Золотой век

Мишуха Труба и мужик Демьян думали было наняться в работники, но беспаспортных держать никто не стал бы.

Как тут быть, пить и есть надо.

Целый день наши путники проходили по городу, а на ночь пошли на постоялый двор; здесь они, кое-чем утолив свой голод, измученные, усталые, скоро заснули.

Едва только стало рассветать, как здоровенный мужик Никита, содержатель постоялого двора, их разбудил.

— Пора вставать, мужички почтенные, освободить место и приниматься за дело, — не совсем учтиво толкая спавших Серебрякова, Мишуху и Демьяна, громко проговорил он.

Волей-неволей пришлось нашим путникам оставить постоялый двор.

— Куда идти? — печально спросил Серебряков у своих спутников, когда вышли они с постоялого двора на улицу.

— Куда ты, барин, туда и мы, — за себя и за своего товарища ответил Серебрякову Михалка Труба.

— Я и сам не знаю, куда идти.

— Мы тоже не знаем, барин.

— Где бы нам на время найти себе приют? В работники наняться к кому-нибудь, что ли.

— И, милый человек, ты говоришь несурьезное; разве привыкли твои руки к работе. Вот мои и Мишухины руки привыкли к делу, а твои нет, — возразил Серебрякову Демьян.

— Есть захочешь — и в работники наймешься; только жаль, нас не возьмут.

— А почему? — в один голос спросили у Серебрякова двое его спутников.

— Паспорта спросят, а у нас нет.

— Как же быть-то, баринушка, посоветуй?

— Вы тоже что-нибудь придумайте.

— Уж где нам, барин, мы не горазды думать-то, — откровенно промолвил мужик Демьян.

Они проходили по городу почти целый день и ничего не придумали, голод давал им себя знать: денег у них не было, а просить милостыню стыдились.

К счастью, наши путники повстречали на улице приказчика князя Полянского, Егора Ястреба.

— Старик, ты ли? — с удивлением воскликнул Серебряков.

Также немало удивился и Егор Ястреб, увидя совсем неожиданно Серебрякова и его спутников, которых он хорошо знал.

— Ну, господин офицер, не чаял, не гадал вас здесь встретить, — проговорил старик приказчик.

Егор Ястреб, его жена, старушка Пелагея Степановна, и приемыш Таня все продолжали жить в Казани, под покровительством губернатора, который принял теплое участие в судьбе Ястреба и его семьи, спасшейся от Пугачева.

Жил Ястреб в маленьком, но чистеньком домике на одной из улиц Казани.

Не раз Егор Ястреб порывался ехать в Москву с донесением к князю Полянскому о погроме его княжеской усадьбы. Старик приказчик не знал, что про тот погром хорошо было известно князю. Распутица дорог и отряды пугачевцев-мятежников каждый раз останавливали его от мысли ехать в Москву.

Егор Ястреб считал Серебрякова убитым мятежниками, а увидя его невредимым, удивился и обрадовался.

— Тебя, старик, нам послал сам Бог: у нас нет ни угла, ни куска хлеба, надеюсь, ты нас приютишь на время и покормишь, — проговорил Серебряков.

— Тесненько у меня, а все же милости просим, покормить вас найдется чем.

— Эх, дедушка Егор, в тесноте, да не в обиде, — весело заметил Мишуха Труба; он давно знал приказчика, а также знал, что жена приказчика Пелагея Степановна умеет вкусно и хорошо готовить кушанье, а сама ласковая и хлебосольная.

Мишуха Труба уже предвкушал вкусный обед.

— Молви, Труба, ты-то как в Казани очутился. Или тебя сюда наш князь прислал? — спросил у Мишухи Егор Ястреб.

— После, дедушка Егор, после все расскажу тебе, а теперь скорее веди нас к себе, мы просто умираем с голоду.

— Что ж, пойдемте, я живу отсюда недалеко.

— А ты, Демьян, как в Казани-то очутился? — спросил дорогою у мужика старик приказчик.

Но бедняга Демьян так устал и отощал, что едва держался на ногах, — ему было не до ответов.

— А ты, дедушка Егор, прежде дай поесть Демьяну. Соловья баснями не кормят, — промолвил Мишуха Труба.

— Ишь как, сердечные, вы заморились.

— Еще бы не замориться без гроша в кармане, — проговорил со вздохом Серебряков.

— Как, барин, неужели у вас нет денег?

— Если бы были, то и нужды не терпели бы.

— Что же, поживите у меня… А там мы все и в Москву двинемся, мне надо к князю Платону Алексеевичу с докладом.

— Мне тоже надо поспешить в Москву и также с докладом к князю, — сказал княжеский дворовый Мишуха Труба.

— Да расскажи, пожалуйста, Мишуха, зачем его сиятельство прислал тебя в стан, к злодею Пугачеву?

— Все будешь знать, дедушка, скоро состаришься, — с насмешливой улыбкой ответил приказчику Мишуха Труба.

Жена Егора Ястреба, добрая Пелагея Степановна, немало удивилась, когда ее старик муж привел незнакомых гостей. Она знала только одного мужика Демьяна.

Тани в то время не было дома, она была в гостях у подруги. И когда молодая девушка возвратилась домой, то тоже немало была удивлена, увидя у своего «названного отца» молодого офицера; она узнала Серебрякова с первого взгляда, хотя на нем был надет мужицкий кафтан, но при Егоре Ястребе Таня и виду не показала, что знакома с молодым офицером.

Улучив время, когда в горнице остался один Серебряков, Таня обратилась к нему с таким вопросом:

— Ну, барин, и удивил же ты меня. Как это ты в Казани-то очутился?

— Судьба закинула меня сюда, — со вздохом ответил ей молодой офицер.

— А мы думали, пугачевцы-разбойники тебя убили.

— Эх, Таня, лучше бы они меня убили, хоть бы один конец был.

— Что ты говоришь, сердечный?

— Правду говорю, Таня, судьба-злодейка доконала меня… Измучился я, исстрадался и смерти своей, мол, рад буду.

— Эх, барин, видно, забыл ты и про свою возлюбленную княжну?

— Уж где ее, голубку, забыть..: До смерти буду помнить.

— Помнить будешь, а сам умирать собираешься… А ты полно, барин, не все же судьба будет тебе злой мачехой, будет и любящей родной матерью, «настанет и на твоей улице праздник», — участливо проговорила молодая девушка.

Вошедший в горницу Егор Ястреб помешал их разговору.

— Ну, барин, беда: слышь, злодей Пугачев со своей ватагой к городу приближается, — тревожным голосом проговорил старик, обращаясь к Сергею Серебрякову.