Золотая лихорадка (др. изд.)
Шрифт:
На рассвете Сашка с Силиным провожали Егора до Гаврюшкиного караула.
На посту и Гаврюшка сел в лодку.
– Почему такое беспокойство? – спрашивал Егор.
Но ему никто не отвечал.
– Слава богу, вывезли тебя! – сказал Гаврюшка, когда виден стал Утес.
– Мотай дальше один! – сказал Силин.
– Иди! – сказал Сашка. – За Васю, Таню и Катю не бойся. Они работают и лучше без тебя намоют. Вернемся вместе. А ты ходи. Твоя не надо здесь зря быть.
Опять потянулись острова и берега, недавно вышедшие из-под воды с длинными
На Утесе Егор узнал, что парохода на подходе нет и еще долго не будет. Егор пошел на телеграфный станок. Телеграфист сказал, что раньше чем через месяц пароход не придет.
– Добирайся сам!
Долго плыл Кузнецов вверх по течению. Он шел протоками, стараясь сократить расстояние.
Попалось чье-то зимовье. Оно стояло на возвышенности среди дубового и липового леса. Давно Егор не видал липы и дуба. Приготовил на всякий случай ружье, зная, что может встретиться незнакомый, чужой человек.
Из зимовья выбежал человек и что-то кричал. Егор узнал сына Родиона Шишкина.
– Это наше охотничье зимовье, – рассказывал Митька, – нынче год холодный, все ветер и ветер. Я вас сразу узнал! Фигура ваша очень заметная. А как отец, моет?
– Моет.
– А я не могу… Не люблю этого дела.
Митька шел на зверя и не хотел возвращаться.
«Хорошие тут люди!» – подумал Егор. Он вытопил печь и нарубил дров, чтобы оставить их взамен сгоревших. Он уснул сладко и спокойно, как давно не спал.
Утром еще раз обошел зимовье, постоял под липами, посмотрел, вспомнил молодые годы, проведенные в бедности там, где хорошие липовые леса. А счастья там не было, и поэтому не жалко было старых мест и старой жизни. А липа была там красивая. И лыко было.
К ночи Егор добрался до Тамбовки и остановился в избе Родиона. А еще через четыре дня, не встретив по дороге ни одного парохода, намокший и промерзший, он вышел на родной берег напротив своей пашни и дома.
– Ветер встречный измучил совсем, – сказал он жене, входя с мешком в избу. В избе пусто. Никого нет, кроме жены. И она какая-то расстроенная.
– Васька женился!
– Боже ты мой! – всплеснула руками Наталья. – Да что это они, взбесились – все враз!
Егор не сказал, что живут молодые невенчаны.
– Говорят, в этом месяце не было парохода! А кто еще?
– И не говори! Петрован задумал жениться. Поехал седне к невесте. На Ольге – дочери телеграфиста. Ни че она! А Настя! Настя-то… – Наталья вдруг горько заревела и долго не могла прийти в себя, – замуж за «пароходного помощника». Помнишь, с дикими глазами, чубатый гуран бегал на «Ермаке»? Ты вот раз приехал, он на тебя доро?гой все пялился. Вот он до помощника капитана дослужился. Призналась, к нему тогда верхом ездила.
– Надо всех сразу отделять! – решительно сказал Егор, грузно садясь и чувствуя, что нет отдыха.
– Дедушка вон идет. Недоволен, боится, что внуки из крестьянства выйдут…
– А ты знаешь, у нас рыжего попа под духовный
суд отдали. Алешка Айдамбо написал на него донос, что берет взятки и вымогает у гольдов меха. И так, говорят, грамотно все расписал и форму знает, как составлять доносы, что нашего рыжака отставили и скоро выселят с семьей. Стан и приход перейдут Алешке. И школа.Егор все эти долгие годы враждовал с рыжим попом. Поп брал много незаконных поборов. Но он охотник, рыбак, пахарь, мыл золото.
– А теперь кто будет? – спросил Егор.
– Айдамбо будет! Он шибко грамотный!
Егор поехал по всем делам в церковь. Отец Алексей стал объяснять ему:
– Я – русский! И ладно! А гольды? Кто их гольдами пазвал? Это все он! Что такое гольд? Это голь, беднота. Зачем он нас так звал? Наверху есть деревня. Савоська говорит, что он сказал Муравьеву: «Там Гольди», и не объяснил, что деревня. Нет, это поп стал всех звать «гольди».
«Вот человек как хорошо обучился грамоте!» – печально подумал Егор. Он возвращался верхом среди темневших вечерних полей. «Я теперь сам буду хозяин, – сказал ему на прощание Айдамбо. – И сам буду просвещать инородцев!»
Осенью Кузнецовы сыграли сразу две свадьбы. Самородки Егора ушли на гульбу и на обзаведение молодых. Для обоих строилось по дому, нанята была плотничья артель, для домов закуплено все лучшее и дорогое.
– Живите сами, с отца-матери больше не спрашивайте, – рыдая, говорила дочери Наталья.
Теперь уж знали в доме все, что приедет Васька с Катей, их еще надо венчать.
С пароходом в Уральское прибыли полицейские. Молодой белокурый офицер, по виду немец, с тонкими выкрученными усами, пришел к Егору с двумя полицейскими.
«Вовремя и удачно!» – подумал Егор.
– Кто Кузнецов?
– Я.
– Где Барабанов?
– Нет.
– Где Силин?
– На огородах.
– Почему не дома?
– Он на речке.
– А Барабанов?
– Он торгующий. У них висит выбранный патент. Он за мылом уехал от общества.
– Где ты был все лето?
– Я работаю, – отвечал Егор.
– Тяжело?
– Всяко приходилось.
– Будет выставка сельскохозяйственных изделий края. Первая на Дальнем Востоке. От своего хозяйства ты назначен выставить сортовое зерно, которое посылал в город Хабаровку. Помнишь, Петр Кузьмич Барсуков брал у тебя образцы. Теперь запомни, что без спроса из деревни, дольше чем на неделю, не выезжать. Всем скажи. Новое приказание, чтобы народ зря не шлялся…
– Да что такое? – спросил дед.
– Есть подозрение, что где-то действуют тайные прииски!
Дед пошел во двор и разговорился там с полицейскими.
– Как же узнали, что где-то прииск?
– Таможня докладывает. Они там заметили, – ответил урядник. – Ввоз товару, видно, большой.
– А-а! – сообразил дед. – А этот год штормы на море и на Амуре.
– Контрабандой идет много, минуя таможню, – сказал урядник.