Золотой век

— Еще когда я был в Питере, то слышал про беглого казака Пугачева, который дерзнул назваться священным именем покойного государя, но этому не придавали тогда большого значения. Неужели у Пугачева набралось так много мятежников, что он угрожает даже городам?

— И, барин, у злодея разбойников набралось видимо-не-видимо, он не только города, но крепости, проклятый, в полон забирает.

— Господи, какое тяжелое время! — со вздохом промолвил Серебряков.

— Слышь, барин, царица прислала к нам в Казань что ни на есть первейшего генерала усмирять Пугачева, — по прозвищу Бибиков.

— Как Бибикова! Александра Ильича, храброго генерала и честнейшего из людей, я его хорошо знаю. Он сотрет с лица земли злодея Пугачева и его шайку, как бы многочисленна она ни была.

— Дай-то бы Господи! А только надо ждать большей беды, не знаю, что теперь с нами будет, а добра ждать нечего, чует мое сердце большую беду, — с глубоким вздохом проговорила молодая девушка.

— Разбойники не посмеют напасть на усадьбу, она хорошо защищена, в ней много народу, сама же ты говоришь.

— Эх, барин, плохая надежа на этот народ! У нас из села больше половины убежало к Пугачеву, ну да и то сказать, что будет, то будет.

— Неужели твой отец и в такое время будет держать меня под замком, — с горечью спросил у молодой девушки Серебряков.

— Кто его знает, может, он и выпустил бы тебя давно, да боится князя.

— Господи! Как люди злы и не справедливы!.. Что я сделал князю, что ему нужно от меня. Лучше бы он приказал убить меня, чем томить в неволе.

— Потерпи, добрый барин, твоей неволе скоро конец настанет… Ну, прощай, завтра выберу времечко и приду опять с тобой покалякать. А ты, барин, не кручинься, никто как Бог!

Проговорив эти слова, молодая девушка поспешно слезла с дерева и быстро побежала из сада.

Едва пробежала Таня некоторое расстояние, как ей встретился старик Егор Ястреб. Суровым взглядом окинул он приемыша и сердито промолвил:

— Ты что ночью шляндаешь по саду?

— Я… Я… — Таня смутилась и не знала что ответить.

— Зачем, говорю, в сад ходила?

— Голова у меня, батюшка, разболелась, вот я и вышла пройтись.

— Так ли?.. Может за чем другим ходила?

— За чем же другим?..

— Кто тебя знает, вы, девки, народ хитрый, только дай вам поблажку, проведете всякого.

— Кажется, я тебя ни в чем не проводила, — спокойно ответила молодая девушка.

Она уже совершенно оправилась и говорила с своим названым отцом довольно смело.

— Ну, ну, ладно, пошла в свою горницу и спи, да смотри у меня, другой раз ночью в сад ни ногой, да и днем нечего по саду ходить, это только барам под стать, а не нам, — сурово проговорил Егор Ястреб и направился в глубину сада.

«А не спроста я Танюшку встретил, ночью для прогулки в сад она не пойдет, тут что-то неладное, надо поразведать, подсмотреть», — так думал старик-приказчик, направляясь к той части княжеского дома, где находилось окно заключенного Серебрякова.

Подозрение Ястреба еще более усилилось, когда он поднял около того дерева, на которое влезала Таня, ленту. Лента принадлежала Тане, и она потеряла ее с головы.

— Ба, ба, ба! Татьянина лента… Стало быть, она, непослушная девка, подходила к окну горницы, где сидит офицер… Я ей запретил, а она подходила… Зачем? Это я разузнаю, разведаю.

Он поднял ленту и устремил свой взгляд в окно, в которое смотрел Серебряков?

— Не спишь еще, барин? — проговорил Ястреб.

— Как видишь, — ответил ему Серебряков.

— Спать бы тебе надо.

— Разве я тебе мешаю?

— Хоть и не мешаешь, а у окна торчишь!

— Ты лучше скажи, старик, близка ль опасность?

— Какая такая опасность?

— Шайка пугачевцев-разбойников идет к усадьбе.

— Что такое, а ты почем, барин, знаешь? Аль сорока не хвосте принесла тебе ту весть? — подозрительно спросил у Серебрякова старик-приказчик.

— «Для тебя все равно, кто бы это мне ни сообщил. Видишь, я все знаю, и напрасно ты стараешься скрыть от меня опасность.

— Что скрывать, скрывать уж нечего. Да не бойся, барин, до тебя разбойники не скоро доберутся.

— Неужели ты и в минуту опасности не выпустишь меня?

— Не выпущу.

— Ведь это жестоко, бесчеловечно.

— Я тут ни при чем, — исполняю то, что приказано. Прости покуда, мне недосуг калякать с тобою, не такое время теперь.

Егор Ястреб быстро отошел от окна.

— Это Танькино дело, она, подлая девка, все офицеру рассказывает, больше некому, надо подстеречь. Положим, большой беды тут нет, а все же девке надо острастку дать, чтобы она помнила мои приказы.

Прошло немного времени, и до слуха заключенного Серебрякова дошли громкие крики, ругань, стоны, ружейные выстрелы.

Ему не трудно было догадаться, что в княжеской усадьбе происходит что-то необычайное.

— Уж не пугачевцы ли напали? — и бледный, встревоженный, рванулся было он в дверь, но она по-прежнему была на замке.

— Боже, что же мне делать? Разбойники, наверное, подожгут дом и я погибну в пламени! — с отчаянием воскликнул Серебряков. Но вот ему послышались громкие шаги.

К его тюрьме кто-то приближался.

— Разбойники идут убить меня, конец всему… Как жаль, что нет никакого оружия! О, я недешево продал бы свою жизнь… Впрочем, вот эта табуретка заменит мне оружие, — громко проговорил Серебряков и, взяв тяжелую дубовую табуретку, подошел к двери и стал в оборонительное положение.

Скоро у двери был сломан замок, и целая ватага пугачевцев в Чикою ввалилась в горницу.

— Что вам надо и что вы за люди? — громко спросил Серебряков.

— Что мы за люди, — узнаешь после, а скамейкой ты нас не стращай, плохая оборона у тебя, господин офицер! — полупрезрительно, полунасмешливо окидывая его взглядом, проговорил Чика.

— Если под руками нет другого оружия, то и табуретка сослужит службу, — смело ответил Серебряков.

— Брось ее, барин, смотри на нас не как на своих врагов, а как на приятелей.