Зона вечной мерзлоты

– Возрастом?! – не понял я.

– Да, – уверенно подтвердила Матильда. – У всех наступает трудный возраст. У кого-то в пятнадцать, у кого-то в двадцать, у кого-то в шестьдесят. Человек должен испытывать потрясения, чтобы понять чего он стоит в жизни.

Матильда бросила на меня грустный и нежный взгляд, один из тех взглядов, которые переворачивают душу.

– У меня все будет хорошо, – заверил я Матильду. – Вот увидите, я обязательно выбьюсь в люди.

– В твоем возрасте меняться, значит взрослеть, – заключила Матильда.

Не знаю почему, но я был уверен, как никогда, что так у меня все и будет в жизни – я выбьюсь в люди. Мой трудный возраст подходил к концу…Я это чувствовал.

____________________

Такса пришла на дежурство раньше обычного. Ее об этом попросила Железная Марго. Переодевшись в каптерке, баба Таисия важно пошла по детским комнатам. На втором этаже было безлюдно. Часть обитателей ушла на дискотеку в сельский клуб, остальные расползлись, кто куда, как мыши по норам. Такса, тяжело шаркая домашними тапочками, вошла в шестую спальню и застыла, потеряв от испуга на мгновение дар речи. Она медленно опустилась на пол, хватая ртом, недостающий ей воздух. Придя в себя, на четвереньках выползла в коридор, и в таком виде я увидел бедную старушку. У нее было перекошенное лицо, словно ее чем-то тяжелым придавили.

– Ну, вы Таисия Владимировна, даете?!

– Там… – хватая ртом воздух, – он висит, – сдавленным голосом произнесла старуха…

Я со страхом зашел в шестую спальню. На крюке висел Зажигалка. Лицо его было сизо-синим, язык вывалился изо рта и мне, показался таким длинным. Спасать его уже было поздно.

– Зачем, ты это сделал? – я опустился на пол, обхватив руками колени Зажигалки, и заголосил от отчаяния на всю комнату.

Рядом, на полу валялась раскрытая тетрадь, его дневник. Я подтянул тетрадь к себе. На раскрывшейся странице черным фломастером крупно была написана последняя фраза, которая все объясняла: «Я никому не нужен» и три жирных восклицательных знака.

Поселковый клуб находился в перестроенном здании бывшей церкви. С предбанника любой попадал в зал, в центре которого находился повидавший виды бильярдный стол, по углам с двух сторон были расставлены теннисные столы, по стенам прибитые крючки для одежды. В дискотечный зал, в котором проводились все культурные мероприятия поселка, попадали с двух сторон: с улицы, через пожарную дверь и через первый зал.

Валерка в клуб пришел не один, в компании с Чапой и Спириком. Меня они так и не сумели уломать идти с ними. Теперь я себя постоянно пилю за то, что тогда не пошел с ними на ту злополучную дискотеку.

К девяти вечера в поселковом клубе народу было полная коробочка. Парни больше сидели, глазели, как танцуют девчонки. Щука вошел в зал с дымящей сигаретой во рту, он был под градусом, ноги его заплетались. Увидев Валерку, Щука пошел к нему.

– Базар есть, – развязно произнес он и ударил Валерку в грудь. – Выходи на улицу, если очко не жим-жим, – Щука разразился громким хохотом, привлекая к себе всеобщее внимание зала. – Поговорим, как настоящие мужики. Пришло время нашего с тобой Комар поединка, – он презрительно сквасил физиономию. – Не на жизнь, а на смерть!

Щуке нужен был позарез реванш после неудачного «честного поединка» с Никитой. Он сразу почувствовал, как Клюшка демонстративно от него отвернулась, власть неумолимо ускользала из его рук. Комар поднялся.

– Пошли, – спокойно произнес он, нахмурившись, направился к выходу, вовлекая за собой из дискотеки остальных обитателей Клюшки.

Спирик предчувствуя беду, побежал на Клюшку за Большим Леликом. Встретив меня в коридоре на первом этаже, крикнул: «Щука за клубом с Комаром дерутся в честном поединке». Я как был в рубашке и кроссовках, так и побежал к клубу.

Тем временем толпа вышла на снежный пустырь. Первым ударил Щука, Валерка, потеряв равновесие, упал, но быстро вскочил на ноги, и, сгруппировавшись, зафинтил Щуке под всеобщий одобряющий возглас толпы по скуле.

– Мочи его, Комар, – закричали вокруг.

– Кому ты это бакланишь, – Щука злобно взглянул на Чапу, тот от испуга вжал свою тощую шею внутрь куртки.

Все вокруг прижухли, как листья осенью, когда их неистово колошматит ветер. Щука отдышался. Его лицо передернула нервная судорога. Ненависть, которую Щука испытывал к Комару, можно было сравнить с той ненавистью, которую питал Валерка к Командору – и эти взаимные чувства накалились до предела. Они стали заклятыми врагами с первого дня пребывания Комара на Клюшке.

– Ну, все Комар, – вытирая рукавом пуховика кровь из разбитой губы, прошипел Щука резким голосом. – Тебе п…ц, – все тело Щуки напряглось, взгляд глаз стал неподвижен – змея перед броском.

Толпа вокруг застыла, словно окаменев, и, казалось, что среди собравшихся обитателей Клюшки и сельских пацанов, дышат только Комар и Щука. Валерка и Командор, встретившись взглядом, одновременно начали двигаться по кругу, сохраняя равное расстояние друг от друга. Они кружили, как волки, собирающиеся вцепиться друг другу в глотку. Первым нервы сдали у Щуки, он набросился на Валерку, свалил его на снег. Они перекатывались, трамбуя под собой снег. Комар сумел сгруппироваться и сбросил с себя Щуку. И тут нарисовался Большой Лелик. Он схватил Щуку за ворот куртки и оттянув от Валерки.

– Уйди, Толстый, не мешай, – в бешенстве крикнул Щука. На мгновение взгляд полных ненависти серых глаз ослепил Большого Лелика, как свет фар при дорожном столкновении. – Здесь ничейная территория, ты здесь никто.

– Леолид Иванович, это наше дело, – запальчиво воскликнул Комар. – Нам раз и навсегда надо выяснить наши отношения.

Большой Лелик послушался Валерку, отступил.

– Все, Комар, тебе пришел конец, – насмешливо ощерился Щука. Губы его непроизвольно дернулись – как если б ему попала в рот какая-то гадость.

Щука выхватил из кармана пуховика нож-выкидушку и, резко развернувшись, накинулся на Валерку, ударив ножом в левое предплечье. Никто такой прыти от Командора не ожидал. Валерка негромко вскрикнул и медленно осел на снег. Все потрясенно застыли. Первым очухался Большой Лелик. Он всей массой набросился на Щукина, завалил его на снег, забрал нож. С клуба уже бежали взрослые, разнимать дерущихся, но разнимать было уже некого. Лелик, тяжело дыша, поднялся, Щука сумел вырваться.

– Спекся ваш Комар, – отойдя на безопасное расстояние, кричал он со странно перекошенным ртом и неторопливо пошагал в сторону Клюшки. Щука прекрасно знал, его никто догонять не будет.

Вокруг Большого Лелика и Комара сгруппировались обитатели Клюшки, все были всполошенные, как стайка воробьев. Я неотрывно смотрел на бледное лицо друга и не мог никак унять дрожь.

– Как ты? – еле выговорил я.

– Все под контролем, – успокаивал всех Валерка.

– Он же тебя ножом…

– Царапина, – беззаботно произнес Комар.

– Точно?! – не поверил Лелик.

– Зуб даю, – заверил всех Валерка и напряжение, царившее несколько минут, спало.

– Ну, тогда всем на Клюшку, – повелительно скомандовал Лелик. – Приключений на сегодня достаточно. Он и те обитатели, кто был в клубе, еще не знали, что Зажигалки уже нет. Не знал этого и Комар.