Золотое руно (сборник)

В её голосе было отчаяние.

– Но ведь нельзя позволять им делать такое!

– Но восемь баксов этого не стоят, – сказал Дон. Он поднялся со стула и начал прибирать со стола. – Тебе нужно научиться правильно выбирать главное сражение. Бери пример с меня. Когда я был в твоём возрасте, я…

– Не говори этого.

Он повернулся и посмотрел на неё.

– Что?

Она скрестила руки на груди.

– Не говори ерунды вроде «Когда я был в твоём возрасте». Я не хочу ничего подобного слышать.

– Но лишь хочу, чтобы ты не проходила через…

– Проходила через что? Через собственную жизнь? Наживала собственный опыт, набивала собственные шишки? Я хочу учиться на собственных ошибках.

– Да, но…

– Но что? Мне не нужен отец , Дон. Мне нужен друг, любовник. Мне нужен кто-то равный.

Его сердце упало.

– Я не могу стереть своё прошлое.

– Нет, конечно, нет, – сказала она, шумно крутя на пальце бумажный пакет из-под китайской еды. – Таких здоровых ластиков не делают.

– Да ладно, Сара, я…

Дон застыл, моментально осознав свою ошибку. Он почувствовал, что краснеет. Ленора кивнула, словно получив подтверждение своим худшим подозрениям.

– Ты только назвал меня Сарой.

– Господи, Ленора, прости. Я не…

– Она всегда здесь, верно? Висит между мной и тобой. И так будет всегда. Даже когда она…

Леноза замолчала, вероятно, сообразив, что зашла слишком далеко. Но Дон подхватил её мысль.

– Да, она останется, даже после того… после того, как уйдёт. Это реальность, с которой приходится мириться. – Он помолчал. – Я ничего не могу поделать с тем, что я живу дольше, чем…

– Чем девяносто девять процентов населения Земли, – сказала Ленора, и он на мгновение впал в ступор, оценивая правильность этого утверждения. Он почувствовал спазм в желудке, когда осознал, что оно вполне правдоподобно.

– Но ты не можешь просить меня отрицать эту реальность или то, что я пережил, – сказал он. – Ты не можешь просить меня забыть моё прошлое.

– Я не прошу об этом. Всё, чего я прошу…

– Чего же? Держать это при себе?

– Нет, нет. Просто не надо, в общем, всё время про это упоминать. Мне это тяжело. Ну, то есть, чёрт возьми, что за мир был тогда, когда ты родился? Ни домашних компьютеров, ни нанотехнологий, ни роботов, ни телевидения…

– Телевидение было, – сказал Дон. Правда, чёрно-белое .

– Ладно, ладно. Но ты ведь пережил… пережил иракскую войну. Ты застал Советский Союз. Ты видел, как люди ходят по Луне. Застал конец апартеида, и в Южной Африке, и в Штатах. Пережил Месяц Ужаса. Ты жил, когда обнаружили сигналы внеземной цивилизации. – Она покачала головой. – Твоя жизнь – это мой учебник истории.

Он хотел было сказать «Так что тебе лучше слушать, когда я рассказываю, чему жизнь меня научила», но остановил себя, не дав словам вырваться на свободу.

– Я не виноват в том, что я старый, – сказал он.

– Я это знаю! – огрызнулась она. А потом повторила, но гораздо мягче: – Я это знаю. Но давай, в общем, не будем тыкать мне этим в глаза.

– Я вовсе не хотел, – сказал Дон, который стоял теперь, опершись на раковину. – Но ты считаешь, что несколько баксов пени – это катастрофа, и я…

– Это не катастрофа , – раздражённо сказала Ленора. – Но это делает мою жизнь тяжелее, и… – Она должно быть, заметила, как он едва заметно дёрнул головой. – Что? – спросила она.

– Ничего.

– Нет, скажи.

– Ты не знаешь, что такое тяжёлая жизнь, – сказал он. – Похоронить родителей – это тяжело. Когда у жены рак – это тяжело. Не получить давно ожидаемого повышения из-за офисных интриг – это тяжело. Внезапно обнаружить, что тебе нужны двадцать тысяч на новую крышу, которых у тебя нет – это тяжело.

– На самом деле, – сказала она сухо, – я знаю кое-что о некоторых из таких вещей. Моя мама погибла в автокатастрофе, когда мне было восемнадцать.

Дон лишь раскрыл от неожиданности рот. Он избегал спрашивать её о родителях, несомненно, потому что в его чувствах к ней был некоторый «отеческий» аспект.

– Я не знала отца, – продолжила она, – так что мне самой пришлось растить брата, Коула. Ему тогда было тринадцать. Собственно, по этой причине я и подрабатываю. Стипендия покрывает все мои расходы, но я всё ещё пытаюсь выбраться из долгов, в которые залезла, пока Коул не вырос.

– Я… э-э…

– Сочувствуешь? Не ты один.

– И… и страховки не было?

– Моя мама не могла себе её позволить.

– О. Э-э… и как же ты справилась?

Она пожала плечами.

– Скажем так – симпатия к продуктовым банкам у меня возникла не на пустом месте.

Он был смущён и пристыжен и не знал, что сказать. Это объясняло, почему она казалась ему гораздо более зрелой, чем её сверстники. Когда он был в её возрасте, он всё ещё жил в довольстве в родительском доме, а Ленора живёт сама по себе уже семь лет, и часть этого времени – в заботах о брате-подростке.

– А где Коул сейчас? – спросил он.

– Дома, в Ванкувере. Они с подругой съехались как раз перед моим отъездом в магистратуру сюда.

– Ясно.

– Я многое могу простить, – сказала она. – Ты это знаешь. Но когда кто-то приходит и отбирает мои деньги… когда их у тебя так мало, ты… – Она пожала плечами.

Дон посмотрел на неё.

– Я… я не осознавал, что задираю перед тобой нос из-за своего возраста, – медленно произнёс он, – но теперь, когда ты мне об этом сказала, я постараюсь быть… – Он замолчал; он знал, что в состоянии эмоционального стресса он начинает говорить напыщенно. Но правильное слово тут же пришло: – … бдительнее.

– Спасибо, – сказала она, слегка кивнув.

– Я не обещаю, что всё всегда будет правильно. Но я правда буду стараться.

– Не сомневаюсь, – сказала она с того сорта улыбкой страдалицы, которую он больше привык видеть на лице Сары. Дон обнаружил, что улыбается в ответ, и он протянул к ней руки, зовя её встать и обнять его. И когда она это сделала, он крепко прижал её к себе.

Глава 33

Сару всё ещё беспокоила сломанная нога, но Гунтер был настоящей находкой и без устали приносил ей чашку за чашкой бескофеинового кофе, тогда как она оставалась за столом в бывшей комнате Карла.