Золотой воскресник

* * *

В гостинице “Комодоро” в ресторанчике, куда я зашла пообедать, сидел Евгений Евтушенко и его испанский переводчик Хавьер Кампас. Евтушенко поинтересовался, что я пишу. Детективы? Нет? Романы? Любовные? Как называется хотя бы один? “Роман с Луной”? Это не про него, он не сияет холодным светом!

– А вот у меня никогда не было романа с новеллисткой, – сказал Евгений Александрович. – С поэтами – да!

– Ну, какие ваши годы! – говорю.

– Хотите дайкири? Настоящий кубинский дайкири? Нет? Вы боитесь меня! – воскликнул он. – Знаете, что я бабник! У вас есть дети? Мальчик? Сколько ему лет? Тридцать??? – И переводит Хавьеру.

А тот простодушно спрашивает:

– А ей сколько?

– Ну, я не могу так спросить, – сказал Евтушенко. – Но, судя по всему, в вас сорок пять килограммов. Так что вас я еще смогу перенести… через ручей.

– А остальные восемь? Я вешу пятьдесят три.

– Какая вы приятная, – сказал Евтушенко. – Поцелуйте меня.

Мы поцеловались, я пожелала ему и впредь радовать нас стихами, поцелуями и разгуливать по всему миру в своих жизнеутверждающих пиджаках с кепками.

На следующий вечер на площади перед старинным фортом, где проходила книжная ярмарка, встретила искусствоведа Катю Дёготь и предложила подвезти ее в писательском автобусе. Пока мы ехали в Гавану, показывала ей разных знаменитых писателей. И с гордостью сообщила, что в российской делегации даже сам Евгений Евтушенко.

– Как? – удивилась Катя. – А я думала, он давно умер.

– Что вы, – говорю, – не далее как вчера он меня поцеловал! Не только я его, – я особо подчеркнула, – наш поцелуй был взаимным!

– Вот это очень важное обстоятельство, – согласилась Катя. – Если б только вы его – было бы не так убедительно.

* * *

В Гаване на завтраке – Леонид Юзефович:

– Я вас порадую. В двух шагах от нашего отеля Сергей Лукьяненко показал мне очень приличный кожный диспансер. Оказывается, со всего мира сюда едут люди с ужасными кожными заболеваниями и останавливаются у нас в “Комодоро”. Мы едим с ними из одних тарелок и вытираемся одними полотенцами, которые нам выкладывают сердечками на кровати.

– То-то я постоянно встречаю старика с прокаженной лысиной, – помрачнел Павел Басинский.

– А я тебя успокою, – сказал Юзефович. – Лукьяненко как врач говорит: чтобы заразиться, надо, чтоб этот человек с прокаженной лысиной набросился на тебя и укусил!

* * *

– Я стесняюсь попросить Петю Алешковского углубить материал о Дауре… – говорю Тане Бек.

– …А вы попросите расширить.

* * *

– Надо все время двигаться, двигаться, – говорит Лёня, – совершать какие-то действия, тогда калории превратятся в мускулы, а не в жир. Почему насекомые такие сухопарые? Потому что они все время двигаются!..

* * *

Сергей Тюнин в юности играл в джазовом оркестре.

– У меня были волосы, – вспоминал он, – длинные, на косой пробор…

– А теперь остался один пробор? – дружелюбно спросил Тишков у лысого Тюнина.

* * *

В арт-клубе “МУХА” Лёню попросили нарисовать портреты знаменитых писателей, художников, композиторов и напечатали их на посуде. Тарелки, чайники, кружки – все было расписано портретами знаменитостей.

9 мая по случаю Дня Победы в клубный ресторан пригласили на обед ветеранов Великой Отечественной войны. Явились мои мама с папой, другие ветераны с орденами и медалями, им накрыли стол, и одной женщине досталась тарелка с портретом композитора Сальери.

Она позвала официанта и сказала:

– Я отказываюсь кушать из такой тарелки.

Ей сменили тарелку, глядь – а там опять Сальери.

– Она сидит, чуть не плачет! – рассказывала Люся. – Тогда я ей отдала свою тарелку с портретом Бажова, а Сальери забрала себе. Так после борща ей принесли второе – и снова Сальери! Ну, такая судьба у человека – никуда не денешься!..

* * *

– Синхронный перевод – это страшное напряжение всех физических и духовных сил, – говорила Бородицкая. – В будку переводчика идешь, как в бой. Даже мужчины не выдерживают. Гена Русаков устроил Кружкову такую работу, а Гришка потом вышел, сел на лавочку и заплакал.

* * *

Искусствовед Виталий Пацюков заболел, радикулит, межреберная невралгия.

Лёня ему говорит:

– Снимай штаны, ложись, я тебе сделаю укол вольтарена.

– А больно? – спросил Пацюков.

– Нет, – ответил Тишков. – Я делаю уколы лучше всех художников на этой планете.

* * *

На Яснополянской встрече писателей проходил семинар, посвященный толерантности. Слово взял чернобородый батюшка в рясе.

– Сейчас в мире, – провозгласил он благостно, – расплодилось много религий, и нам следует быть терпимыми к вероисповеданиям других людей. Но если бы моя воля, – и на его устах заиграла обезоруживающая улыбка, – то я их всех бы… поганой метлой!..

* * *

Витя из Нижних Серёг, друг детства Лёни Тишкова, услышал по радио, что где-то в Москве производят и продают целебные трусы, помогающие сохранить мужское здоровье. Он позвонил туда и спросил что и как. Ему сказали: минутку, сейчас вам перезвонит специалист. Через пару минут позвонила женщина, представилась врачом, сказала, что эти трусы производятся в центральной лаборатории НИИ урологии, в трусах имеются специальные вставки-нашлепки, стоит все удовольствие 18 300 рублей, но для вас, Виктор, – всего 16 тысяч, потому что вы дозвонились первый. Давайте шлите скорей деньги, и мы вам – трусы вашего размера. Какой у вас размер?

Витя не понял, вставки – это что? Какая-то электроника? Физиотерапия? Токи Д’Арсонваля?

Он спрашивает:

– У вас там прибор вставлен в трусы?

Нет, ему отвечают, нашлепки – из шерсти такой-то кавказской овцы, они просто шерстяные, а терапевтический эффект достигается путем трения ворсинок по коже, оказывающего рефлекторное воздействие.

– Но почему так дорого? – допытывается Витя.

– Да потому, что эти овцы из очень чистого экологического района.

Витя решил обмозговать это дело, взвесить за и против, поблагодарил и положил трубку. Через десять минут ему позвонил некто, представился доктором урологии и сказал:

– Слышь, мужик, ты это зря, надо покупать, если хочешь, чтобы у тебя все в малом тазу было чики-брики, – покупай. Не хочешь? Слушай, я уролог, врач высшей категории. Если не будешь носить наши трусы – умрешь.

Витя отнекивался, тормозил, всячески давал задний ход, не попрощавшись, положил трубку. Ну, думает, влип! А телефон звонит, не умолкая.

Витя в перерыве набрал телефон Лёни и спросил, есть ли такой НИИ урологии на улице 1-я Стекольная, дом 7, строение 4, продиктовал адрес лаборатории. Лёня проверил – нет, НИИ урологии находится совсем в другом месте, а это – мошенники и аферисты, их лаборатория – фикция.

– Вот что, Витя, – сказал Лёня, – когда они еще позвонят, будут грозить тебе преждевременной потерей здоровья и требовать купить свои самопальные шерстяные рейтузы, скажи им – я на вас нашлю злой дух Ямбуя. Так и скажи – к вам завтра прилетит злой дух Ямбуя с Уральских гор! Только злой дух Ямбуя может спасти нас от таких медиков! – заключил доктор Тишков.

* * *

В Уваровке на темной веранде Лёня слушает радио и при этом заштриховывает картину: идет человек – согбенный, а на плечах у него сидит битком набитый мешок, свесив ноги.