Золотое руно (сборник)

Я ощутил тепло её касания – не 37 градусов Цельсия, но явно выше комнатной температуры.

И давление я тоже ощутил: мягкое нажатие её пальцев на эластичный пластик, покрывающий механику и гидравлику моего колена.

Рука биологической Карен была бы покрыта старческими пятнами, с полупрозрачной сморщенной кожей и разбухшими артритными суставами.

Но эта рука…

Эта рука была с безупречной кожей и серебристо-белыми ногтями. Я отметил, что на ней нет обручального кольца, которое я видел у неё на презентации в «Иммортекс». Наверное, подумал я, оно отправилось с биологическим оригиналом на Луну.

И всё же, эта рука…

Я чуть-чуть качнул головой, пытаясь избавиться от образа её прежней биологической конечности, который память накладывала на новую и гладкую синтетическую.

Я вспомнил, как много лет назад посещал курс психологии, на котором преподавательница рассказывала об интенциональности – способности мозга изменять окружающую реальность. «Я не думаю о том, как я двигаю рукой, – говорила она. – Я не разрабатываю план, в соответствии с которым сокращаются и расслабляются отдельные мышцы. Я просто двигаю рукой!» И всё же я понимал, что то, что я сделаю сейчас, будет иметь огромные последствия, определит дальнейший путь, моё будущее. Я обнаружил, что колеблюсь, и…

И моя рука пошевелилась. Я увидел, как она слегка дёрнулась. Но я, должно быть, отменил движение, аннулировал первичный импульс, воспользовался тем осознанным вето, о котором говорил Портер, потому что моя рука практически сразу снова замерла.

Просто двигай рукой!

И, наконец, рука задвигалась: повернулась в плечевом суставе, в согнулась в локтевом, крутанулась в запястье, слегка согнула пальцы – и моя ладонь легла на её.

Я ощутил на ладони тепло и…

Электричество? Так ведь это называют? Покалывание, реакция на касание другого – да, чёрт возьми, именно так – другого человека.

Карен смотрела на меня, её камеры – её глаза, прекрасные зелёные глаза – сфокусировались на моих.

– Спасибо, – сказала она.

Я видел своё отражение в её глазах. Мои брови устремились вверх, как всегда, слегка зацепившись за что-то по пути.

– За что?

– За то, что видишь настоящую меня.

Я улыбнулся, но потом она отвела взгляд.

– Что?

Она несколько секунд молчала.

– Я… я была вдовой не так долго – всего два года – Но Райан… у Райана был альцгеймер. Он не мог… – Она запнулась. – Прошло столько времени.

– Подозреваю, что это как ездить на велосипеде.

– Думаешь?

Я закрыл глаза и слушал голос Карен, который, я должен признать, был тёплым и живым и очень человеческим.

– Это ничего, – сказала она, прижимаясь ко мне. – Времени у нас хоть отбавляй.

– Точно. – Я улыбнулся.

И Карен тоже улыбнулась мне своей идеально симметричной улыбкой. Она снимала роскошный двухкомнатный номер. Мы перешли в спальню и там…

Чёрт, это оказалось совершенно лишено сексуальности. Я хотел , чтобы это было сексуально, но получилось лишь трение пластика о тефлон, кремниевые микросхемы и синтетическая смазка.

С другой стороны, Карен, похоже, это нравилось. Я знал старый анекдот о том, что если есть вишнёвое мороженое каждый день, а потом вдруг перестать, то тебе по-настоящему захочется вишнёвого мороженого. Да, после нескольких лет, полагаю, и вишнёвое мороженое покажется вкусным…

В конце концов Карен кончила – если в данной ситуации применим этот термин. Она прикрыла свои стеклянные глаза пластиковыми веками и издала несколько раз от раза более резких и более гортанных звуков, в то время как её механическое тело стало даже более жёстким, чем раньше.

В это время и я почувствовал себя где-то на грани оргазма; я всегда ощущаю возбуждение, когда кто-то испытывает оргазм благодаря мне. Но не было всплеска, пика, максимума, и возбуждение быстро прошло. Когда я вышел из неё, мой протезный член был по-прежнему напряжён.

– Привет, незнакомец, – тихо сказала Карен, глядя мне в глаза.

– Привет, – ответил я. И улыбнулся, сомневаясь, что на искусственном лице будет просто отличить искреннюю улыбку от вымученной.

– Это было… – сказала она и замолчала, подыскивая слово. – Это было хорошо .

– Правда?

Она кивнула.

– Я никогда не кончала во время акта. Мне нужно было… гмм, в общем, сам понимаешь. – Она довольно усмехнулась. – Должно быть, в отделе телесного конструирования в «Иммортекс» и женщины работают.

Я был рад за неё. Но я также знал, что старинная пословица права. Секс делается не между ног, а между ушей.

– А тебе как? – спросила Карен. – Тебе понравилось?

– Это было… – я замолчал. – Э-э… думаю, к этому надо привыкнуть.

15

Мы с Карен проговорили несколько часов. Она слушала с таким вниманием и сочувствием, что я обнаружил, что рассказываю ей вещи, которые в жизни никому не рассказывал. Я даже рассказал ей о том, как поругался с отцом, и как он потерял сознание у меня на глазах.

Но разговаривать можно лишь до тех пор, пока, пусть временно, не закончатся темы для разговоров, так что сейчас мы просто расслаблялись, лёжа в постели в номере Карен в «Фэйрмон-Ройал-Йорк-отеле». Карен читала книгу – настоящий бумажный том в переплёте – а я пялился в потолок. Мне, однако, не было скучно. Мне нравилось смотреть в потолок, в его белое пустое пространство.

Карен, должно быть, испытывала совсем другие эмоции, когда в начале своей карьеры смотрела на пустой лист бумаги в печатательной машинке, или как назывались эти штуки. Подозреваю, что пустая белизна должна пугать автора, чья работа – заполнять её, но меня его безликий простор, здесь, в спальне, не прерываемый даже люстрой, потому что она освещалась лишь торшерами и ночниками на тумбочках, умиротворял и позволял сосредоточиться, отсекая внешние раздражители. Он был идеален для того, чтобы прислушиваться к шевелению собственных мыслей.

Не помню…

Что?

Это тоже не помню. Ты уверен?

Чего я не помню? Конечно, если бы я смог вспомнить это – чем бы оно ни было – то я не беспокоился бы о своей неспособности это вспомнить…

Нет. Нет. У меня нет никаких воспоминаний о…

О чём? О чём у меня отсутствую воспоминания?

Ладно, как скажешь. Но всё это очень странно…

Я тряхнул головой, пытаясь привести мысли в порядок. Пусть это и клише, но мне обычно помогало – правда, не в этот раз.