Золотой червонец

А ещё он понял, что Даша не способна его полюбить потому, что она уже любила. Игоря. Это было видно по тому, как она обняла его после снятия приворота. Она действительно его любила, может, даже ещё не осознавая. И самое паршивое во всём этом то, что всё взаимно: Игорь любил Дашу, и он бы убил любого, кто посмеет ей навредить – это Павлу довелось проверить на себе дважды. За это Гохман ненавидел Игоря. Ещё больше, чем когда либо. Ещё больше, чем ненавидел самого себя.

Павел знал, что всё глупо, что Игорь тут, в общем-то, и ни при чём. И только ли в Даше причина? Или Павел сознательно пошёл на преступление только для того, чтобы что-то доказать своему заклятому врагу? Человеку, который был, по мнению Павла, виновником всех его неудач, всех его бед и терзаний, человеку, которого он презирал уже не один год. И ради чего? Ради того, чтобы за год до окончания академии оказаться ни с чем? Ни денег, ни девушки, ни перспектив по жизни… да пропади ты пропадом, проклятая псина! Не важно, чем за это потом придётся заплатить, он не может сделать иначе.

И Павел всем весом, со всей злостью и силой, что у него были, толкнул Воронцова в спину.

Игорь не видел его. Как он уже говорил однажды Даше, оборотничество не давало никаких особенных способностей. Но вот рефлексы… чувства…

Он обращался собакой буквально только что, и животная суть ещё не улеглась. Игорь слышал. Тяжелые шаги позади себя, дыхание, сбивчивое от того, что Павла мелко трясло от злости или страха. Игорь не знал, что именно хочет сделать Гохман. Но он догадался.

Игорю хватило доли секунды, чтобы правой рукой оттолкнуться от Павла в сторону, а левой – прикрыть девушек, чтобы они не попали под раздачу. Повалил их, не слишком изящно придавив к полу собственным весом. Белла ойкнула, Даша тихо ругнулась, когда Воронцов упал сверху, до боли прижав ей грудь ладонью. А Павел, споткнувшись об ногу Игоря, не смог остановиться и плашмя рухнул в круг.

Тягучая нитка слюны капнула ему на кончик уха. Павел повернул голову вверх, на синие, налитые кровью глаза и на пятисантиметровые клыки, обнажённые в жутком волчьем оскале.

Зверь укусил лишь раз, но этого было достаточно.

Рома убил бы его, окажись Павел в круге чуть раньше. Но проклятье уже шло на убыль; как только зубы вервольфа впились в плечо Гохмана, что-то произошло в синих глазах зверя. Он разжал челюсти, отошёл от пятикурсника, лежащего в центре круга и дикарём вопящего на весь посёлок, мотнул головой и упал, а метаморфозы, что совсем недавно превратили парня в волка, пошли в обратном направлении. Шерсть спадала клочьями, густым белым ковром устилая пол землянки, передние конечности укорачивались, волчья морда превращалась в человеческое лицо, а рычание оборвалось криком. Минута – на полу, задыхаясь от боли и кашляя, перепачканный кровью и сажей, лежал человек. Грубый рубец на его плече, след от укуса вервольфа, приобретённый на третьем курсе, растворился без следа. Ведьма, словно сделав какую-то милость, дала знак, что теперь к парню можно приблизиться.

– Эй, слышишь меня? Романыч? – Игорь помог Роме сесть и накинул куртку ему на плечи. – Ты как?

Рома не ответил. Только сидел с оглушённым видом, пытался запахнуться, мотал головой, озирался по сторонам и колотился, как при сильной лихорадке. Трясущимися руками ощупал лицо, липкое от крови и мокрое от слёз, выплюнул шерсть. Посмотрел на ладони – человеческие.

– Ты как, дружище? – прошептала Даша, пока Белла сидела рядом с Ромой на корточках, гладя его по волосам и внимательно глядя ему в глаза – синие, без крови. – Ну, что с тобой?

– Не п-понял п-пока, – наконец, ответил парень, выбивая зубами частую дробь. – П-полнолуние п-покажет.

– Покажет? Покажет?! Что оно покажет?!

Рома повернул голову; Павел тоже сидел на полу, но уже не в круге, а возле стены, держался за рану, а кровь сочилась через пальцы.

– А с т-тобой ещё что… – Глаза Ромы наполнились ужасом осознания. Он повернулся обратно к друзьям: – Что тут п-произошло?

– Ты ничего не помнишь? – тихо спросила Белла.

Рома отрицательно мотнул головой, а Игорь впервые в жизни почувствовал себя скотиной.

Хриплый смех от другого края избы заставил обратить на себя внимание; старая ведьма встала с пола и с тихим звоном бросила на стол злосчастный червонец, что выудила из прощелины у печи.

– Давно я тут живу, а таких пришибленных ещё не встречала! – продолжала смеяться карга, с плохо скрываемым злорадством оглядывая студентов, вытирая руки грязным полотенцем. – Ох, и повеселили, нечего сказать! Так и быть, бабушка я добрая, да и ты, волчонок, неперечливый, червонец вон забрал! Уж перевяжу я твою рану.

– Эй, вы чего? – в голосе Павла отчётливо звучала паника. – Вы чего, не полнолуние же!

– Да кому какое дело, полнолуние сейчас или нет? – ведьма доставала с полки горшки с разной дрянью и пучки трав, отламывая по чуть-чуть и размалывая в миске деревянным пестом. – Превращались бы вервольфы средь бела дня каждую неделю, они бы и средь бела дня каждую неделю могли проклятие передавать. Не во времени дело, дело в волке.

– Сними! Сними с меня проклятье! – Павел заорал, вжавшись в стену, как будто в ней было его спасение. – Ты можешь, я видел, сними его!!!

– Эй, детина, – бросила ведьма Роме, не отрываясь от растирания пасты в миске, – расскажи-ка, почему ты излечим? Поведай этому дураку.

– Сок цветов вервольфа, – Рома ответил, пропустив мимо ушей ехидство. – Мы им в ту ночь с ног до головы обляпались. И укус неглубокий. По крови не разнесло.

– А у тебя глянь, на лоскутах кожи рука твоя висит, – заметила бабка, обмазывая сильно пахнущей смесью очередную не слишком чистую тряпку. – Не задел сосуды, как думаешь?

– Игорь? – всё ещё шокированный произошедшим, Рома посмотрел другу в глаза. – Только не говори, что ты с моей помощью…

– Я отпрыгнул, – ответил Игорь. – Он толкнул меня в спину, прямиком в твои лапы. Я только отпрыгнул в сторону, клянусь, ничего больше. Отпихнул Дашку с Белкой, остальное слишком быстро.

– Ну и привыкай теперь к волчьей шкуре, парень. – Костлявая ладонь ведьмы впилась в руку Павла, заставив того вскрикнуть от боли. Красный дым обволакивал крючковатые пальцы, края раны затягивались, кровь перестала лить. Финальным штрихом на всё легла резко пахнущая грязная перевязка с мазью. – И не рассказать ведь никому, правда? Приворот же сразу выползет, да и козёл ваш, сколько помню, вервольфов не жалует.

Ведьма снова хрипло рассмеялась.

Глава 13

Первое полнолуние после снятия проклятья Рома был сам не свой. С трудом поддавшись на уговоры не идти в коттедж под предлогом, что всё закончено, вечером он всё же выгнал Игоря из комнаты, заклятьем запер дверь изнутри, наглухо закрыл ставни, занавесил шторы и забился в дальний угол. Рома не спал всю ночь, то и дело вздрагивая от малейшего шороха и прислушиваясь к своим собственным ощущениям, словно ждал, что любой его вздох может стать рычанием зверя. К утру парень едва не чокнулся и выглядел так, как не выглядел даже после самых тяжёлых своих превращений. Синяки под глазами, серое лицо, сильная слабость в теле. Как только рассвело, и Рома понял, что превращения действительно не будет, он упал на кровать и проспал больше суток – Игорю пришлось выбить замок на двери, чтобы попасть внутрь.