Зубных дел мастер
Шрифт:
Сформировав коронки окончательно, Кир выплавил из них «штампики» из легкоплавкого металла и остудил. Вернувшись за рабочий стол, обрезал ножницами по металлу края — внимательно и аккуратно. Здесь очень важно соблюсти размер. Край металлической коронки должен скрыться под десной, но войти в нее не слишком глубоко, чтобы не травмировать слизистую. Но если край окажется коротким, слюна со временем вымоет из-под коронки цемент, которым прикрепляют к зубу. В образовавшуюся полость попадут остатки пищи, начнут там гнить, из-за чего у пациента появится неприятный запах изо рта. Но это полбеды, зуб под коронкой станет разрушаться…
За полчаса до окончания трудового дня Кир заглянул в комнату, где находилась старший техник.
— В-в-вот, — он выложил на стол конверты.
—
Вытряхнув на стол коронки из конвертов, она начала примерять их к вырезанным из слепков «штампикам» — их Кир предусмотрительно поместил в конверты.
— Нормально, вроде, — заключила старший техник. — Не ожидала, но окончательно врач скажет, когда примерит пациентам. Выходит, ты работу сделал? — она задумалась. — Ты съемными занимался? Делал их в училище?
Кир на мгновение завис, но после понял — речь о протезах, которые не крепятся на зубы на цемент, а легко вставляются и достаются изо рта.
— Д-д-делал, — ответил Ковалевой, нисколько не соврав. Донор этим занимался. На практике, которую он проходил, мастер показал им пакет из полиэтилена, наполненный различными протезами (в том числе и съемными), сказав: «Пока вот это все не повторите, я не зачту вам практику». Они все сделали…
— Тогда держи, — сказала старший техник, протянув ему конверт. — Здесь протез почти что полный. У пациентки сохранились лишь четыре зуба на весь рот. Понадобится сделать кламмеры[4]. Зато 24 единицы[5], что хорошо для плана. На одних коронках ты его не сделаешь.
Кир поблагодарил и, взяв конверт, отправился в лабораторию. Там спрятал его в тумбу, навел порядок на столе и, глянув на часы, отправился домой. Первый рабочий день завершился плодотворно. Кир многое узнал…
То, что его со съемными протезами немного обманули, Кир услыхал назавтра от Максима, с которым встретился утром перед входом в поликлинику, где Макс курил, щелчком по сигарете сбрасывая пепел в урну. Кир поздоровался и указал на сигарету:
— В-в-вредно.
— Знаю! — Макс сморщился. — В армии пристрастился, там многие курить начали. Теперь отвыкнуть не могу. Ладно, как дела?
Кир, заикаясь, рассказал о разговоре с Ковалевой.
— Лажа! — Макс пыхнул дымом. — Во-первых, ты затрахаешься — это не коронки штамповать. По слепкам нужно сделать валик, по которому врач определит у пациента прикус. Затем модель из воска, и лишь потом, если поправлять ее не нужно, что бывает редко, перейдешь к пластмассе. Во-вторых, протез не полный, а частичный, поэтому помучаешься с кламмерами. Их правильно загнуть, как правило, не сразу получается. С учетом времени на примерку провозишься полмесяца, если не весь. 24 единицы тебе никто не засчитает, там понижающий коэффициент. Считают, что работа легкая: налил пластмассу в форму, натыкал в нее зубы из готовой гарнитуры — и готово. Дебилы! Еще заплатят за протез копейки. Все съемное — дешевое для пациента, поэтому и технику немного достается. Со съемными работать люди не хотят, вот Ковалева и спихнула новичку. Я бы отбоярился, а ты не сможешь, поскольку молодой специалист. Ладно, не тушуйся! — Макс улыбнулся. — Делай потихоньку, а, сдав работу на примерку, проси у Станиславовны другую, хотя бы те ж коронки. Поодиночке их не любят делать, ты с ними наловчишься и перейдешь к мостам. Работы хватит — к нам очередь стоит. Еще записывай, что сделал, тебе придется заполнять наряд на то, что сдал…
Кир так и поступил. За трудовым процессом он почти что не заметил, как закончил свою первую работу. Коронки от врача пришли без замечаний, Кир отбелил их в кислоте (верней, в растворе сразу двух кислот), отшлифовал, отполировал и положил готовую работу в нужный ящик. Оттуда Ковалева их сама возьмет, проверит и отдаст врачу. Он никак не ожидал, что это заурядное событие приведет к значительным последствиям.
… Перед обеденным перерывом в комнату, где трудилась старший техник, зашел немолодой мужчина, грузный и с обширной лысиной на круглой голове. Из выреза его халата виднелась буйная растительность — из-за
жары, как видно, рубашку посетитель надевать не стал. Мясистый нос и вывернутые губы говорили о принадлежности гостя к известной всем национальности.— Михаил Ионович? — удивилась Ковалева. — Здравствуйте. Ко мне? Что-нибудь случилось?
— Да ничего плохого, — ответил посетитель, улыбнувшись. — Спросить хотел. Вот эти две работы кто делал?
Он положил на стол конверты.
— Чернуха, молодой специалист, — сказала старший техник, взяв один конверт. — Есть замечания?
— Наоборот, — ответил врач. — Давно не видел столь прекрасно сделанной работы. Коронки сели идеально, причем, на первой же примерке, что даже у опытных специалистов не всегда бывает. Но не это главное. Ваш молодой специалист их так отшлифовал и заполировал, что хоть на выставку. Пациенты меня так благодарили! — он усмехнулся. — Хотя моей заслуги в этом нет, как сами знаете. Цемент в коронку, посадил на зуб — и вся работа. Что можете сказать о парне?
— Пришел к нам после училища по квоте от горздрава, — сказала Ковалева. — Как инвалид, глухонемой.
— Глухонемой?
— Сейчас стал слышать, — сообщила Ковалева. — И говорить, но сильно заикается. Утверждает: в отпуске в деревне попал под молнию, после чего к нему вернулся слух.
— Что, правда? — удивился врач.
— Показывал нам след на коже, оставшийся после молнии. Как будто дерево на груди растет. Такого сам себе не нанесешь.
— История, конечно, удивительная, — заметил врач. — Но ближе к делу. Что этот парень еще делал?
— Коронки, съемные протезы.
— Есть замечания по качеству?
— Ни одного, старается Чернуха. Возможно потому, что молодой специалист. Как будет дальше, я не поручусь. Бывают, что стараются вначале, а после начинают делать абы как.
— С пластмассой, значит, он уже работал, — задумчиво промолвил врач, не обратив внимания на прозвучавшее предупреждение. — О чем хочу вас попросить, Людмила Станиславовна. Сегодня я снял два слепка у мужчины и у женщины. У пациента простенький протез — мост на четыре единицы с напылением. А вот у пациентки посложнее. Она актриса, ей нельзя на сцене выступать с железными зубами. Мост с облицовкой на коронках и такими же фасетками.[6] Я попрошу, чтоб этим занялся Чернуха.
— Стоит ли такое поручать вчерашнему студенту? — засомневалась Ковалева. — А вдруг не справится?
— Не справится — дадим другому, — заметил врач, — хотя и нежелательно. В другое время попросил бы поручить работу Баханович или же Свидерской. Но обе в отпуске, а дело срочное. Особенно у пациентки. Сентябрь не за горами, открытие сезона в их театре, а ей же зубы удалили в верхней челюсти. Как с этим выступать?
«Вдобавок чья-нибудь жена или любовница, — подумала Ковалева. — Поэтому Кац сам принес работу».
— Все сделаю, Михаил Ионович, — сказала посетителю.
— Благодарю, — сказал ей врач и удалился.
После его ухода старший техник долго хмурилась. Врач, разумеется, сказал не все. Ему, конечно, не откажешь. Кац Михаил Ионович, так звали посетителя, формально врач, как многие другие, но одновременно — ближайший друг Ботвинника, о чем прекрасно знают. При этом он отменный ортопед, работает скрупулезно, придирчив к сделанным протезам. Небрежно сделанный не поставит, вернет на исправление. Часть техников его терпеть не могут, и не любят, когда дают им слепки от пациентов Каца, хотя те слепки идеальные. Но есть другие техники, которые, наоборот, желают с ним работать. В Минске Кац — известный протезист, к которому записываются по протекции. К нему идут начальники и знаменитости. Другие же готовы заплатить, чтобы их принял Кац. Халтурой врач завален выше головы, работать с ним — быть при деньгах, но Кац придирчив к техникам, сотрудничает только с теми, кто делает протезы идеально. Если Чернуха справится с работой, он попадет в команду Каца, а это значит, что работу, от которой все отказываются, на парня больше не повесишь — Кац похлопочет. Он считает, что если руки техника растут из правильного места, то не рационально его использовать на всякой мелочевке. Пусть ею занимаются другие.