Зона вечной мерзлоты

Лелик был в замешательстве. Я понимал, что веду себя с ним недопустимо грубо, что он не заслужил такого отношения. Но тогда мне было все равно. Я потерял друга, и этим было все сказано. Валерки больше со мной никогда не будет, я не знал, как это можно пережить. Душевная боль была совершенно невыносимой, будто тебе вживую ампутировали какую-то часть тела.

По поселку тревожно и сбивчиво летело сообщение, передаваемое от столба к столбу, от дерева к дереву, от дома к дому.

«Комара убили!» – жалобно простонали столетние сосны, и молчаливо передали эту информацию дальше, и вокруг только слышалось: «Убили…Убили…убили…»

Пришел Колобок. Он выглядел растерянным и измотанным. Колобок пошептался с главврачихой, потом подошел ко мне. Я слушал его вполуха, кажется, он выражал мне сочувствие. В голове был такой шум, тело все ломало, и мне хотелось безумно одного – молча сидеть в кресле, в которое меня все-таки усадил Большой Лелик, чтобы, в конце концов, уснуть и больше ни о чем не думать, ни чем не грузиться. Если боль ненадолго заглушить, она станет еще невыносимей, когда ты почувствуешь ее вновь. Напротив сидела Железная Марго, спрятав лицо в ладонях.

– Мне очень жаль, что все так получилось печально с Комаровым, – продолжал давить на клапаны Колобок, словно издевался надо мной. Ему очень жаль. Мне так хотелось ему припомнить, как он нас Комаром чморил на Клюшке, но я не мог выдавить ни одного слова, горло пересохло. Я пытался заставить себя говорить, но, взглянув на каталку, где лежал, накрытый простыней Комар, меня словно ударило электрическим зарядом. Я резко встал и направился к выходу. Я уже знал, что мне надо делать.

– Ты куда? – остановила меня Кузя перед выходом из больницы. Лицо ее было белее мела.

– Я скоро, – сдавленно ответил я.

– Если ты убивать Щуку, я с тобой!

– Нет, – категорично ответил я. – Это мое дело!

– Теперь и мое! – и Кузя решительно пошла со мной.

Щука лежал в одежде на своей кровати и тупо смотрел в потолок.

– Какие люди?! – пьяно хорохорился он, увидев Кузю и меня с ножом в руке. – Убивать пришли? – саркастично добавил Щука. – Кишка тонка, – и он пьяно, надрывно рассмеялся. – Я же Комару сказал: не на жизнь, а на смерть. Я слов на ветер не бросаю.

– Ты Щука тоже свое отжил, – уверенно ответил я.

Завязалась драка. Все происходило, как в замедленной съемке: Щука навалился на меня, я отбросил его. Кузя налетела, как курица и со всей силы врезала Командору кулаком по физиономии, тот от боли вскрикнул. Я достал из кармана брюк выкидушку, которой Щука убил Комара, и которую мне, как боевой трофей вручил Большой Лелик. Щука увидел нож, мгновенно все понял.

– Сильвер, не делай этого, – испуганно закричал он, но было уже поздно.

Я левой рукой прижал к себе Щуку, правая же рука ударила его ножом. Стальное лезвие плавно вошло в тело Щуки. Пятно крови беспощадно увеличивалось на светлом свитере, на лице Щукина застыло выражение испуга, его глаза словно выкатились из орбит. На какое-то мгновение наступила полнейшая тишина, каждый из нас был поражен и изумлен происшедшим. Я даже больше, чем Щука.

– Козел, что ты сделал? – ярость Командора взорвалась силой атомной бомбы.

– Отомстил за Комара, – прерывисто дыша, произнес я, отбросив окровавленный нож в сторону.

Пятно крови все шире и шире расползалось по щукинскому свитеру. От меня не ускользнул панический страх, мелькнувший на бледном лице Щуки, хотя оно тут же приняло прежнее выражение.

– Тебя посадят, – медленно опускаясь на пол, прохрипел Щука, стараясь сохранить остатки самообладания и закрываю рукой разрастающееся пятно крови.

Плевать, – с олимпийским спокойствием ответил я, присаживаясь на пол напротив Командора, и не сводя с него взгляда. – Зато такой сволочи как ты больше на Клюшке не будет.

– Я не хочу умереть, как Комар, – истерично закричал Щука.

И в этот момент зимний воздух потряс чудовищной силы взрыв, с первого этажа вырвался столп огня, жадно и бешено пожирающий комнаты, коридоры кирпичного здания. Послышались детские крики, звон битых стекол, Клюшка вмиг наполнилась дымом, гарью и гудящей паникой.

Это взорвались затихаренные Колобком две бочки с бензином в каптерке на первом этаже. Он их спрятал в корпусе от ревизоров, которые должны были со дня на день приехать проверять Клюшку. У пацанов был свой ключ от каптерки, где они любили курить. Скорее всего, кто-то из них оставил бычок на бочке, не подумав о последствиях.

– Пусть сгорит дотла эта проклятая Клюшка. Так ей надо, – Кузя разразилась громким, режущим ухо смехом.

Вторым взрывом ее выбросило в коридор. Все вокруг было в удушающем дыму, слышался звон битых стекол, паника обитателей и воспитателей. Я увидел в коридоре Колобка, он осматривал комнаты на этаже.

– Кто-то еще есть, – спросил он меня?

– Кузя, – ответил я.

Мы быстро ее нашли. Колобок взвалил ее на свои плечи и понес к пожарному выходу, через минуту он снова был возле меня.

– Больше на этаже никого?

– Никого, только я один.

– Сафронов, прыгай через окно с любой спальни, – крикнул Колобок мне. – Снег глубокий. Все собираются на хоккейной площадке, – и он побежал на третий этаж.

В коридоре уже невозможно было находиться, дымом все заволокло, огня еще не было, но чувствовалось его скорое приближение.

– Сафрон, – донесся до меня отчаянный вопль Щуки. Он лежал на полу в своей спальне, не в силах подняться. – Вытащи меня отсюда.

Я зашел в спальню Щуки. Он дико кашлял, комната была окутана дымом. Я подбежал к окну, попробовал его открыть, оно оказалось заколоченным, как во многих спальнях.

– Сафронов, прыгай, – кричали мне с улицы. – Быстрее!

В коридоре послышался треск, огонь пробился на второй этаж и беспощадно сметал все на своем пути. У меня обгорели рукава куртки; волосы жутко пахли гарью.

– Аристарх, – Щуку из-за плотного дыма уже не было видно. – Не бросай меня здесь одного! Я не хочу сгореть! Мне страшно!

– Нет, – пересилив себя, произнес я. – Я не могу тебя пожалеть. Ты убил Комара.

– Сильвер, прости меня за все! – до меня донеслись щукинские всхлипы.