Зов пустоты

Важен был лишь образ и репутация. Лишь они давали доступ во дворец, гарантировали безопасность. Жизнь каждого гостя заранее досконально анализировали и оценивали.

Первая леди ходила по гостиной с непринужденностью человека, чувствующего себя в своей стихии, и все же Марк заметил в ее глазах намек на сомнение и усталость. Напускная доброжелательность политиков. Сколько подобных церемоний они провели за год? Марк принялся рассматривать само помещение, позолоту, обои, светильники… Сколько исторических событий, сколько тайн они повидали. Гостям подносили шампанское и печенье на серебряных подносах. Все были зачарованы и дворцом, и самой церемонией. Всех переполняла гордость.

Президент попросил тишины. В окружении двух незаметных советников и еще более отстраненных телохранителей он произнес импровизированную, казалось бы, речь, упомянул, что и для него, и для гостей эта церемония станет исключительным, очень личным событием, и подчеркнул, что в столь мрачный час каждый гражданин обязан не терять бдительности ради спасения нации. Франция многое дает своим сынам, но и сама нуждается в их помощи и внимании. Вот основная задача сегодня. Президент подчеркнул парадоксальность того факта, что на фоне растущей нетерпимости к чужакам героем страны стал простой иммигрант, и поздравил с этим присутствующих, а затем поприветствовал Надера Ансура и заявил, что страна не забудет его подвиг. Надер стал символом Франции, и президент собирался воздать ему должное.

После этого советники дали понять, что пришло время продолжить церемонию.

Марк вместе со всеми двинулся к входу во дворец, в зал, стеклянные двери которого были широко раскрыты. Марк и сейчас старался держаться позади, но не терял из виду президента и Надера Ансура. Для него присутствие здесь было личной наградой. Армия фотографов, операторов, журналистов захватила половину большого зала; во дворе хлынул ливень; распорядители выстраивали приглашенных для общих снимков, следя, чтобы президент и Надер оставались в середине группы. Весь процесс, как показалось Марку, был довольно бессистемным и неорганизованным, приглашенных расставляли в зависимости от ранга, но многие пытались локтями проложить себе дорогу к центру событий. Марк шагнул в сторону, став скорее свидетелем, чем участником этого светского маскарада.

Напротив выстроилась армия фотографов, ожидая официального разрешения начать охоту за идеальным кадром. Многие, казалось, были готовы на все, лишь бы ничего не упустить. Один из фотографов без конца передвигал штатив, стараясь встать точно по центру. Нетерпение нарастало, но обстановка все же оставалась сдержанной – по привычке, из уважения.

Зажглись прожекторы, на миг ослепив собравшихся.

Марк отвернулся, чтобы дать глазам привыкнуть.

Рядом стоял крепко сбитый телохранитель в костюме. Окинув его взглядом профессионала, Марк понял, что выпуклость под курткой на спине, в районе пояса, выдает пистолет.

В глубине зала замелькали вспышки фотоаппаратов.

Торжественная церемония началась.

У Марка в кармане завибрировал мобильник.

Украдкой вытащив его, Марк взглянул на экран.

Людивина.

Как-то не очень вовремя. Через секунду он все же ответил на звонок, почти развеселившись.

– Ты же знаешь, где я? – спросил он тихим шепотом, стараясь не улыбаться.

Но тон Людивины его мгновенно насторожил:

– Это он! Марк! Это НТ!

– Что? Ты о ком?

– Надер Ансур! Это НТ! Это его лицо!

– Что?

Не имея всей информации, Марк тем не менее тут же расставил все по местам.

Елисейский дворец. Президент страны. Толпа журналистов. Эти кадры увидит весь мир. Они войдут в историю. Сохранятся на века.

Отсутствие проверки для официальных гостей.

Он повернулся и увидел, что на камерах одна за другой загораются красные лампочки.

Все выходят в прямой эфир.

Отличный момент, чтобы все взорвать.

Это полное безумие. Действовать по наитию. По звонку. По инстинкту.

По одному лишь убеждению.

Полное безумие – действовать прямо сейчас. Нет, нельзя. Он не должен.

Отличный момент, чтобы все взорвать! – заорал внутренний голос. В голове визжала сирена. Волосы на теле встали дыбом. Он весь дрожал.

Красные лампочки камер смотрели на него, на десятки других свидетелей. Глаза судей. Глаза вечности.

Сирена в голове больше не визжала: она оглушила его, череп ломило от боли.

Марк выпустил из рук телефон и кинулся к стоявшему рядом телохранителю. Быстрым, точным движением вытянул пистолет у того из-под куртки. Локтем отпихнул его.

Предупреждающий крик.

Пистолет поднялся в воздух, прямо на президента.

Вокруг паника.

Марк прицелился.

Сдвинул пистолет ровно настолько, чтобы увидеть Надера Ансура.

Тот сунул руку в карман. Что-то бормотал сквозь зубы.

Сейчас он нажмет на кнопку и взорвет пояс смертника.

Тут же раздался выстрел.

Висок Надера Ансура взорвался в прямом эфире, кровь символа Франции забрызгала президента.

К президенту со всех сторон кинулись охранники, прикрывая от выстрелов, выхватили чемоданчик, который внезапно развернулся в пуленепробиваемый щит. Еще два выстрела поразили Марка в грудь.

Агент ГУВБ ухватился за бюст Марианны и рухнул на клетчатый плиточный пол. Рядом с ним разлетелось вдребезги мраморное лицо.

Кровь Марка медленно вытекала на пол, смешиваясь с кровью Надера Ансура, который, казалось, смотрел на него из небытия.

Еще несколько секунд Марк боролся с удушающей силой, тащившей его куда-то внутрь, моргнул, глотая воздух, но что-то в глубине тела неотвратимо затягивало его, и он уступил, отказался от тщетных попыток. Марка Таллека поглотила собственная тьма.

77

Успокаивающий полумрак. Тепло. Сознание растворилось, и ощущается наполненность. Путешествие внутрь себя, два возможных исхода: рассеяться в пространстве или быстро вернуться назад, в телесную оболочку.

Писк приборов, далекий шум вентиляции.

Чья-то ладонь на запястье.

Поцелуй в лоб.

Это присутствие, эта ласка – не случайность, не выдумка.

Марк ухватился за них, как потерпевший кораблекрушение в бурном океане хватается за спасательный круг. Теплое, живое присутствие потянуло его за собой.

И он вынырнул на поверхность.

Непокорные светлые локоны, милое, с хитринкой лицо, встревоженный взгляд сапфировых глаз, очаровательные кривоватые клыки за чувственными губами.

Людивина.

Марк вновь отключился, но неглубоко, и вскоре уже мог говорить.

– Президент? – спросил он.

– В порядке. По крайней мере, невредим.

– А я?

Марк не ощущал тело целиком, какие-то части казались бесконечно далекими, словно набитыми ватой. Он испугался, что парализован.