Золото Черного Властелина

Готовых идей не было ни у меня, ни у бойцов. Минут пятнадцать мы втроём сидели и изображали из себя мыслителей Родена, а затем в походную палатку сунулась голова симпатичной индианки и поинтересовалась, как долго мы будем коптиться внутри.

– Пока не придумаем, как нам обустроиться и в то же время не организовать в деревне локальный конец света, - проворчал в ответ Берхан, дабы не отвлекать "старших по званию" от размышлений.

– Да? А что тогда с вами нет здешнего старосты и жреца?

– В смысле?

– Что в смысле? Помню, вот этот вот принц, - девушка ткнула в меня пальцем, - любит говорить, что спасение утопающих - дело рук самих утопающих.

– Симран, ты - золото!

– Я знаю, - кокетливо улыбнулась она и упорхнула к костру, где спецназовцы жарили антилопу.

– Берхан, тащи сюда старосту и местного абуна. Сэйфэ, она права, пошли на воздух, пока мы здесь не задохнулись.
– До меня донеслись ароматы жарящегося мяса.
– Насчёт еды появились идеи.

– Я думал об охоте, но какой тогда смысл останавливаться в селении, если живём, как в походе?

– Обмен. Набьём мяса и часть отдадим селянам, за теф и овощи. Думаю, забойные команды на страусах пошлём прямо сейчас, примерно в сторону колонны. Тогда слоны помогут дотащить туши в деревню.

– Я распоряжусь, - ответил полковник, - заодно прикажу собрать походную угольную печь сразу по прибытии. Пополним запасы, а то после предстоящей готовки туш в дороге придётся на сыром дереве готовить.

– Ну вот, а ещё говорил, что идей нет.

Полковник обернулся минут за десять, как раз к подходу запуганного старосты и немного запыхавшегося попа. Старостой в деревне был суховатого вида мужичок, с настолько стереотипно-еврейской физиономией, что я не смог сдержать улыбки. Амхара, конечно, в массе достаточно похожи на семитов (арабов с евреями), но этот дядька был просто исключительным. Иначе как "Рабиновичем" его язык назвать не поворачивался. Местный абун был сравнительно молодым человеком, лет тридцати с мелочью. Его борода обещала стать окладистой в ближайшее десятилетие, а сам он был завёрнут в традиционную белую хламиду, которая явно видала лучшие дни. Оба вызванных "местных лидера" стояли, как бараны, и молчали.

– Представьтесь, - Сэйфэ нарушил затянувшееся молчание.

– Приветствую тебя, принц Ягба Цион. Пусть Господь продлит твои дни и дарует тебе величие, достойное твоих великих предков. Я Абрахам, староста этого селения, - всё это он говорил, согнувшись в низком поклоне. У меня же практически случилась истерика: мало того, что он стал чуть ли не раком, так ещё этого "Рабиновича" зовут Абрам!

– Я абун Сахле, принц, - священник был немногословен, но мне показалось, что это не природное свойство, а осознанное держание языка за зубами.

– Кто я, вы уже знаете. Это, - я показал на полковника, - рас Сэйфэ, мой военачальник. Вы здесь потому, что я желаю сохранить благополучие деревни во время постоя моего войска.

В ответ была очередная порция тупого молчания и подобострастный взгляд от Абрама. Мне это очень быстро начало надоедать.

– Так, на повестке дня две проблемы. Прокорм солдат и... досуг.

– Да что такое? Ради них стараешься, а они молчат. Я, конечно, по местным меркам большое начальство, но всё-таки. В Хайке народ так не комплексовал.
– Первым делом, еда. Абрам.

– Да, господин, - староста вздрогнул от прямого обращения.

– Сколько в деревне припасено еды?

– Э...

– Сколько дворов?

– Шесть десятков, принц, - за "Рабиновича" ответил поп.

– Значит, всего народу около полутысячи. А со мной идёт в три раза больше. Как кормить будем?
– поп отвёл глаза, а староста снова склонился.

– Мы соберём, господин...

– Молчать, - отрезал я.
– Не соберёте. Староста, я недоволен. Твоя деревня, похоже, себя еле прокармливает, а к проходу моего войска совсем не готова. Мои солдаты добудут дичь. Ты выделишь работников для заготовки. Из деревенских запасов нам будут нужны теф и овощи. Часть мяса отойдёт к деревне, чтобы вы здесь с голода не передохли. Да, я весьма недоволен. Хайк в четырёх днях пути, а твоя деревня мало чем отличается от поселений афарских негров. Когда я пойду дальше, ты лично поедешь в Хайк и будешь смотреть, как надо жить. Если сам ни до чего не додумаешься, спросишь совета у бляхоносца Жена. Я ожидаю увидеть изменения к лучшему, когда буду с войском идти обратно. И разогнись ты. Мне надоело говорить с твоим загривком.

Запуганный негр склонился ещё ниже, но потом всё же распрямился, а я продолжил:

– Детали обсудишь с расом Сэйфэ. и не забудь всё записать. Сколько жратвы собрано, сколько мяса заготовлено... И так далее, - судя по взгляду, брошенному им на местного попа, староста ещё и неграмотный.
– Теперь женский вопрос. Думаю, проще всего организовать бордель. Знаете, что такое бордель?

– Нет, господин, - ответил Абрам за обоих. Хотя, похоже, зря, так как абун выглядит весьма обалдевшим.

– Бордель - это такое полезное место, где жаждущие женской ласки солдаты могут потратить своё жалование на женщин, желающих заработать денег.

Немая сцена. Разве что полковник беззвучно ржёт в бороду. Наконец попа прорывает:

– Но это же грех, разврат!
– Староста, полностью обалдев от страха, отползает от попа, а Сэйфэ хмурится и выразительно кладёт руку на пояс, около сабли. Вот только расправы над попом мне не хватало.

– Ну ты и сказал, священник. А то, что если ничего не сделать, солдаты просто пере...т всех баб вашей деревни без разбору, это не разврат? Или ты ратуешь за Онанов грех, или, вообще, за содомской?

– Грех Онана?
– недоуменно спрашивает он, растеряв часть своего пыла. Я иллюстрирую свои слова недвусмысленным жестом правой руки.
– Но грех Онана в непослушании воле отца. А это, - он повторяет движение, - делает каждый пацан в кустах.