Зубных дел мастер

Сформировав коронки окончательно, Кир выплавил из них «штампики» из легкоплавкого металла и остудил. Вернувшись за рабочий стол, обрезал ножницами по металлу края — внимательно и аккуратно. Здесь очень важно соблюсти размер. Край металлической коронки должен скрыться под десной, но войти в нее не слишком глубоко, чтобы не травмировать слизистую. Но если край окажется коротким, слюна со временем вымоет из-под коронки цемент, которым прикрепляют к зубу. В образовавшуюся полость попадут остатки пищи, начнут там гнить, из-за чего у пациента появится неприятный запах изо рта. Но это полбеды, зуб под коронкой станет разрушаться…

За полчаса до окончания трудового дня Кир заглянул в комнату, где находилась старший техник.

— В-в-вот, — он выложил на стол конверты.

— Что, сделал? — удивилась Ковалева. — Быстро. Сейчас посмотрим.

Вытряхнув на стол коронки из конвертов, она начала примерять их к вырезанным из слепков «штампикам» — их Кир предусмотрительно поместил в конверты.

— Нормально, вроде, — заключила старший техник. — Не ожидала, но окончательно врач скажет, когда примерит пациентам. Выходит, ты работу сделал? — она задумалась. — Ты съемными занимался? Делал их в училище?

Кир на мгновение завис, но после понял — речь о протезах, которые не крепятся на зубы на цемент, а легко вставляются и достаются изо рта.

— Д-д-делал, — ответил Ковалевой, нисколько не соврав. Донор этим занимался. На практике, которую он проходил, мастер показал им пакет из полиэтилена, наполненный различными протезами (в том числе и съемными), сказав: «Пока вот это все не повторите, я не зачту вам практику». Они все сделали…

— Тогда держи, — сказала старший техник, протянув ему конверт. — Здесь протез почти что полный. У пациентки сохранились лишь четыре зуба на весь рот. Понадобится сделать кламмеры[4]. Зато 24 единицы[5], что хорошо для плана. На одних коронках ты его не сделаешь.

Кир поблагодарил и, взяв конверт, отправился в лабораторию. Там спрятал его в тумбу, навел порядок на столе и, глянув на часы, отправился домой. Первый рабочий день завершился плодотворно. Кир многое узнал…

* * *

То, что его со съемными протезами немного обманули, Кир услыхал назавтра от Максима, с которым встретился утром перед входом в поликлинику, где Макс курил, щелчком по сигарете сбрасывая пепел в урну. Кир поздоровался и указал на сигарету:

— В-в-вредно.

— Знаю! — Макс сморщился. — В армии пристрастился, там многие курить начали. Теперь отвыкнуть не могу. Ладно, как дела?

Кир, заикаясь, рассказал о разговоре с Ковалевой.

— Лажа! — Макс пыхнул дымом. — Во-первых, ты затрахаешься — это не коронки штамповать. По слепкам нужно сделать валик, по которому врач определит у пациента прикус. Затем модель из воска, и лишь потом, если поправлять ее не нужно, что бывает редко, перейдешь к пластмассе. Во-вторых, протез не полный, а частичный, поэтому помучаешься с кламмерами. Их правильно загнуть, как правило, не сразу получается. С учетом времени на примерку провозишься полмесяца, если не весь. 24 единицы тебе никто не засчитает, там понижающий коэффициент. Считают, что работа легкая: налил пластмассу в форму, натыкал в нее зубы из готовой гарнитуры — и готово. Дебилы! Еще заплатят за протез копейки. Все съемное — дешевое для пациента, поэтому и технику немного достается. Со съемными работать люди не хотят, вот Ковалева и спихнула новичку. Я бы отбоярился, а ты не сможешь, поскольку молодой специалист. Ладно, не тушуйся! — Макс улыбнулся. — Делай потихоньку, а, сдав работу на примерку, проси у Станиславовны другую, хотя бы те ж коронки. Поодиночке их не любят делать, ты с ними наловчишься и перейдешь к мостам. Работы хватит — к нам очередь стоит. Еще записывай, что сделал, тебе придется заполнять наряд на то, что сдал…

Кир так и поступил. За трудовым процессом он почти что не заметил, как закончил свою первую работу. Коронки от врача пришли без замечаний, Кир отбелил их в кислоте (верней, в растворе сразу двух кислот), отшлифовал, отполировал и положил готовую работу в нужный ящик. Оттуда Ковалева их сама возьмет, проверит и отдаст врачу. Он никак не ожидал, что это заурядное событие приведет к значительным последствиям.

… Перед обеденным перерывом в комнату, где трудилась старший техник, зашел немолодой мужчина, грузный и с обширной лысиной на круглой голове. Из выреза его халата виднелась буйная растительность — из-за жары, как видно, рубашку посетитель надевать не стал. Мясистый нос и вывернутые губы говорили о принадлежности гостя к известной всем национальности.

— Михаил Ионович? — удивилась Ковалева. — Здравствуйте. Ко мне? Что-нибудь случилось?

— Да ничего плохого, — ответил посетитель, улыбнувшись. — Спросить хотел. Вот эти две работы кто делал?

Он положил на стол конверты.

— Чернуха, молодой специалист, — сказала старший техник, взяв один конверт. — Есть замечания?

— Наоборот, — ответил врач. — Давно не видел столь прекрасно сделанной работы. Коронки сели идеально, причем, на первой же примерке, что даже у опытных специалистов не всегда бывает. Но не это главное. Ваш молодой специалист их так отшлифовал и заполировал, что хоть на выставку. Пациенты меня так благодарили! — он усмехнулся. — Хотя моей заслуги в этом нет, как сами знаете. Цемент в коронку, посадил на зуб — и вся работа. Что можете сказать о парне?

— Пришел к нам после училища по квоте от горздрава, — сказала Ковалева. — Как инвалид, глухонемой.

— Глухонемой?

— Сейчас стал слышать, — сообщила Ковалева. — И говорить, но сильно заикается. Утверждает: в отпуске в деревне попал под молнию, после чего к нему вернулся слух.

— Что, правда? — удивился врач.

— Показывал нам след на коже, оставшийся после молнии. Как будто дерево на груди растет. Такого сам себе не нанесешь.

— История, конечно, удивительная, — заметил врач. — Но ближе к делу. Что этот парень еще делал?

— Коронки, съемные протезы.

— Есть замечания по качеству?

— Ни одного, старается Чернуха. Возможно потому, что молодой специалист. Как будет дальше, я не поручусь. Бывают, что стараются вначале, а после начинают делать абы как.

— С пластмассой, значит, он уже работал, — задумчиво промолвил врач, не обратив внимания на прозвучавшее предупреждение. — О чем хочу вас попросить, Людмила Станиславовна. Сегодня я снял два слепка у мужчины и у женщины. У пациента простенький протез — мост на четыре единицы с напылением. А вот у пациентки посложнее. Она актриса, ей нельзя на сцене выступать с железными зубами. Мост с облицовкой на коронках и такими же фасетками.[6] Я попрошу, чтоб этим занялся Чернуха.

— Стоит ли такое поручать вчерашнему студенту? — засомневалась Ковалева. — А вдруг не справится?

— Не справится — дадим другому, — заметил врач, — хотя и нежелательно. В другое время попросил бы поручить работу Баханович или же Свидерской. Но обе в отпуске, а дело срочное. Особенно у пациентки. Сентябрь не за горами, открытие сезона в их театре, а ей же зубы удалили в верхней челюсти. Как с этим выступать?

«Вдобавок чья-нибудь жена или любовница, — подумала Ковалева. — Поэтому Кац сам принес работу».

— Все сделаю, Михаил Ионович, — сказала посетителю.

— Благодарю, — сказал ей врач и удалился.

После его ухода старший техник долго хмурилась. Врач, разумеется, сказал не все. Ему, конечно, не откажешь. Кац Михаил Ионович, так звали посетителя, формально врач, как многие другие, но одновременно — ближайший друг Ботвинника, о чем прекрасно знают. При этом он отменный ортопед, работает скрупулезно, придирчив к сделанным протезам. Небрежно сделанный не поставит, вернет на исправление. Часть техников его терпеть не могут, и не любят, когда дают им слепки от пациентов Каца, хотя те слепки идеальные. Но есть другие техники, которые, наоборот, желают с ним работать. В Минске Кац — известный протезист, к которому записываются по протекции. К нему идут начальники и знаменитости. Другие же готовы заплатить, чтобы их принял Кац. Халтурой врач завален выше головы, работать с ним — быть при деньгах, но Кац придирчив к техникам, сотрудничает только с теми, кто делает протезы идеально. Если Чернуха справится с работой, он попадет в команду Каца, а это значит, что работу, от которой все отказываются, на парня больше не повесишь — Кац похлопочет. Он считает, что если руки техника растут из правильного места, то не рационально его использовать на всякой мелочевке. Пусть ею занимаются другие.