Золото императора династии Цзинь

– Чай сам купил? – спросил Дудек.

– Сам. А что?

– У него домработница для этой цели есть. Что-то здесь не чисто! Молоток где?

– Он пошёл за Левицким. Да вон он возвращается.

Подошёл четвёртый, он же Ганин Николай, партийная кличка Молоток, потому, что молодой ещё, до молота не дорос.

– Левицкий дома – доложил он.

– Хорошо – сказал Дудек. – А манзы в лавке ещё работают. Подождём.

Они сели на лавку в тени забора, Дудек достал из внутреннего кармана пиджака бутылку китайской водки - ханшин, ударом ладони по донышку бутылки выбил пробку. Русскую казёнку – казённую водку, не употребляли. Во-первых, в России был «сухой закон» и водку не продавали, а, во-вторых, китайская водка всё равно дешевле. Стакан был один на всех. Когда он попал в руки Ганина, тот поднял его и весело сказал:

– Ну, не ради пьянства окаянного, а дабы не отвыкнуть!

– Молод ещё такие слова говорить – сказал Дудек.
– Хочешь быть умным, вообще не пей! Давай, Коля не тяни, освобождай тару.

Ганин выпил, отдал стакан Рогачёву. Закусывали зелёным луком. Посидели, покурили, выпили ещё и Дудек сказал:

– Всё-таки, я думаю, что здесь что-то затевается. Коля, сбегал бы ты за Узлом. Пригодиться. Больше людей – не меньше. Мало ли что.

Николай Ганин был самым младшим из компании, ему было двадцать четыре года. Остальные были гораздо старше – Михаилу Дудеку было тридцать один год, остальным, двадцать восемь, двадцать девять.

Стемнело. Чайная лавка закрылась. Оттуда вышел китаец, надвинул на глаза синюю кепку и направился в сторону Амурского залива, стараясь избегать света уличных фонарей и встречных прохожих. Тут как раз из-за угла показались Ганин с Гордеем Пилипчуком, партийная кличка Узел, под его одеждой угадывались тугие узлы мускул, а кличку он получил за то, что любил узлы распутывать, а любил их перерубать, как Александр Македонский поступил с гордиевым узлом.

– К заливу он идёт. Это точно – сказал Дудек, имея ввиду Амурский залив, и приказал Ганину двигаться за китайцем, а остальным с двух сторон идти в обход к заливу и указал место встречи.

Уже стемнело, когда боевая группа эсеров собралась над обрывистым берегом залива. Внизу у воды копошились люди, судя по речи и одежде и чёрными длинными косами за спиной – китайцы или манзы, по местной терминологии. Вышла из-за туч луна и осветила призрачным светом море, берег, сосны и людей внизу.

– Их, вроде, пятеро – сказал Михаил.

– Нет – сказал Пилипчук – пятеро косоглазых и вон шестой у сосны, вроде как, русский.

– Да, да, вижу. Чего-то разгружают. Контрабандисты. Тот русский с саквояжем. Значить покупает чего-то. Наверняка в саквояже деньги, иначе, зачем с ним по ночам таскаться? Ну, братцы, сделаем «эксик»? Пан говорил, что надо подумать на счёт «экса». А тут и думать не чего – вот он. Пока думать будем – момент упустим. Впятером справимся?

– Если тихо, то справимся – откликнулся Кумарёв.

– А что тут шуметь? – сказал Пилипчук. – Всё по-тихому и надо!

И, распределив роли, они змеями уползли в темноту, к берегу, освещённым лунным светом.

Гордей Пилипчук первый подобрался к русскому с саквояжем. Левой рукой заткнул ему рот, а правой чиркнул ножом по горлу. Тот захрипел, падая.

– Да, тихо ты – прошипел ему Гордей, удерживая от резкого падения, тихо положил тело бедняги на землю. Саквояж его оказался в руках эсера.

Кумарёв со «своим» китайцем тоже справился по-тихому. У Рогачёва так не получилось. Китаец что-то услышал, обернулся, сделал подсечку нападавшему врагу. Иван упал, китаец с силой ударил его кулаком по голове. Голова раскололась, попав между камнем и кулаком. Дудек понял, что их засекли, и в упор выстрелил в своего китайца, убил наповал, и пальнул в другого китайца, убившего Рогачёва. Китаец схватился за бок, закрутился на одном месте и повалился на землю. Ганин в это время взмахом кистеня раскроил череп своему противнику. Пятый, здоровенный китаец, среагировал мгновенно и выстрелил два раза в Гордея. Попал, но не убил. Пилипчук выругался, бросил саквояж, куда угодила первая пуля, схватился правой рукой за левое плечо, на рукаве проступила кровь. Китаец прыгнул в сторону, ещё два раза выстрелил по нападавшим, развернулся, чёрная коса его мотнулась за спиной из стороны в сторону, и скрылся в лесу. Дудек и Кумарёв ответили выстрелами, но, судя по всему, не попали.

Гордея быстро перевязали, подняли саквояж и осмотрели место схватки. Подошли к полу разгруженной лодке, вытащенной на берег. Оттуда выпрыгнул китаец и помчался в лес. Дудек и Кумарёв выстрели, но промахнулись, китаец ушёл.

В лодке лежали новенькие трёхлинейки, в основном казачьи карабины, патроны к ним, револьверы «смит и вессон» в русском варианте и опять же патроны. Эссеры взяли по коробке патрон, по десять трёхлинеек и десять револьверов и поспешили удалиться, правда, задержались на секунды у трупа Рогачёва, постояли, прощаясь, сняв шапки.

– Прощай, дорогой товарищ Ван, не обессудь.

С тем и ушли, нагруженные добычей. В саквояже оказались деньги ассигнациями и золотыми царскими червонцами. Пуля китайца прошила насквозь пачку ассигнаций и застряла в червонце, расплющилась о царскую голову. Дудек ругался:

– Вот, гад, испортил пачку денег! Заметили, что за косоглазые ушли? Того, кто нас туда привёл мы убили или он ушёл?

– Да кто его знает, - ответил Кумарёв, - они все на одно лицо.

– Плохо, - сказал Дудек, - свидетелей оно бы не надо. И своего потеряли, хорошего мало, но и пустыми не ушли.

– Убил ты его – сказал Пилипчук. – Вон он лежит. Пошли отсюда от греха.

Добычу спрятали в сопках, в город возвращались налегке.

Утром Домбровский был в ярости. Он метался по избе, размахивал газетой «Владивостокский листок», где было написано, что сегодня ночью на берегу Амурского залива были обнаружены полицией два трупа, по виду, русские и два китайских трупа, а, так же, оружие.

– Вы что анархисты?
– орал Домбровский.
– Вы клешами улицы подметаете? Только что с палубы? Анархия - мать порядка? Кто разрешил «экс» устраивать? Вы знаете на кого вы напали? Нет! И я не знаю! Понятно, что контрабандисты! Люди чьи? Ясно, что не Иванова! Он этим не занимается! Слишком мелко для него! И вы хороши! Один убит, другой ранен. Слава Богу, легко, врача не надо. И на том спасибо!

– Всё же прошло удачно, Пан!- оправдывался Дудек.- Не понятно, правда, почему два китайских трупа, должно быть три! Неужели промахнулся?

– Вот! Ничего ещё не прошло! Всё только начинается! Всем затаиться и на улицу не показываться. Хотя, - Домбровский задумался на секунду, - сегодня ночью саквояжик мне принесите и подумайте, как «трёхлинейки» в город незаметно переправить. Лучше не сам саквояжик, а его содержимое. А саквояж уничтожить. Понятно? Так, что бы его никто ни когда не нашёл! Действуйте, товарищи.

Поздно вечером в дом Домбровского в простом мешке из рогожи, вперемежку с огурцами было принесено содержимое саквояжа. Содержимое саквояжа отделили от огурцов. Огурцы высыпали опять в мешок, а ассигнации и монеты пересчитали. Оказалось двадцать пять тысяч ассигнациями и пять тысяч царскими николаевскими червонцами – пятьсот золотых монеток! Огромные деньжищи!

Домбровский ко всему этому был настроен как-то скептически.

– Откуда такое счастье привалило?- сказал он.
– И, главное, кому?