Золотой козленок

– А почему не в ресторане?

– Ресторан - это место, куда жирные коты приходят лишь для того, чтобы обозначить свою состоятельность.

Молодому человеку стало немного неловко, но он искренне сомневался в том, что её потребности совпадут с его возможностями.

– Я – гурман, Веня. Мне больше нравится Веня, нежели Вениамин… - пояснила Лена.

Веня слегка сконфузился, не разделяя с новой знакомой аристократических пристрастий в еде. Он пытливо воззрился в карие очи художницы, с тем чтобы понять величину изысканности потребляемых ею блюд:

– Предпочитаем опарышей по-флотски или… заливное из навозных червей?!

Лена сморщила лобик, рукою взрыхлив причёску:

– Всё гораздо прозаичнее, милый мой!

Жульдя-Бандя последнее принял в заслугу своей обаятельности и остроумию, хотя та потчевала этим всех без исключения, даже подруг, меняя только окончания.

– Просто я предпочитаю продукты в чистом виде.

Собеседник недоуменно развёл руки, опустив края губ, отчего казалось, что он вот-вот заплачет:

– Я не встречал ни одного дурака, предпочитающего грязные продукты.

– Посмотрись в зеркало и одного встретишь наверняка, - художница засмеялась так пронзительно, что рядом с памятником великому поэту это расценивалось в высшей степени еретиканством.
–  Запомни!
–  она навеяла на себя прокурорской строгости, хотя губы предательски излучали оптимизм.
–  Наши предки питались мясом, овощами и корнеплодами, - она коготком указательного пальца ткнула потенциального дурака в грудь, - и жили долго и счастливо, а твои любимые колбаса, копчёный окорок, супы, борщи - это корм, а не еда. Кстати, немцы, - Лена придала пальцу восклицательное положение, что предполагало серьёзное сему подтверждение, - называют борщ «швайнэссен» - свинячий корм!..

– Да, но в итоге всё это обретает одну и ту же субстанцию, - попытался оспорить утверждение художницы Жульдя-Бандя.

– Не спорь со мной!
–  вынесла суровый приговор оппонентка, оставляя право своей сомнительной гипотезе властвовать над очевидным.

– Женщина всегда права, - не стал оппонировать Жульдя-Бандя в надежде в последующем получить бонусы за сотрудничество.

– Вот именно, - охотно согласилась одна из ярких её представительниц.

– За исключением, когда прав всё же мужчина.

Ворона каркнула, в очередной раз напоминая глупым приматам о себе и о пустом желудке.

Жульдя-Бандя тотчас отреагировал.

– Ворона не способна научить вокалу канарейку или соловья, зато вполне способна выступить в качестве музыкального критика.

Глава 22. Жульдя-Бандя отправляется со своей новой знакомой в Озерки, рядом с Шуваловским кладбищем

– Веня, а как ты относишься к покойникам?

Веня оказался не готов к ответу на столь интимный вопрос и, в безнадёжной попытке нейтрализовать возникшее смятение, пожав плечами, вывернул ладони:

– Я, собственно… особой любви не испытываю. Думаю, не хуже, чем они ко мне, - он хихикнул, предопределяя помыслы своей очередной пассии.
–  А ты хочешь пригласить своего знакомого покойника на уик-энд? Я буду ревновать!
–  предупредил ветреный повеса, растянув губы.

Женщина с жалостливым сочувствием посмотрела в родниковые очи собеседника:

– Нет, Веня, ты никогда не станешь художником!

Тот утвердительно кивнул, готовый пожизненно носить этот крест. Впрочем, он уже нёс бремя странствующего философа, которое его, однако, нисколько не обременяло.

– Приглашаешь обаятельную молодую женщину, - она начертала в воздухе женский профиль, в котором ни молодости, ни обаяния не усматривалось, - в прокуренное кафе, - она сморщила носик, обозначив это.
–  Короче, Веня, мы едем в Озерки. Там такая красотища! Я на прошлой неделе писала там пейзаж… единственное, - Лена виновато подвернула нижнюю губу, - рядом кладбище, но если…

– Никаких «если». Ради такой красивой женщины я готов даже на кладбище…

Художница, хитро улыбаясь, погрозила пальчиком, подразумевая, что тот готов на большее, на что может рассчитывать. Беззаботная парочка остановила старенький «мерседес», который резво помчал по Литейному мосту в северном направлении.

– Уютный саркофаг, - пассажир дружески похлопал по передней панели.

Водитель улыбнулся, впервые услышав о своём кормильце столь лестную оценку. На перекрёстке Выборгского шоссе и Софийской улицы молодые люди сошли возле огромного двухкупольного шатра, в котором предприимчивые азиаты устроили узбекскую кухню.

– Салам алейкум!
–  поприветствовал Жульдя-Бандя высокую узбечку в пёстром шёлковом куйлаке, шароварах и тюбетейке, которая, тёплой восточной улыбкой встретив посетителей, пригласила за столик.
–  Рахмат, нам с собою… шашлычка… - узбечка растаяла, услышав родную речь.

Спутница, не скрывая удивления, посмотрела на своего нового знакомого.

– Баранинки… по две порции, - для подтверждения Лена выкинула указательный и средний пальцы, будто общалась с китаянкой, - только нежирной… и без лука.

На выходе Жульдя-Бандя с джентльменской обходительностью приобнял спутницу за талию. Рука будто случайно скользнула вниз, посягая на суверенитет правой ягодицы, за что он получил лёгкое порицание взглядом.

– Так, под шашлыки из баранины нужен сливовый ликёр, - категорично заявила художница, заставив спутника мучиться вопросом, почему ликёр и почему сливовый.

Странствующий повеса решил всё же оставить вопрос открытым, опасаясь, что выяснится, что коньяк «Наполеон» - ничем не хуже. А этого его скромный бюджет может не выдержать.

Требуемое без труда приобрели в ближайшем гастрономе и, обогнув крайний дом, вышли к большому озеру, рядом с кладбищем и церковью.

– Шуваловское кладбище, храм святого Александра Невского, - спутница обозначила и то, и другое рукой.

– Экзотика! Царство мёртвых, - Жульдя-Бандя артистичным жестом обозначил покои общественной усыпальницы, - обитель погребённых идей и несбывшихся надежд. Умереть много ума не нужно, а ты попробуй выжить посреди идиотов!

Попутчица хихикнула столь меткому и лаконичному определению.

– Я тоже хотел бы мирно почивать в этом райском уголке на берегу озера… лет через… сто пятьдесят…

– Ты, Веня, скромен не по годам!

– Скромность - это не моя стихия, в противном случае я бы стал священником.

Лена хихикнула, устремив лисий взор в родниковые глаза попутчика:

– Сатана в рясе.

– Говорят, человек после смерти слышит ещё несколько часов, - нисколько не смутившись, Жульдя-Бандя обратился за подтверждением этой версии к спутнице.