Золотые земли. Птицы Великого леса
Шрифт:
– Вот же чудо! – услышала Дара голос Вторака. – Вот же чудо!
Перед глазами замелькали лица и цвета чужих одежд. Дара крутила головой по сторонам, чтобы за всеми уследить, убедиться, что всё получилось, все успели.
– Быстрее, быстрее, – поторапливала она и сама встала позади остальных, пока чародеи по одному, по двое протискивались на узкую тропу, открывшуюся аккурат между двух сосен.
Людей оставалось совсем немного на поляне у домовины, когда Дара оглянулась, чтобы убедиться, что никто не остался позади. Было пусто вокруг, ни души. Только снег и тёмные стволы деревьев. И женщина вся в белом далеко
Дара застыла, не в силах оторвать от неё глаз.
– Нет, – прошептала она омертвевшими губами. – Нет. Нет.
Она бросилась к тропе, подталкивая в спину Вторака.
– Быстрее. Быстрее!
Ей чудилось морозное дыхание на шее, острые нечеловеческие когти, что процарапали кровавые дорожки по коже, и она толкала сильнее чародея.
Раздался гром, точно сотни бубнов лопнули в один миг. Вороны слетели сверху, подгоняя, рыча, распевая рваную птичью песню.
– Вперёд! – завизжала в ужасе Дара.
И она ворвалась на тропу, к чародеям. На неё смотрели с удивлением, осуждением, непониманием. Они не знали, не видели того, что видела Дара.
Она оглянулась, чтобы увидеть, как плотной стеной встали деревья, скрыв каменную домовину на границе, воронов и женщину в белом.
Дара дышала громко, руками хваталась за грудь, пытаясь унять бьющееся сердце.
Всё прошло. Всё позади.
– Идём, – тихо сказала она остальным.
Дальше Дара пошла замыкающей. Вокруг был непроходимый бурелом, и только тропинка лешего вела их прямо туда, где ждал гостей Хозяин.
Опустив голову, Дара пыталась привести мысли в порядок. Для чего пришла Морана? Чтобы остановить или снова напугать? Чтобы пригрозить? Но она отняла всех, кем дорожила Дара, она собрала богатый урожай в Совине и Лисецке. Почему она не попыталась теперь остановить лесную ведьму? Почему позволила ей войти в Великий лес?
Да если бы не Морана, Дара бы никогда не решилась вернуться к Хозяину, она никогда не посмела бы отдать ему своё дитя. Но пряха точно назло сделала всё, чтобы Дара пришла в Великий лес.
Под ногу попал камень. Дара споткнулась.
Морана сделала всё, чтобы Дарина перестала убегать, чтобы она вернулась в Великий лес.
От пота под колючей шерстяной одеждой зачесалось всё тело. Дара в раздражении стянула варежку и замерла. Из-под кожи росли чёрные перья.
Глава 26
3
Движения
Вороньих стай
Рвут
Небосвода край.
Чует кровь новый бог…
– Нет, нет…
Дара выдернула перо из руки, вскрикнула от боли. Брызнула кровь, и на месте пера осталась рана.
– Нет, нет, нельзя, не сейчас.
Она схватилась за другое перо, заговорённое, сжала сильно, впилась
ногтями в собственную ладонь, упала на колени, не в силах идти. Она не должна дальше идти. Не теперь.– Третьяна, Третьяна, помоги! – крик вырвался из груди вместе с дыханием.
Она зарылась руками в снег, в землю. Тело под одеждой ломалось, кости хрустели.
Хруст. Хруст. Перелом. Она ломалась, извивалась. Она менялась.
Кровь яркая, горячая, золотая, но кожа чёрная, чужая, и разум разрывался.
– Третьяна…
Говорила ли Дара ещё по-людски или кричала на птичьем языке?
Зелёное и серое, зелёное и серое. Что это?
Она замерла, рукой схватилась за горло, ловя хриплое дыхание. Голос её улетел наверх, к небу.
Тихо.
Слушай.
– Вторак, уведи чародеев! – закричала женщина. Как её зовут?
– Что с лесной ведьмой?
– Это больше не она. Уведи чародеев! Быстрее бегите по тропе, найдите источник.
– Ты не справишься с ней.
– Быстрее! Делай, что я сказала, Вторак. Бегите, все бегите вперёд.
Медленно, беззвучно, ощущая под пальцами окаменевшую промёрзлую мёртвую землю, ворон перевернулся на живот, огляделся. Только снег и деревья вокруг. Впереди, прямо над ним, стояла девушка. Белая, бледная, волосы и глаза, точно молоко, а внутри огонь. Пахло кровью. На руках этой девушки крови ещё больше, чем у лесной ведьмы. Она смешана с гнилью прелых листьев и пеплом на земле, она текла из-под камней прямо в подпол. Туда, где спрятано тело. С него содрали кожу. Белая носила чужое лицо, чужая шкура была натянута на её кости.
Лесная ведьма всего этого не замечала. Ворон всегда мог увидеть прикосновение смерти.
– Что ты такое? – прошептал кто-то губами Дары, но говорила уже не она. Вместо неё – ворон.
Птицы закричали над бором. Милош выглянул из окна, сощурился и отшатнулся, сбитый порывом ветра.
Посерело небо, и вихрь пронёсся над верхушками деревьев. С насиженных мест сорвались стаи птиц, взмыли с жалобным плачем вверх.
С крыши прямо на землю спрыгнул дух. Милош даже не успел его разглядеть, как тот уже убежал. Но десятки новых и новых теней выглянули из окон, из подполов, из конюшен и кухонь. Точно сумерки поползли они по столичным улицам. Вниз, к реке.
– Какого лешего? – нахмурился Милош.
Он бросил собранную суму на пол прямо там, где стоял, накинул шубу, на ходу просовывая руки в рукава. Вниз, по длинным лестницам княжеского дворца.
– Милош! – окликнул его княжич. – Что стряслось?
Он даже не оглянулся.
На улице всё было по-прежнему. Люди натягивали шапки на уши, подвязывали шубы покрепче, но никто из них не видел и не чувствовал ничего, кроме разыгравшегося ненастья. Они ощущали, как дрожала земля под ногами, слышали, как ревели реки подо льдом. Но для людей то было простым ненастьем.
Они не видели бесплотных теней с золотыми глазами, что вырывались из изб и конюшен, не слышали, как плакали духи, и плач их не разрывал им уши.
Вниз, к реке. Туда, где сходились Звеня и Вышня, туда спешили духи и туда устремился Милош. Со всех ног, задыхаясь, он пронёсся по разбитой дороге, не в силах протолкаться по деревянной мостовой. И дальше, дальше, к городским воротам.