Зов красной звезды. Писатель

Земене распалялся. Он выкрикивал ругательства, хрипел, как расходившаяся лошадь. После революционных перемен в стране Себле не слышала от него ничего, кроме оскорблений. Она привыкла пропускать их мимо ушей. Отмалчивалась, что только усиливало его злобу.

— Ты молчишь от презрения ко мне, да? Почему не отвечаешь?

— Что говорить? — сказала она устало.

— Дура!

— Что тебе от меня надо? Чем я провинилась? Ты срываешь на мне свою злость за то, что я до полуночи ждала тебя? Я не могу больше терпеть такого издевательства. Ты меня измучил, опомнись, пока не поздно. — Нижняя губа ее опять выпятилась, приоткрыв ровный ряд жемчужно-белых зубов. Локон упавших на лоб волос делал ее луноликой.

— Угрожаешь? — не унимался Земене.

— Ладно, хватит об этом. Ужин подавать? — произнесла она вяло. Зевнула, так что слезы выступили на глазах.

— А что у тебя есть?

— Тушеные овощи.

Лицо его сморщилось. Он предпочел бы тушеное мясо или еще лучше — сырое с острой приправой. Назло Себле, Земене готов был расхваливать любую недоваренную похлебку, приготовленную в чужом доме. Ее же стряпню он всегда хает. Раньше она обижалась, старалась готовить повкуснее, а теперь, видя, что ему ничего дома не по душе, махнула на домашнее хозяйство рукой. Делала все лишь бы как.

— Ты предлагаешь мне тушеную капусту?!

— То, что есть. И этому надо радоваться. Сколько людей нынче голодает! Цены на рынке подпрыгнули до небес.

— Если бы умела вести хозяйство, моих денег хватало бы — по крайней мере на еду. Ты транжира.

Она рассердилась:

— Не только твоей, моей зарплаты не хватает. Жизнь стала дорогая. И если ты думаешь, что трудности только в нашем доме, то ошибаешься. Всем нелегко. Подтяни пояс и оставь меня в покое. — Она повысила голос. — Вместо того чтобы подстегнуть осла, ты хлещешь поклажу, которую он тащит на себе. Может, я виновата, что тебя лишили отцовского наследства? Иди и спроси людей, что сейчас происходит. Ты не получишь обратно тех земель, о которых каждый день с утра до ночи говоришь мне. И не думай, что я очень жалею о твоем былом богатстве. Вот так-то. Я все тебе сказала. Теперь делай со мной, что хочешь. Можешь даже убить, если вздумается.

Она приготовилась ко всему. Но Земене стоял как вкопанный. Выпучил глаза, словно его ударили по голове.

— Если бы это богатство мы наживали вместе, ты бы так не говорила, — сказал он остывая.

Себле только плечами пожала.

— Ты за него тоже спину не ломал, а получил в наследство. Но если бы мы и нажили его вместе, поверь, я все равно не расстраивалась бы. В жизни главное — любовь и согласие, а не богатство. Если живешь в мире, знаешь, что тебя любят, не хвораешь и имеешь интересную работу, то чего еще нужно?

— Все философствуешь? — оборвал он ее резко.

— Это не философия, а то, чем мы сегодня живем.

— Эти откровения ты почерпнула из газеты «Аддис Зэмэн» или из тех книжонок, которые постоянно читаешь?

— Неважно откуда, но это так и есть. Наступило время, когда, чтобы жить, необходимо трудиться.

Он покачал головой.

— Ох ты, работница! Грамотей! Мыслитель! Лучше бы отбросила свои дешевые книжки и подмела в доме полы. Занялась бы домашними делами. А то еще рассуждаешь о рынке! Знаешь ли ты, что такое наследственные земли? Я даю тебе денег достаточно, каждый месяц. Мы живем в собственном доме, за квартиру не платим. У нас только двое детей. И ты мне предлагаешь тушеные овощи, да и то пригорелые! А ведь тысячи людей получают гораздо меньше, платят большие деньги за жилье и живут в десять раз лучше нас. Ты думаешь, почему бы это? Потому что в доме есть хозяйка! А ты палец о палец не ударишь. До сих пор ты жила роскошно. Только и знала, что баклуши бить на работе да флиртовать с парнями, которые к вам приходят. Вспомнила ли ты хоть раз о доме? Распутница!

Он сплюнул и опять подошел к ней.

Себле отвернулась, боясь пощечины. Но он ее не тронул. Она посмотрела на него пристально и увидела на воротнике белой сорочки следы губной помады.

— Я-то не распутная… — сказала она.

— А кто же ты? — Он дохнул перегаром.

— Взгляни на свой воротник.

Муж развязал галстук, снял пиджак и сорочку. Он не носил майку и стоял голый по пояс.

— Ну и что? — сказал он, увидев пятно на воротнике.

— Может, это знак фирмы? — усмехнулась Себле.

— Дура!

— В другой раз, прежде чем целоваться с уличными девками, проси их вытирать губы. Да и чего целовать сорочку? Разве только для того, чтобы мне было труднее отстирывать?

Нижняя губа ее опять выпятилась. Других признаков волнения не было. Она не ревновала и потому не набросилась на него как кошка, не стала кричать, оскорблять, кидаться вещами. Просто смотрела презрительно. И он поежился от ее колючего взгляда. Ему не было стыдно, нет. Он досадовал на то, что жена не ревнует. Этого унижения он не мог стерпеть и ударил ее по лицу. Она отлетела к стене, но тут же вернулась на прежнее место. Стояла, даже руки не подняв, чтобы защититься, и молча смотрела ему в глаза. Ну вот, дождалась! Щека горела, но душевная мука была сильнее: с этим человеком она прожила пустые, бесплодные, никчемные годы. А ведь как поначалу все складывалось хорошо, сколько любви она ему отдала и сколько потратила усилий на то, чтобы принять его любовь. Но потом все пошло кувырком. Она проклинала свою судьбу. Скандалы, оскорбления, издевательства — вот что узнала она в его доме. Она до крови прикусила губу.

Были времена, когда не только мужчины восхищались ее красотой, но и женщины, скрывая зависть, любовались ею. А теперь красота ее увяла. Иссохли груди, которые раньше напоминали плоды дикого лимона. Нет былой свежести тела. Некогда ясный ум заржавел от домашней тупой жизни. Она напоминала себе стебель сахарного тростника, который долго жевали, высосали сок, а теперь выплюнули. Она чувствовала себя опустошенной, как изъеденный термитами улей. Жизнь над ней надсмеялась. Годы улетели безвозвратно, и сейчас слышно лишь эхо прожитых лет. Одиночество, вот что ожидает ее впереди.

Если бы она знала, как поступить. Разное приходило на ум. В сердце ее не было постоянства. Она завидовала решительным людям, но сама никогда не умела принимать решений.

Не судьба определяет жизнь человека… он сам… Трус до смерти умирает десять раз, герой лишь однажды… Как научиться быть решительной — вот в чем главный вопрос.

Земене все еще злился. Без пиджака и рубашки ему стало холодно. Он оделся, не сводя глаз с жены. Она по-прежнему смотрела на него в упор.

— Шлюха! — бросил Земене, застегивая рубашку. — А это что еще здесь валяется? — Он пнул зеленую папку ногой. Потом наклонился и поднял ее. Взял первую страницу, прочел заголовок, написанный крупными буквами: «Агафари Эндэшау из Шоа». Глаза его искали имя автора. Сердце Сабле громко стучало. На первой странице внизу было имя Сирака Арая.

Земене злорадно посмотрел на жену:

— Кто этот Сирак?

Он скрежетал зубами. На висках набухли вены.

— Автор книги, — сказала она, сдерживая волнение.

— Это я понимаю. Грамотный. Кто он, спрашиваю тебя?

— Мне он никто, если тебя это интересует…

— Если никто, то как попала его рукопись к нам в дом?

— Он хотел знать мое мнение о повести. Вот и все. Каждому писателю интересно знать мнение других людей о своем произведении.

— И он выбрал именно тебя?

— Просто он знает, что я много читаю.

— Нашлась читательница! Умница! Любительница литературы, искусства! Пошла ты подальше со своим искусством! Наверное, любовью с ним занимаешься, потому и дает тебе читать свои рукописи. Знаю, чем вы занимаетесь! Поклонница литературы! Проститутка, дрянь! — кричал он, оскалив зубы, и опять угрожающе двинулся к ней.

Она инстинктивно схватила с буфета похожий на пилу громадный нож, которым резали хлеб. Земене остановился, не смея подойти ближе. В ее глазах было столько злобы. Казалось, сам сатана обжигает его огненным взглядом зеленых глаз и вот-вот плюнет ядовитой слюной.