Зови меня Лео. Том I
Шрифт:
– Я в каком-то смысле провидец. И провидение подсказывает, что эта любовь не принесет мне счастья.
Останавливаюсь. Что-то в его голосе трогает меня. Какая-то тоска, что ли? Смотрю на него и наши взгляды соприкасаются. Определенно, в парне есть глубина. Нет, а что…
Но я сразу взъерошиваюсь. Ты дура, Насть? Это же пикапер каких поискать. Опомнись!
– Так, Данте, ты меня утомляешь, – говорю я, сунув ему пакетик и отряхивая руки от сахарной крошки. – Лучше расскажи мне о чем-нибудь полезном.
Тем временем мы минуем рынок. Следуем по небольшому уютному кварталу с ювелирными
– Что не так с этими самыми ребисом и мистериумом? – спрашиваю я. – Если не ошибаюсь – это названия философского камня?
– Совершенно верно, милая Лео. Это всё философский камень. Существуют несколько разновидностей камня. Так, например, ребис и мистериум отличаются, но для обывателей это одно и то же.
– Ребис что такое?
– Ребис – превращенное вещество. Как ты понимаешь, тут без пресловутого философского камня не обойтись. Он участвует в процессе. Но обычно хватает одной щепоти.
– Сера в золото?
– Ты имеешь в виду сульфур? – смеется он. – Нет, милая Лео, сульфур – это нечто иное. Сульфур с меркурием – компоненты магических таинств. Вообще это сложная наука. Но мысль верна. Можно превратить простое железо в золото. Чаще всего так и делают.
– А ты не только лекарь, но и алхимик?
– Часто это одно и то же.
– Однако! Но философский камень может быть опасен?
– Весьма опасен, – наставительно подтверждает он. Вот она, еще одна ипостась Дантеро-красавчика – занудство. – Три года назад он вызвал вспышку дотоле неизвестной и крайне необычной болезни, известной как «песте магистериум», или магическая чума. Куча народа сошла с ума. Половина умерла, другая отправилась в «норы», или, что еще хуже, в «катакомбы». С тех пор, следуя декретам церкви, запретившей философский камень, каждая уважающая себя ремесленная артель считает своим долгом, по крайней мере внешне, отмежеваться от запятнавшей себя субстанции. Но на деле все продолжают иметь с ним дело.
– Понятно, – говорю я и выкидываю в реку коробочку, подаренную Дантеро. Мы как раз проходим по набережной, мимо угрюмых двух- и трехэтажных каменных домов, смахивающих на работные дома, как в гравюрах Доре, или на тюрьмы. Невеселое место.
– Зачем? – хмуро спрашивает он. – Моя мазь безопасна и испытана – мы же с Лизэ сказали тебе! Знаешь, сколько трудов надо приложить, чтобы создать такое? Я сделал тебе подарок от всей души. Бескорыстно! А ты?..
Я пожимаю плечами.
– Нечего мне всякую наркоту впаривать. А пальчики и так пройдут, не впервой.
Дантеро какое-то время борется с гневом, но справляется. Замыкается, сует руки в карманы. Единственно, кивает мне, предлагая следовать за собой.
Ой-ой-ой, так и обиделся! Ну и хрен с тобой, красавчик!
Подходим к бедняцкому кварталу. Не сказать, что тут совсем уж убого,
видала и похуже, но всё равно тесно, удушливо, грязно, криво, косо, замусоренно, изношенно, запущенно. Полным-полно праздношатающихся типов. Мимо проносится пузатая мелочь, отощавшие псы прячутся в тени, трусливо полаивая, кто-то блюет, кто-то дремлет, сидя прямо на земле, привалившись к перекошенным заборам, бабы стирают вонючее тряпье в больших лоханях, алкашня тянет заунывные песни, бодая обшарпанные стены.В одном пустом дворике нас окружают шестеро. Один из них, скуластый крепыш в драной безрукавке, одетой прямо на голое тело, бросает к ногам Дантеро какой-то сверток.
Красавчик бледнеет.
– Ты правильно понял, мерзавец, – говорит крепыш.
– Я тебя предупреждал, Кромта, – оправдывается Дантеро, – что такое может произойти.
– Ты подсунул мне говно.
Вся шестерка пристально следит за целителем, а на меня ноль внимания. В первый раз такое. Хотя, что это я? Свет, что ли, клином на тебе сошелся, Настя?
Чуть отступаю, держа руку на рапире, наблюдаю.
– И что мне сделать, чтобы компенсировать твою потерю?
– Что тебе сделать? – буквально заходится от гнева Кромта, выхватывая из пояса кинжал. Остальные следуют его примеру. – О какой компенсации ты говоришь? Ты понимаешь, что я – вот этими самыми руками – вынужден был убить собственную мать?
– Я очень сожалею…
– Я давал ей твои пилюли, гнида, мазал тело твоими мазями, но ничего не изменилось. Более того, она чуть не загрызла моего братишку!
– Да пойми ты, я не волшебник! – взрывается вдруг Дантеро. – Я – обычный человек! И я предупреждал тебя…
– Плевать! Все вы одинаковы, бесы! Чем меньше вашего народу ходит на земле, тем лучше. Сейчас ты сдохнешь! Зря ты сюда пришел… Давайте, мужики, помянем матушку кровью ублюдка…
Дантеро вздыхает.
– Я могу хоть защищаться? – спрашивает он, обнажая свой клинок. – Может один на один, честь по чести?
– Ты ни на что не имеешь права, крыса. Правила чести тут не работают.
Ну как же свора и без меня, родимой. Не выдерживаю, вытаскиваю рапиру. «Испробуем в деле подарочек того неженки», – думаю.
– Давайте так, – подаю голос и все внезапно замечают меня. Кто-то свистит от удивления. Или восторга. – Вы отпустите нас, а взамен с вами не случится ничего плохого.
– Лео, – говорит Дантеро, – прошу, не лезь! Я разберусь. Уходи, тут недалеко, найдешь. Выйдешь со двора, свернешь направо, минуешь пару кварталов. Таверна «Кормчий». Иди!
– Послушайте его совета, – соглашается с ним Кромта. – Это не ваше дело, сударыня. Уходите, и я обещаю, с вами не случится ничего плохого.
– Хрена с два! – рявкаю. – Или мы с Данте, или вы ляжете! Все, скопом!
Дантеро качает головой, всем своим видом показывая: «ну что за сумасбродка!»
– У вас любовь, что ли? – спрашивает Кромта. – Поклялись умереть вместе в один час? Ну так извольте – одной сучкой меньше, одной больше! Займитесь ей, мужики!
– Идем по улице одни, идем к кому-то из друзей, – вспоминаю я вдруг песню «Кино» из моего уже столь далекого мира, – заходим в гости без причин, и просим свежих новостей…