Золотая лихорадка
Шрифт:
Весь бульвар в цветах и подоконники на этажах тоже в цветах. Кто-то бросил им в экипаж эту красную розу. Даже большие розовые и светло-желтые дома кажутся Ивану каменными цветами.
Они познакомились случайно, в магазине. А на другой день он послал ей цветы и подарок.
– Сибирь! О! Строганов! – говорила она. А Иван еще не знал, кто такой Строганов. «Строганов, идемте танцевать!» – говорила она.
Он чувствовал, как радуется эта маленькая девушка. Ей вдруг стали доступны удовольствия ее родного города.
Он познакомился с ее матерью. Он бывал с Жаннет в кабаре, среди богатой публики.
Жаннет сначала испугалась: уж слишком дорог был первый его подарок.
– Останься у нас… – нежно и тихо заговорила она, и ему чудилось в ее слабом голосе далеко спрятанные слезы. Она знала, чувствовала, что он не одинок. И мать ее это понимала и говорила ей.
Иван понемногу учился говорить по-французски. В кабаре все смотрели на высокую молодую даму на сцене.
Иван видел, как она выгибает ногу, как выгибает вперед бедро, подхватывает платье. И еще выходило пять девиц… И еще пяток…
Жаннет здесь выросла, но еще не видела всего этого.
– Что у тебя в Сибири?
– Меха и золото!
Они ездили в казино и пробовали играть. Иван видел на зеленых столах груды золота и руки с драгоценными перстнями.
Он чувствовал, что здесь собраны великие богатства, что весь город украшен, всюду трудились умы и руки. Казалось, тут вечный праздник, но только люди не чувствовали этого, словно не видели окружающей их красоты.
– Мосье Бердышов! – здоровались с Иваном в кафе.
Он бывал на бирже. Он встречался с коммерсантами.
Богатейший банкир, узнав, что он сибиряк, пригласил его. За обедом один из гостей подозрительно оглядывал Ивана и наконец сказал, что он походит на американца.
– Нет, я не американец!
– Вот наше золото… – говорил ему на другой день банкир, спустившись после осмотра банка в подвалы.
Иван видел в Петербурге в государственном казначействе, как хранится золото. «Где же наше, амурское?» – думал он и в Петербурге и в Париже.
– Вы сами добывали золото? – спрашивал банкир.
– Да, я сам мыл, как рабочий, а теперь сам хозяин приисков. И я хочу открыть банк.
– Вы еще молоды и могли бы успеть зарекомендовать себя в Европе, – говорил банкир. – У нас не считается, кто стар и кто молод. Важно, есть деньги или нет.
Высокий, приветливый француз с узким лицом и седыми усами разрешил Ивану познакомиться с банковскими операциями. Однажды он полушутя сказал:
– Может быть, вам стоит здесь жениться. Мы найдем вам подходящую невесту. Вам нужен компаньон для пробуждения Сибири!
– Может быть, вам надо отделиться от империи! – посоветовал Бердышову в тот день за обедом один из гостей.
Ивана попросили показать на карте места, где происходит добыча золота на Дальнем Востоке. Новые знакомые довольно верно знали, сколько золота добывается на Амуре и куда оно идет.
– А Сахалин еще не отдельная республика? – спросил хозяин.
Но это тоже была лишь горькая шутка. Он знал о каторжном острове.
По улицам маршировали французские солдаты.
В книгах писали, что и товар точно так же марширует, как солдаты, он завоевывает, застаивается и то побеждает, то терпит поражения и подавляет,
всегда подавляет целые народы.– Зачем же эти подарки, Бердышов? – сказала на прощанье Жаннет. – О! Бердышов, как же ты сможешь мне писать! Я буду учиться по-русски и уеду в страну золота! Ты не обманешь меня?
– Нет!
– Я тебя люблю, Бердышов.
– Я тебя тоже люблю.
А борцы за свободу, которых они с Жаннет видели не раз на сборищах, казались Ивану дельцами. «Все те же дельцы, но они ставили на других лошадей!» Жаннет горько и неподдельно рыдала. «Ты такой ласковый и добрый!» «Я никогда не любил такой женщины!» «Да, я знаю это. У тебя – жена, и ты христианин!»
… – А ты ловко поваришь! – сказала Дуня.
– А как же! Я насмотрелся! Могу соус приготовить…
– А дичь там едят?
– Да, любят. Лес такой же. И трава. Хорошие садовые цветы.
Она замолчала. Он видел лишь ее спину и понял, что она не хочет говорить об этом.
– Я им там рассказывал про Горюн, про гольдов, про шаманов.
– Неужто им любо?
– Еще как… – Он вспомнил, как Жаннет сказала ему однажды: «Ах, Бердышов! Ты ведь живой, ходячий театр!»
– А на Горюне нынче будет много дичи… У вас под Тамбовкой, на островах.
Они стали варить обед.
– Уедем с тобой и будем жить всегда, – сказал Иван.
– Я сбежала бы к тебе.
– Чем же плохо? Разве ты не хочешь иметь своею парохода? Приисков? Поехать, куда хочешь…
– Нет! – ласково ответила она.
– Разве что!
«Не думай, Иван, что я рот разину на богатство, – подумала она, – я сама золото мыла, гребла его с бутар, умею торговаться и сбивать спесь с людей… Я сказала Илье, что не люблю его… Да и зачем я ему?»
– Если бы ты был охотник? – снова говорила она ему под утро. – Я не хочу думать, что ты богач… Ваня! Нет, ты приехал с Горюна – и весна, а не осень… Ты вошел – и нет осени… Оставь все – я уйду с тобой на край света.
– Я бы отдал все Илье.
– Отдай! – с восторгом и крепко обнимая его, воскликнула она, уже зная где-то в самой глубине души, что и она и он лгут. Но она будет любить его еще крепче, вечно. И он ее не забудет теперь никогда. Она знала это и чувствовала, что начинается буря, что ни он, ни она не остановятся…
Почему он не взял ее тогда? Она виновата сама? Да она и не думала, побоялась бы и не знала, что любит. Он? Он не вырвал ее силой у отца с матерью, он удачлив и умен, но тут не решился! Люди? Молва людская помешала?
Иван! Да с ним весь свет будет ее. Нет, ей не надо… Сегодня у нее есть то, о чем она не смела мечтать. Но, видно, сильно желала этого еще раньше, на своей заре играя с ним. Она хотела сразиться с ним, таежным царем, великаном ума, силы, богатства, смелости – с тигром.
– Ваня! – она встала, босая, со светлыми распущенными волосами, как тогда, в избе у отца, после того как Иван убил… Она еще не знала тогда, что он убил… Но это ведь она спасла его тогда, судьбой самой посланная ему, чтобы забыл первую пролитую им людскую кровь, разбой. И отец был пьян не вином, когда поднял дочь из горячей постели, чтобы плясать перед чужими разбойниками. Почему выбрала его? Почему мгновенно ожила от его мельком брошенного взора – он стоил того, чтобы отдать ему свою жизнь.