Знают только горы

— Драная кошка!

Хуакин презрительно сплюнул в лучших традициях Ламсаонских подворотен, перехватил поудобнее кинжал и приготовился к последней в своей жизни драке. Что ж, он, по-видимому, всё-таки проиграл, но сдаваться на милость гнусным бабам — это себя не уважать.

Маг резко толкнул алтарь в строну Ксоры, стараясь отвлечь её и сбить с ног. Наксатра успела переместиться, попутно царапая лапой все зеркала на своём пути. Звук бьющихся, разлетающихся стёкол слился с этим скрежетом, с грохотом выламываемой двери, с криками людей с той стороны, рождая жуткую какофонию. Хуакин, оглушённый этим шумом, ослеплённый метанием Наксатры по небольшому помещению, совершенно потерял связь с реальностью. Он перестал понимать, где он и почему тут оказался, единственное, что было важно в этот момент — убить врага и выжить самому.

Королевский маг, мэтр Хуакин, высокородный джент, лигрийский вельможа — все эти маски рассыпались в одно мгновение, явив миру истинный облик постаревшего, но не утратившего своей лютой злобы и ненависти Крысёныша. Порождение трущоб, он так и не смог искоренить из своей души грязь и зловоние уголовного притона, где его бранью и побоями воспитывала вечно пьяная мать и её хмельные дружки. Особенно люто он ненавидел мелкого, приторно язвительного вора, чьё имя давно стёрлось из памяти, но с чьей подачи звучное имя Хруст на долгое время поменялось на уничижительное: Крысёныш. Лишь за одно он был благодарен тому каторжнику — за науку уличного рукопашного боя. Это он умел гораздо лучше, чем колдовать.

— Ненавижу баб! — беспрестанно повторяя фразу как заклинание, Хуакин пытался достать Ксору клинком. Не убить, так хоть ранить, хоть оцарапать, нанести хоть самый незначительный порез. Кровь женщины должна быть пролита, и тогда он активирует амулет…

Первую часть плана ему всё-таки удалось осуществить по полной, но на вторую не осталось ни секунды. Алмазные когти ярко блеснули, следом разверзнув перед его глазами черноту вечной ночи.

Жрецы почти выбили неподдающуюся дверь, когда сквозь образовавшиеся щели ударил яркий белый свет, а следом раздался грохот и короткий вопль человека, соединивший в себе жестокую боль и жестокое разочарование. Ворвавшись в злополучную комнату, мужчины увидели лишь труп мага с разорванным горлом, лежащий на куче битых зеркал повышенной прочности.

— С кем же он тут так бился? — удивился Протус. — И где девушка?

— Что там? — Арн сидел на ступеньках храма в ожидании новостей от Мерлоя.

Он попробовал сунуться в подземелье вслед за пронырливым мальчишкой, но жрецы Протуса почти в унисон рявкнули на него, напомнив о недопустимости подвергать драгоценную княжескую жизнь опасности. А сил спорить ещё и с крепкими служителями культа у измученного правителя не осталось.

— Анхи там нет, но мы видели свет. Наверное, она ушла, — юный маг сам очень хотел верить в то, что девушка спаслась. — Хуакин мёртв, — сидевший рядом с Арном Монтри судорожно всхлипнул и забормотал что-то невнятное. — Что это с ним?

— Вот, — Арн бесцеремонно поднял голову бедолаги за подбородок, демонстрируя Мерлою сожжённые, ослепшие глаза блондина. — Спрашиваю его, что там произошло, а он только бормочет как нанятый: 'Ушла, ушла, ушла'.

— Так, наверное, он это про Анху говорит, — воодушевился Мерлой. Ему так не хотелось верить в плохое. — Может быть, она уже во дворце?

— Она умерла, — отчётливо произнёс Монтри, — я убил её… Убил.

Глаза Арна налились кровью, лицо перекосило от злости. От неминуемой смерти салазца спасла быстрая реакция Мерлоя, который успел стиснуть вице-короля в объятиях, не давая тому подняться.

— Не надо, Арн! Он не стоит того!

Ему на помощь поспешили жрецы, как раз вытащившие из подвала тело незадачливого старика, возомнившего себя могущественным магом. Один из них отволок в сторону рыдающего Монтри, впрочем, не спеша его утешать и успокаивать.

— Ведите Арна в храм! — приказал Протус. — Нужно провести ритуал очищения.

— Нет!!! — Мерлой, как висел на пытающемся освободиться правителе, так и не отпускал. Только теперь он принялся отгонять от него жрецов. — Нечего ему делать в храме! У вас везде один некрос! Во дворце некрос, в храме некрос, везде некрос!!! — верещал парень как блаженный, ещё и лягаться пробовал. — Вы его травите! Ему зой нужен! Живая энергия, а не смерть! Помешались вы все на ней! Подите прочь!

Главный жрец понял, о чём кричал мальчишка. Его очень удивила реакция мага на то, что в ритуалах использовался некрос. Это было повсеместной практикой.

— Парень… как тебя там? А ты точно маг? — Мерлой лишь зыркнул на него сердито и крепче сжал Арна. — И ты не используешь некрос? — тот отрицательно мотнул головой. — Странно…

— Это вы странные, — буркнул, успокаиваясь, юный маг. — У Арна на запястье амулет, — кивнул на браслет, сплетённый Анхой, — заряженный зоем. Хороший амулет…

Арн вдруг обмяк, плечи его затряслись, и он разрыдался.

Сумерки уже накрывали Тагриду тёмным покрывалом, но Ранхус не хотел зажигать свет. Ему было отчего-то уютнее в полумраке своих, давно уже холостяцких покоев. Ксора много лет назад покинула его, и с тех пор ни одна женщина не касалась его постели. Разве только Анха позволяла себе такую вольность, когда забегала проведать отца.

Мысль о дочери отозвалась странной болью в районе сердца, словно что-то плохое случилось с его девочкой. Ранхус отогнал дурные мысли. Нет, с ней всё хорошо! Её видели у айласских тоннелей живой и здоровой. Конечно, трагедия, что там произошла, доставила массу неприятностей и переживаний, но думать об этом сейчас не хотелось.

Его мысли всё время возвращались к Наксатре, которую он обидел своим сомнением. Звёздная дева скорее простит нелюбовь, чем недоверие. А он усомнился, всего лишь на мгновение, но высказал это прилюдно, оскорбив женщину, подарившую ему возможность иметь наследника. В тот злополучный момент Ксора, как никогда, была похожа на воплощённую богиню, а её зелёные кошачьи глаза потом долго снились ему по ночам. Эти сны приносили страдание, но всякий раз король ждал их, потому что хотя бы так он мог увидеть её — свою любовь, свою боль, свою мечту. Много позже его величество в полной мере осознал, каким сокровищем обладал и как бездарно потерял, но исправить уже было ничего нельзя. Таков был договор.

Размышления короля Лигра прервало необычное свечение, появившееся над его кроватью. Он заворожённо смотрел на то, как из света, постепенно уплотняясь, появляется фигура до боли любимой женщины.

— Ксора!!! — Ранхус кинулся к кровати, но обнять её не решился.

Женщина открыла глаза и улыбнулась растеряно.

— Прости… — она обвела глазами комнату и облегчённо вздохнула. — Ты мне не снишься?

— Ксора, я тебе не снюсь, но скажи, ради всего святого, что с тобой случилось?!

— Случилось… — Наксатра задумалась. — Знаешь, я, кажется, снова умерла, — вдруг она порывисто села. — Умерла?! Анха!

— Что с ней? — ох, не зря у него болело сердце за дочь.

Ксора не ответила. Она закрыла глаза, вытянула руки вперёд и что-то быстро забормотала себе под нос. Ранхус ждал, заставляя себя думать о том, что всё хорошо… закончилось. Через несколько минут Наксатра открыла глаза. Довольная улыбка осветила её лицо.

— Она жива. Её возродил мужчина.

— Значит, она всё-таки… — Ранхус осёкся, не желая произносить страшное слово вслух.