Зов красной звезды. Писатель

— Действительно, непримиримое противоречие, — улыбнулся Беккеле.

Сирак мельком взглянул на Цегие и продолжал:

— Да, такое противоречие между мужем и женой старо как мир. Еще Сократ страдал от того, что жена не понимала его. «Ты ведь не глупее своих друзей и мог бы жить в благополучии, как они. Так почему же ты босой в лохмотьях, подобно сумасшедшему, бродишь по дорогам со своими проповедями?» — докучала она ему днем и ночью. А Маркс! Как скромно он жил! Но жена понимала его и стойко переносила жизненные невзгоды, помогая ему во всем.

Между призванием и жизнью всегда возникает конфликт. С одной стороны, человек, который имеет призвание, должен уметь поступиться не только удобствами, но, если необходимо, пожертвовать и самой жизнью. А с другой стороны, люди, наделенные талантом, главным образом думают не о себе, а о тех, кого любят, об их довольстве. Но если писатель начинает думать о жизненных благах, он становится зависимым от них, начинает торговать своим талантом.

Я не хочу сказать, что люди творчества не нуждаются в деньгах. Но писатель ни при каких обстоятельствах не должен писать ради денег. Творчество — не товар, а предназначение человека.

Беккеле слушал Сирака очень внимательно.

— Всякое призвание, — сказал он, — требует решимости идти до конца. Ваша жена должна это понимать. У вас должна быть общая цель жизни. И ваша борьба, каковой бы она ни была, должна стать и ее борьбой. Разве не так?

Сирак согласно кивнул и попросил:

— Попробуйте ей все это объяснить!

— Попытаюсь… за ужином, — пообещал Беккеле.

Подали ужин. Беккеле завел разговор о литературе, о писателях, которые защищают угнетенных, помогают народу осознать себя, участвуют в ходе исторических событий. Он говорил о том, что для воспитания нового человека, который будет жить завтра, писатели делают очень много. Освещая путь другим, они сами часто сгорают, как свечи. Беккеле горячо говорил о том, что о талантливых людях надо заботиться, надо беречь их.

— Я сам мечтал стать писателем, — вдруг добавил он. — Мне кажется, что в сердце каждого человека живет эта мечта. Но для того чтобы стать писателем, нужно иметь талант, а он дается немногим.

Цегие слушала молча, и Сирак с нетерпением ждал, что она скажет. Конечно, он не очень-то верил, что от слов Беккеле жена по-иному взглянет на их отношения, но он знал, что порой именно случайные обстоятельства, а вовсе не важные события в корне меняют жизнь.

Сирак шел домой и чувствовал, что он иначе думает теперь о себе и о своей жизни. Казалось, обнажились те стороны его существа, которых раньше он не видел.

Впервые, может быть, он задал себе вопрос, есть ли в нем самом те черты: смелость, скромность, любовь, преданность, правдивость, прямота, самопожертвование, — которые он хочет видеть в своих героях?

Как прекрасна и радостна была бы наша, пусть короткая, жизнь, если бы человечество освободилось от угнетения, эксплуатации, слепой ненависти, зависти, ревности, бессмысленной гордыни, эгоизма, если бы принципами жизни стали свобода, равенство, любовь и справедливость!

И в этот момент перед ним появился его забытый герой Агафари Эндэшау.

— Я не трус, как ты думаешь! — вдруг сказал он.

— А кто же ты?

— Я не успел к сражению с итальянцами при Адуа [66] , но я проливал кровь в битве при Май-Чеу [67] . Там мне раздробили кости, там я узнал последнюю грань между жизнью и смертью. Пять лет итальянской оккупации, полных несчастий и мучений, скитался я в лесах и ущельях, страдал от жары и холода, голода и жажды. Изнывал от мора и лишений. Каждый день я смотрел смерти в глаза.

66

Адуа — город, возле которого в 1896 г. эфиопские войска разгромили итальянскую армию.

67

Май-Чеу — местечко, где в 1936 г. произошло генеральное сражение между итальянскими и эфиопскими войсками. Эфиопы оказали захватчикам стойкое сопротивление, но были вынуждены отступить.

Я свято чтил наше знамя, берег его честь, но те, кто, чувствуя приближение победы, примазались к борцам за свободу родины, опередили меня.

Я знал, что так будет. Ведь я был среди тех, кто пытался задержать поезд, на котором император покидал нашу страну. За все приходится в жизни нести ответ, и, когда император вернулся, я оказался в изгнании. Там прошли долгие годы моей жизни. Но мне рано уходить, говорил я себе, пока я не увижу расплату за все преступления.

— И что же? — спросил Сирак.

— Я увидел расплату! Мои глаза увидели истинные чудеса. Я увидел всю мою страну, которая поднялась из руин. Я услышал, как каждый крестьянин, выходя из тьмы, сказал: «Это моя страна!» Я увидел, что даже слабые руки, объединившись, могут стать могучей силой.

Того, что было, как не бывало, а то, чего не могло быть, становилось явью. И я снова сказал: «Мне рано уходить, пока я не увижу свершения этого чуда. Я не умру. Я буду жить. Я увижу, как чудеса, которые творит народ, воплотятся в жизнь. А потом я соглашусь на вечный союз со смертью». Друг мой, сердце мое, не надо быть строителем, чтобы строить воздушные замки. Я много прожил и понял, насколько жизнь коротка. Ибо сказано: «Аще пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода». Так же и человек. Если он живет, он должен умереть. Это закон природы. Но наша последняя в жизни чаша — это не смерть.

Люди пугаются, когда слышат о смерти, хоть она и неизбежна. Человека пленяет жизнь. Однако я жду своего конца спокойно. В жизни человека смерть — естественное событие, как несварение желудка. Так чего ее бояться? — хихикнул Агафари. — У каждого из нас лишь одна жизнь. И разве главной нашей заботой должна стать смерть? Мысли наши должны быть сосредоточены на жизни, а не на смерти. Жизнь побеждает смерть, так же, как новое всегда побеждает старое, не правда ли?

— Если вы все это знаете, дорогой старец, зачем же вы закрываетесь щитом от ангела смерти?

— Я же сказал тебе, смерть — не последняя наша чаша. Разве человек может умереть?

— А как же иначе?

— Человек живет в детях, внуках, в будущих поколениях, в своих делах. Жизнь — это зажженный факел надежды, который одно поколение передает другому. Вот почему можно говорить, что мы остаемся жить, когда уже засыпаны наши могилы. Мы и есть древо жизни. Древо жизни — сам человек…

— Ничего не понимаю.

— Не понимаешь, почему человек есть древо жизни?

— Да.

— Ну, тогда слушай, — сказал Агафари. — Это значит, что вне человека, вне его мира, нет никакой иной жизни. Нет в мире другого творца, кроме человека. Человек — часть мира, часть природы. Может, ты до сих пор не понял, что такое человеческое существование, бытие, реальность? Эти понятия вмещают в себя противоречащие друг другу начала: земля — небо, свет — тьма, жизнь — смерть, муж — жена, добро — зло, мир — война, верх — низ, быстрота — медлительность, рост — старение, цветение — увядание, личность — общество, любовь — ненависть. Мир держится на противоположностях.

— Я понимаю, — сказал Сирак, — что природа и человек не имеют творца, понимаю, что во всех явлениях есть две стороны, но я не могу понять, в чем же смысл жизни.

— Вот, вот! Именно об этом я и хочу поведать тебе. Все в жизни изменяется. Нет ничего вечного, неизменного. Человек страдает, мучается, но пытается изменить свою жизнь к лучшему. Он хотел бы жить вечно, сохраняя честь, достоинство, любовь. И поскольку этого не происходит, он начинает досадовать, раздражаться, искать смысл жизни. Некоторые, чтобы обрести этот смысл, избирают веру в царство небесное, в древо жизни, древо познания. Понимаешь?