Золотое правило молчания

Алена сфотографировала личное дело Стрельцовой, которое полчаса назад принесли из архива. Внимательно прочитала, убедилась, что сидевшая перед ней красивая женщина средних лет говорит правду. И пошла в общежитие. Два панельных здания по семь этажей каждое располагались в пятидесяти метрах от учебного корпуса.

Там история повторилась. Никто ничего о Стрельцовой не знал. И даже не помнил.

— Смеетесь? — вытаращила на нее глаза комендант, это уже после охранника, вахтера и куратора по корпусу. — Я помню шкафы по инвентарным номерам и тумбочки с кроватями. А ребят… Нет. Извините. Если только кто-то из них не набедокурил. Видимо, девочка была тихой, незаметной. Не хулиганила и не доставляла хлопот. Вы поговорите с нашей уборщицей — Татьяной Марковной. Во-он она, как раз в свою комнату заходит. Она любит со студентами чаи распивать и попутно сплетничать о превышении нами полномочий. Деловая очень!..

Очень худая, высокая женщина в спецовочных штанах и куртке в паре метров от них как раз отпирала ключом узкую фанерную дверь.

— Татьяна Марковна? — окликнула ее Алена со спины. — Старший лейтенант Леонова. Не могли бы вы мне уделить несколько минут?

Женщина обернулась, посмотрела сначала на удостоверение, потом на Алену, молча кивнула и гостеприимно распахнула узкий фанерный прямоугольник.

Слева от входа на широких полках от пола до потолка громоздился ее рабочий инвентарь: порошки, тряпки, мочалки, ведра, швабры. Справа вешалка о четырех крючках с ее чистой одеждой. Два стула и между ними обломок школьной парты, привинченный к стене для устойчивости. На нем электрический чайник, набор чашек, сахарница.

— Можете присесть, если желаете, — кивком указала она на один из стульев. — Я так присяду. Ноги уже не держат. Устала. Полсмены отпахала уже.

Алена присела на чистый стул, достала телефон, открыла фотографию Стрельцовой из личного дела.

— Узнаете ее?

— Конечно, узнаю, — без промедления ответила Татьяна Марковна, едва взглянув. — Василиска Стрельцова. Хорошая девчонка. Только несчастная больно. И тихая. Может, оттого и несчастная, что тихая. Все, кто мог, пинали.

— В каком смысле? Обижали ее?

— Да нет, — подумав, мотнула женщина головой, туго затянутой синей косынкой. — Это я так… О жизни вообще… Жизнь ее попинала.

— В каком смысле?

— Тяжко ей приходилось. Все за кого-то училась, рефераты писала, курсовые. Потом я уж ей говорю: ты чего, дурочка, за спасибо трудишься. Деньги с них бери. Ну, вроде послушалась, начала немного зарабатывать на этом. А то все сидит, задаром пишет. Знаете, сколько слез она на этом вот стуле пролила? — потыкала пальцем в сторону Алены Татьяна Марковна. — Море!

— О чем плакала?

— О судьбе своей неказистой. Все не так у нее складывалось. Вроде и красивая, и умная, а парни ее стороной обходили. И девочки ее не любили.

— У нее не было подруг?

— Не-а. Сколько жила тут, ни одной я не заметила. Ко мне вот только и прибегала чай попить, посплетничать о преподавателях или студентах.

— Мы не нашли ее родственников, Татьяна Марковна. Почему?

— Так нет их никого. Сирота Василиска.

— Еще момент… — Алена нашла фото из паспорта Стрельцовой — разворотом со штампом о прописке. — Этот дом снесли. Она там была прописана. Но ни одного упоминания об этой семье мы не нашли. Стрельцовых не было в той квартире, где она была прописана. Там жили…

— Правильно. Там жили почти до самого сноса Игнатовы. Ее мать и отчим. А Стрельцова она по отцу и его брату — Николаю.

— Упс-с! — выдохнула Алена, расстегивая куртку и снимая шарф. — Вы просто находка для меня, Татьяна Марковна! Бьемся, бьемся, ищем Василису, ищем. И нигде никаких следов!

— А чего ищете-то? — Глаза в сетке морщин глянули настороженно. — Натворила чего?

— Нет, что вы. Пропала! Ищем по заявлению ее коллеги, — на ходу придумала Алена, впиваясь взглядом в лицо женщины.

— Ой, беда, беда!

Тонкие губы Татьяны Марковны задрожали. Она точно расстроилась. Встала и заходила по своей каморке: два шага вперед, два шага назад.

— Кто же… Кто же посмел обидеть сироту?! Где хоть ищете? — Стремительно вернулась она на место, уставившись на Леонову сердито. — По Москве? Это как иголку в стоге сена искать!

— Вот, для этого нам и надо знать о Василисе хотя бы что-то, Татьяна Марковна. А то сплошные белые пятна в ее биографии. Ни друзей, ни родственников, никого! Даже оттолкнуться не от чего. И с пропиской какая-то ерунда. Дом расселили, а упоминания о Василисе нет нигде. Выходит, ее семье жилье не предоставили?

— Вот именно! Сволочи! — Всплеснула подрагивающими руками уборщица общежития и даже всхлипнула. — Василиска как раз гостила у дяди своего, когда ее мать с отчимом устроили в квартире пожар. Прямо за пару месяцев до расселения. И квартиру им новую не выделили по причине их смерти. А девчонку обманули. Что поделать, когда родители алкаши. Их даже без нее похоронили. Но тут, думаю, Николай ее не отпустил смотреть на это безобразие.

— Безобразие? — изумилась Алена. — Похороны матери?

— Да какая она мать! Мачеха иная лучше! Пила она. Страсть как пила на пару с мужем своим — Игнатовым. И он отцом не стал Василисе — алкаш проклятый. Василиске было пять, когда он в их семье появился. Женился на ее матери. Но девочку удочерять не спешил. А может, брат ее отца, Николай, не позволил. Не знаю таких подробностей. Она тоже их не знала, мне кажется. Но Василиса почти все время у него жила. Он одиноким был, по брату скучал. А Василиска на него была очень похожа, как она мне рассказывала. Кудрявая в него. Красивая. Только неудачливая. Она ведь отца-то даже не видела ни разу. Мамаша была на последнем месяце беременная, когда он помер.

— А Николай Стрельцов… Она о нем что-то рассказывала?

— Да не очень много. Дядя да дядя. Когда она училась у нас курсе на втором, он за что-то сел. Она поэтому и на каникулы к нему ни разу не ездила потом. Все в общежитии сидела. Да вот ко мне прибегала чая попить. Я жалела сироту поначалу. Потом привязалась к ней. Мы с ней даже иногда в кино ходили и в цирк, — похвасталась Татьяна Марковна. — У меня своих детей нет. К Василиске я привязалась. Только вот она почему-то, как съехала отсюда, меня ни разу и не навестила больше.

Печаль и обиду расслышала в последних ее словах Алена. И в сердце шевельнулось сочувствие.

— А куда она ездила к дяде на каникулы? — спросила Алена.

— Не ездила она на каникулы к нему. Сидел он, — поправила ее уборщица. — Жила она у него почти до самого окончания школы. Последний класс только в Москве заканчивала, чтобы легче поступить можно было в университет. В какой-то школе заканчивала маленькой у них на районе. Ее вроде тоже снесли потом. Она получила аттестат, выписалась, чтобы в общежитии потом прописаться, и на лето уехала к дяде, а тут ее родители-алкаши и квартиру спалили, и сами погибли в том огне.

Об этом Леоновой уже было известно.

— А жила где у дяди? — переиначила свой вопрос Алена. — Жила где, когда училась в школе почти до самого ее окончания?

— Я точно не знаю. Где-то под Самарой.

— Под Самарой?!

Тонкая струна внутри натянулась и зазвенела. Она, нет? Та самая стрелка, что разворачивает следствие строго «на север» после того, как оно шло строго «на юг»? Выведет на новые рельсы или снова загонит в тупик?

Самара…

Откуда-то из пригорода Самары был родом новый генеральный директор фирмы «Геракл» — Алексей Георгиевич Агапов. На его счет Алена с первых минут имела серьезные сомнения. Только слушать ее никто не захотел.