«Зона свободы» (дневники мотоциклистки)

О том, чтобы ехать дальше, не могло быть и речи, нужно было отремонтироваться и слить воду с двигателей. Масло пришлось менять везде — в двигателях, в коробках и даже в мостах. Смешанное с местной водичкой оно лезло наружу из всех отверстий, и было похоже на грязь.

Алексей внимательно осмотрел Гиперболоид, — мотоцикл отделался незначительными повреждениями: были «обкусаны» ребра охлаждения на поддоне двигателя, загнуло тормозные тяги да дугу безопасности, которая защищала левый цилиндр.

— Все же я правильно сделал, что поставил такую вилку и поднял коляску! — с гордостью сказал он.

Не все отделались так легко: у Мецкевича была трещина на цилиндре, которую залили эпоксидкой, а у Андрея Кравчука багажник коляски стал наполовину меньше — он был единственным, кто отказался поднять коляску повыше. Я помогала Алексею, что-то держала, подавала, откручивала. А на сердце было пусто, как в кувшине.

Пусто и темно.

После того, как Гиперболоид снова был на ходу, Алексей поглядел на меня, видимо, понял, что со мной неладно, и опять отправился на поиски Щенка. Вернулся он через час и снова ни с чем.

Щенка нашел не он, Щенка нашел Олег Рудин, зоркий глаз которого заметил останки мотоцикла на другом берегу Срамной. И тогда они все пошли его вытаскивать, чем повергли меня в полное недоумение, — еще три дня назад ни один человек не хотел и пальцем пошевелить, чтобы просто поддернуть его повыше, а теперь они надрывали животики и веревками перетащили его через русло на этот берег. В комариных тучах, оскальзываясь на камнях, они полотном по металлу резали скрученную вокруг двигателя раму, освобождали двигатель, снимали колеса, коробку передач, потом на руках все это вынесли к дороге…

Алексей вернулся уставший, лицо было в грязных потеках пота.

— Почти ничего не осталось… Обкатало его, как камешек… Ни руля, ни сиденья, ни вилки, ничего… Бак — лепешка. Уцелел картер, цилиндры, да колеса… Представляешь, раму согнуло вкруг движка, а тормозная тяга — Тяга! — проволочка тоненькая, уцелела, даже не погнуло её! Ничего я не понимаю в этой жизни…Ничего…

Вечером у костра, когда все ужинали, Алексей, уже приободрившийся, говорил о том, как можно будет восстановить мотоцикл, — безномерная рама у нас была, был и маятник, и много еще чего валялось по гаражу и в Северном.

— Так надо это… — на губах Мецкевича змеилась скользкая улыбка, — Обмыть это дело? Да?

Я вынесла бутылку к костру и даже выпила пятьдесят грамм за погибшего друга.

Алексей взял меня за локоть, и я прижала его руку к себе движением локтя. Ты со мной, означало это, а я с тобой.

А на следующий день мы уехали дальше. Я сидела на заднем сидении Гиперболоида и теперь не боялась, — за рулем был Алексей. Мой верный, любимый Алексей, которому я доверяла, как себе. Примерно через полтора километра мы сделали остановку, чтобы загрузить в коляску останки Щенка, и двинулись дальше.

В Куморе все первым делом кинулись в магазин. Я увидела, как мы разительно отличаемся от местных — худые, заросшие, грязные, с бешеными, белыми глазами, мы выглядели как дикие люди с дикого краю. Парни сметали с полок шоколад и йогурт, консервы и печенье. Продавщица расчувствовалась, и даже сбегала на свое подворье, — бесплатно всучила парням четыре литра парного молока. Я купила сигарет и с удовольствием закурила, сидя на Гиперболоиде. Возле меня вдруг остановилась женщина. Она еще не была старухой, и было ей, наверное, лет пятьдесят, не большое — толстая, с огромным животом, беззубая, она была одета в растянутый свитер и старое трико. Она радостно улыбалась, глядя на меня, и я ответила ей измученной улыбкой. Наверное, и я выглядела ничуть не лучше её.

— Ой, милая! — пропела она, — А ты-то здесь как же? Среди мужиков-то?

— Я с мужем.

— С мужем? С мужем… Тада ничё, с мужем можно! Муж-то ласковый?

— Ласковый, — уверенно ответила я и посмотрела ей в глаза. — Хороший муж.

— Ты вот что, — она доверительно наклонилась ко мне. — Мне тут на сигареты трех рублей не хватает, мож, дашь?

Я вспомнила мальчишку на смотровой площадке, вытащила деньги из кармана и отмусолила червонец, который тут же исчез в корявых коричневых руках.

— Ты, милая, деньги-то спрячь, побереги деньги, — жадно глядя, сказала женщина, — а то мало ли чё, — и, поблагодарив, она быстро, почти бегом скрылась за углом.

Пока я разговаривала, на улицу из магазина высыпали парни. Они весело перекликались, хохотали, шелестели бумажками, сорили обертками, кто-то уже громко чавкал. Будаев и Мецкевич курили, глядя на далекие горы за поселком.

К нам, не торопясь, рассматривая мотоциклы и оценивая нас, подошли двое — одного из них я, кажется, уже где-то видела. Ба! Да это же тот самый водитель, который иронизировал про мопеды на первом броду. Он был цыганистый, с черным смоляным чубом, в ярко-красной рубахе.

Он молча выслушал нашу историю и посмотрел на нас, как на сумасшедших.

— А чё, ребята, к нам-то не обратились? Мы бы помогли, нам ваши моцики со Срамной выдернуть — раз плюнуть! Вон — мой дом, рядом.

— Да кто же знал… — ответил ему кто-то.

Алексей увидел глазеющих на мотоциклы пацанов и подозвал одного из них.

— Привет! Тебе колесо нужно?

— А какое?

— Хромированное.

— Вот это че ли? Ух ты! А отдашь?

— Отдать? — Алексей вопросительно посмотрел на меня. — Оно немного замятое, а мне все легче ехать будет. Вон, амортизаторы все почти вытекли…

— Отдай… — я махнула рукой.

Какая теперь разница — колесом больше, колесом меньше… А мальчишкам радость — где им в глуши найти хромированный обод и хорошую ижевскую резину? Пацан с восторгом схватил хромированное ижевское колесо и быстро его куда-то утащил.

Мы стали расспрашивать местных, почему дальнобойщики так плохо отзываются о Куморе.

— Да все просто, — сказал все тот же водитель, — им перед дорогой обязательно набурханиться надо как следует, ну, они выпьют да и начинают выступать, ну, наши им по шее иногда и надают… Правда, бывает, что и тормозят их на дороге, но это редко…

Вот так. Хоть плачь, хоть смейся, но напугали нас дальнобойщики сильно, а зря…

— Что с бензином будем делать? — спросил Будаева Алексей.

— Не знаю…

— Надо сходить к председателю, или кто здесь есть, договориться, заправки-то нет…

— Ну, надо.

И опять они позволили Алексею пойти и позаботиться обо всех. Ну что ж, он пошел и позаботился. Каждому мотоциклу было выделено по пять литров бензина по какой-то бешеной цене — сельхозработы, однако.

Мы заправились у старенькой бензоколонки и выехали в сторону Уояна. Дорога — укатанная широкая песчанка, показалась нам настоящим автобаном. Алексей вдруг сбавил скорость и сказал: