Золотая голова

Назвал золотую по имени-отчеству — его знала вся страна.

— Вот видишь, народ меня знает. Мой народ! — крикнула золотая прямо в лицо менту, и меж жемчужных зубов пробрызнула слюна. — А ты говоришь, падла, — блядюга!

Повернулась. Пошла. Под аккомпанемент машинных резких гудков.

Черная захлопала в ладоши.

— Ловко ты его.

— Моя милиция меня бережет, — сказала золотая.

Продавщица приседала уже откровенно, будто в туалете над биде.

— Купальнички, для Бали, для океана, смотреть будете? От Анны Молинари, миленькие такие, по тридцать тысяч евро купальничек, совсем недорогие, — радостно, бодро сказала, как в детской радиопередаче.

— Буду, — сказала золотая. — А у тебя есть брошечки хорошенькие? Дешевенькие? Евро за тыщу приблизительно. Мне надо на кошечку.

— Брошки?.. Для кошки?.. Вообще-то брошки есть… Но не для кошек… А для стильных дам, вроде вас…

— Дура ты, — сказала золотая и засмеялась. — На кошечку. На мою. Вот сюда.

И ткнула себя в низ живота.

Ну, вы поняли, куда.

Чуть повыше подола короткой спереди, длинной сзади, черной вечерней юбки.

ГЛЯНЦЕВОЕ АДАЖИО. ШЕДЕВР

— Чуть вбок головку, дорогая! Чуть вбок головку!

Красотка наклонила набок голову.

Золотые локоны скользко упали на голое плечо.

— Так-так! Застыла! Застыла! Ручки не шевелятся! Глубоко вдохнула! Замерла!

Златовласка надавила рукой на руку, приказывая рукам не дрожать, а губы не удержались — усмехнулись.

И дрогнули. И выпустили:

— Как мертвяк, что ли?

Тот, кто фотографировал красотку, огорченно всплеснул руками:

— Черт! Какой кадр пропал! Все смазано!

— Я больше не буду, — капризно, весело протянула Золотая голова.

Опять сложила розовые губки бантиком — в загадочную улыбку. Углы губ приподнялись. Серые светлые, как ручей под солнцем, наглые глаза с трудом подернулись нарочной поволокой. Белый бархат рук нежно лоснился под слепящими софитами.

Тот, кто фотографировал, упоенно воскликнул:

— Так! Так! И не двигаться! Не-дви-гать-ся!

Золотая голова молчала.

Серые наглые глаза глядели на фотографа.

Фотограф, как кролик на удава, глядел на Золотую голову.

Золотая голова была загримирована Джокондой.

Моной Лизой Джокондой Леонардо да Винчи.

Тот, кто фотографировал, снимал Золотую голову для авторского проекта, под названием: «ЖИВЫЕ ШЕДЕВРЫ».

Проект делался так: выбирали живых звезд и громких бизнесменов, гримировали их под великие произведения искусства, под всемирно знаменитые шедевры, сажали под яркие софиты в наверченных-накрученных роскошных старинных одеждах, старались усадить точно так, как сидел человек на известной картине великого художника, и — фотографировали.

Получался живой шедевр.

Получались: живые Три богатыря, живая Царевна-Лебедь, живая Сикстинская Мадонна, живая Спящая Венера, живая Богоматерь Владимирская, живая Маха Обнаженная.

Живая — Джоконда.

Мона Лиза.

— Так-так-так! Головку немного налево… налево… еще левее! Так! За-мер-ла! Света больше! Больше света!

Золотая голова скосила глаза вниз и вбок.

По полу, прямо у ее ног, медленно, важно шла мышь.

Живая мышь.

Она была живая Джоконда, а у ног ее — живая мышь.

Все было по-настоящему.

— Снимаем! — сладострастно крикнул тот, кто фотографировал.

— А-а, — сказала Золотая голова. — А-а-а!

И быстрее броска змеи скользнула, прыгнула — в платье Джоконды — ногами — на стул.

В этот момент фотограф сделал снимок.

Джоконда стояла на стуле и орала во все горло:

— А-а-а-а-а! Ужа-а-а-а-ас! А-а-а-а-а!

Фотограф воздел руки в отчаянии.

— Боже! Боже мой!

— Бля-а-а-а-адь! — орала Золотая голова. — А-а-а-а! Уберите-е-е-е!

— Что случилось! — отчаянно проорал фотограф.

— Мы-ы-ы-ы-ышь! — вопила Золотая голова.

Фотограф взял себя обеими руками за голову.

— Господи, Гос-с-с-с…

— Убейте-е-е-е-е! — орала Золотая голова.

Фотограф беспомощно оглянулся.

Никакой мыши в помине не было.

Пока они оба орали, мышь благополучно уползла в неведомую дырку.

В норку.

— Она уже уползла в норку, — обреченно сказал фотограф.

Золотая голова подобрала обеими руками старинные юбки.

— Уползла-а-а-а?!

— Да. Уползла!

В глазах у фотографа сверкали слезы.

Он, сквозь слезы, глядел на белые голые щиколотки, на точеные икры Золотой головы.

Он почему-то дико захотел ее.

«И правду говорят, она действительно, зверюга, такая секси…»

— Уже-е-е-е?!

— Вы можете слезть со стула! — крикнул фотограф. — Я вам помогу!

Он протянул Золотой голове руку.

Она протянула ему дрожащие пальцы.

Когда она спрыгивала со стула на пол, фотограф наступил ей ногой на подол старинного платья, будто нечаянно. Шов захрустел, и юбка разорвалась.

— Вы это нарочно! — крикнула Золотая голова.

— Не нарочно, — сказал фотограф, хотя это была неправда. — Извините.

— Блядь! — сказала Золотая голова. — Где мышь?

Фотограф чувствовал, как его живой шедевр рвет ему штаны.

— А вы бы убили ее? — спросил фотограф, держа Золотую голову за белую руку.

— Конечно! — сказала Золотая голова. — Туфлей!

Она посмотрела на него, и фотограф почувствовал себя мышью.

— Хотите анекдот про норку? — внезапно спросил фотограф, не выпуская белую гладкую руку из своей. — Муж купил жене норковую шубу. Она: что ты мне купил, дорогой! Здесь же одни дырки! Муж смеется: что ты, дорогая, это отличная шуба, какие же это дырки! Это — норки!

— Смешно, — сказала Золотая голова. — Ха-ха-ха!

— Я сделал снимок, когда вы прыгнули на стул, — сказал фотограф смущенно. — Это будет шедевр.

Золотая голова легонько пожала его руку, и он с ужасом понял, что сейчас, сейчас, да, вот.

— Ха-ха-ха, — раздельно, будто катая во рту жемчужины, высмеялась.

Улыбнулась.

Мона Лиза.

Джоконда.

Золотая.

ЧУДО СРЕДИ ТЬМЫ: И ЕСТЬ, И БУДЕТ

МИРОТОЧИВАЯ

…многозубчатая, сверкающая темным, будто на рыбацком костре подкопченным, золотом корона над Ее чистым, крутым лбом.