчерашний день пошёл псу под хвост. Всё остальное не имело значения. Однако, великан всё-таки не выдержал. Он подошёл ближе, положил громадную ладонь мне на плечо, и спросил:

— Что это было, Нарица?

— Напоминание о том, что в следующий раз нужно смотреть видео в наушниках, — усмехнулся я. Хозяин только вздохнул.

— Ты поэтому избитый? Как ты умудрился связаться с этой дрянью, Нарица? А если полиция сюда нагрянет.

— Валерий Саныч, — я поднялся на ноги, стараясь говорить как можно более спокойно. — Я понятия не имею, что происходит. И почему мне прислали это видео.

Хозяин глубоко вздохнул. То ли понимая, что ничего от меня не добьется, то ли пытаясь подавить злость. Тем не менее он продолжил, с явным нажимом, и делая паузы почти через каждое слово:

— Рекоза появляется в городе, Нарица. Утром, два моих сотрудника приходят избитыми, один из них, как по волшебству, далеко не славянской внешности. А имя второго, эта сука произносит на камеру. Что я должен думать, Нарица?

— Думайте что хотите. Если бы мне было что рассказать, я бы рассказал.

— Кто вас так отделал с Цанбой? — хозяин кажется приходил в бешенство. Я никогда не видел его таким. Лысины вспотела, кожа на лице багровеет и идёт пятнами, глаз дёргается. Глядя на яростного Огра, я всё же не смог сдержать смешок. Начальника это задело ещё сильнее. — Чего ты ржёшь, Нарица?!

— Валерий Саныч, — я решил что нет никакого смысла продолжать этот спор. В конце концов, правда ещё никому не приносила столько проблем, сколько попытки её утаить. — Да, эти уроды решили прицепиться к Олегу. К Цанбе. Мы кое-как отбились, но на этом всё. Убежали, и всё. История закончилась. Ни толстого мужика с собакой, ни саму собаку мы не видели, и уж тем более, никому голову не отрезали.