Золотые земли. Совиная башня

– Нет, – проговорила старуха с трудом. – Они все умрут, их жизни тебе не принадлежат.

Вячко оглянулся на жавшихся друг к другу фарадалов, прочёл страх на их лицах, страх и ненависть к нему, к жертве, что посмела выжить и отомстить.

– Ошибаешься. Они теперь в моей власти, как и ты. И за твои преступления ты будешь казнена здесь и сейчас.

Он расспросит выживших фарадалов после, когда Годявир будет мертва. С ведьмами стоило быть настороже, даже Охотники не тянули понапрасну с их казнью. Живая ведьма всегда опасна.

Телепта выпрямилась, откинула назад седые спутанные волосы, скривилась, посмотрев с презрением и насмешкой на княжича.

– Убивай, – процедила она со злобой. – Убивай, и будь же ты и весь твой род проклят.

Горазд схватил старуху за шкирку, перевернул корыто и заставил положить голову на него, как на плаху.

– Нет! – вскрикнула в отчаянии женщина позади. – Добрый господин, милосердный господин, не убивай её! Годявир не виновата, пощади.

Горазд толкнул фарадалку назад, не давая приблизиться к княжичу.

Вольные дети завывали имя старой телепты, прощаясь с ней навеки.

– Помолись своим богам, пока не поздно, – разрешил Вячко.

– Мои боги давно сгинули! И твои тоже скоро умрут!

Годявир посмотрела ему прямо в глаза без страха, её взгляд пылал решимостью, которую ничем не сломить. Она бы поступила так же, будь у неё возможность обернуть время вспять.

Упрямая гордая телепта отказалась склонить голову на плаху, и Горазду пришлось силой заставить её наклониться. Вячко не медлил с ударом. Шея Годявир была тонкой, хрупкой.

Пролилась снова кровь на грязный снег.

Плач затих, обратился в мрачную похоронную тишину.

– Уходим отсюда, – решил Вячко.

– А этих… хоронить? – Горазд растерянно оглядел поляну, усыпанную мёртвыми телами, словно еловыми шишками.

– Доберёмся до ближайшего постоялого двора, пошлём кого-нибудь этим заняться. А нам надо увести раненых в тепло и пленных в темницу, – Вячко очистил клинок снегом. – Неждана, Горазд, Синир, следите за пленными. Женщинам свяжите руки. Зуй, помоги Завиду идти.

Завид по-прежнему не мог пошевелить онемевшими руками, да и ногами передвигал с трудом.

– С-с-сучий потрох, – скулил он с яростью. – Я даже драться не мог.

– Я видел, что ты творил, бешеный пёс, – прокряхтел рядом Зуй. Он очнулся, но ещё не отошёл от колдовства Годявир, шатался, держась за больную голову. – Шуму только навёл.

– А что мне оставалось? Лежать, как ты, и ждать, покуда меня спасут? Так хоть с толку их всех сбил.

– И с ног, – хохотнул Синир. Изо рта у него шла кровь, кажется, ему выбили зуб.

Вячко пошёл позади остальных, чтобы следить за пленными. Неждана отстала от Синира, дождалась княжича.

– Хорошо стреляешь, – похвалил её Вячко. – Но твои чары пригодились бы больше.

– Я не одна из ваших чародеев, – повела бровями ведьма Мёртвых болот. – У моего народа колдовство другого рода. Не жди, что я подожгу лес щелчком своих пальцев.

– Так в бою ты бесполезна?

– Ты видел, что нет. Я хорошо стреляю, а скоро и с чеканом научусь управляться.

– Я говорю не об этом.

Неждана смотрела вперёд, на пленных. Вячко не видел её лица, но мог было поспорить, что она улыбалась.

– Мои чары иные, огонёк. Но тем они ценнее, что ими не владеет лесная ведьма. Она не сможет совладать с оружием, которое ей незнакомо.

Немало времени они потеряли, прежде чем снова двинулись в путь. Горазд и Вячко расчистили дорогу, тело Косого погрузили в сани. Вторак попытался усадить детей рядом с собой, но княжич его остановил.

– Поедут Завид и Зуй, – решил он.

Вторак только открыл рот, чтобы возразить, но Вячко его оборвал:

– Они нехило пострадали, а эти могут и своими ногами топать, – княжич оглядел фарадальских женщин и очнувшихся детей, прижавшихся в страхе к матерям. Он должен был испытывать жалость, но теперь им двигала только забота о своих людях, и куда больше – злость за слабость, что он испытал перед ними, за страх перед смертью, за их безжалостность. Вольные дети легко разделались с Косым и, будь у них возможность, убили бы Синира и Зуя, убили бы самого Вячко, так с чего жалеть теперь фадалов?

– Да я пешочком могу, детишкам места хватит, – пошатываясь, проговорил Зуй.

– Залезай, я сказал, – огрызнулся Вячко раздражённо. – Эти детишки зарезали бы нас, если бы могли.

– Я забрал у них оружие, – доложил Горазд. – Ножи прятали, сучата.

Зуй потупился, пробурчал что-то себе под нос и сел рядом со Втораком.

– Вольные дети… такие они, эх, – вздохнул колдун, оглядываясь на фарадалов. – Ясно хоть, зачем они всё затеяли?

– Успеем расспросить. Поторопиться нужно, – Вячко запрыгнул в седло и велел выдвигаться.

Подавальщица носилась с кухни обратно в зал, расставляя перед гостями угощения. Вторак хотел приступить к ужину, не дожидаясь остальных, когда Вячко остановил его:

– Подождём Неждану.

Зуй велел принести лишнюю чарку, налил в неё браги и прикрыл куском хлеба. Это было для Косого.

Мужчины поднялись из-за стола, и как раз тогда подошла Неждана. Горазд протянул ей простую глиняную кружку.

Вячко знал, что все ждали его слов, и произнёс короткую речь. Каждый раз, когда умирал один из их побратимов, говорить выходило нелегко.

– Помянем Добровита.

Они выпили, присели. Молча выпили ещё.

– А я и забыл почти, что Косого звали Добровитом, – хмыкнул Зуй. – Всё Косой да Косой.

– Ты своё-то имя не забыл? – оскалился Синир и зашипел, лизнув языком ссадину на уголке губ. Говорить, видно, ему было больно, как и улыбаться.

– Молчал бы, пока я тебя твоё имя забыть не заставил, – проворчал Зуй. – Хер скренорский.