Зубных дел мастер

— Не бейте! Я не буду больше, — заверещал его обидчик.

Кир показал ему кулак и шлепнул пальцами по губам — не больно, только для острастки. После чего сел на седло велосипеда и покатил к себе.

К вечеру вернулась мать. Кир в это время совершенствовал забор, чтобы его не подрывали куры. Найдя обрезки досок, вкапывал их в землю под оградой. Зайдя во двор, мать тут же подошла к нему.

— Ты что это устроил, Костик? Ивановна сказала, што внука ее бил.

«Не бил, а шлепнул по губам, — ответил Кир на языке немых. — Дразнился. Кричал, что я глухой козел».

— Вот сучка! — разозлилась мать. — Сама дурная, и внук яе такой же. Ну, я ёй!.. Казали, ты на велосипеде ездив. Што, пачынил?

Кивнув, Кир указал на велосипед, стоявший у сарая. Мать подошла к нему и, взгромоздившись на седло, проехала до дома и обратно.

— Як добра едзе! — сообщила, улыбаясь. — Седло мне только опусти, а то сядеть не добра ёмка.[5] Паеду завтра на работу. А то исци пять километров долга, стамляюся.[6]

Кир взял ключи в сарае и быстро подогнал седло до нужной высоты.

— Яки ты спрытны[7], — оценила мать. — Совсем как батька. Не знала, што умеешь.

«Я техник, — показал руками Кир. — Меня учили».

— И слава богу, — мать перекрестилась. — Пайдзем вячераць[8]…

За ужином она вернулась к происшествию с мальчишками.

— НавЕзли внуков к бабкам, — сказала с осуждением. — Не знаюць, чым заняться и гойсаюць па улице. Дык лучше б в ягоды сходили! Чарники — столько! И сами бы паели и государству б сдали. Па восемьдесят копеек за килограмм дают заготовители. Зарабили б на конфеты.

Кир удивился. Оказывается, что здесь не только можно бесплатно собирать дары лесов, но еще и продавать их государству. В Республике такое невозможно. Леса там частные, а в редких государственных следят, чтоб ничего не брали.

«А можно мне сходить в чернику?» — спросил у матери.

— Сходи, — она кивнула. — Малой ты добра брал грибы и ягоды. Я завтра соберу тебя для леса.

Сказала — сделала. Утром мать облачила сына в сапоги, надела кепку и подвязала спереди ведерко на веревке. Еще одно большое, эмалированное, с крышкой, вложила в покрывало, завернула и, завязав его концы узлом, закинула на спину сыну так, чтоб узел оказался на груди. Кир догадался, что сначала он набирает ягоды в ведерко, висевшее на животе, когда оно наполнится, пересыпает их в большое и продолжает дальше. Он сомневался, что ему удастся собрать черники много, но попробовать хотелось — в той жизни ягод он не собирал.

— Идзи к болоту, — подсказала мать. — Возле деревни все повыбрали, а там чарники много. Возьми с собою палку. Там змеи ёсть, поэтому туда хадзиць — баяцца. Вороши перед собой чарничник, яны и уползуць. Змея баицца чалавека и не укусиць, если не наступишь.

И Кир отправился. Память донора сказала, где это болото. Не слишком далеко — примерно с километр по лесной дороге от околицы деревни. Шагая, Кир пытался говорить — понадобится в будущем, не объяснять ведь со всеми жестами? Немые знают их, а остальные люди? Пока что получалось плохо — язык не слушался. Слова не выговаривались, и выходило сплошь мычание.

Его никто не слышал — безлюдный лес стоял обочь дороги. Светило солнце. Пробиваясь через кроны, оно пятнало светом мокрую траву на полоске посреди колеи — роса еще не высохла. Пахло хвоей и смолой. Вдыхая этот воздух, Кир думал, что ему необыкновенно повезло очнуться в этом мире. Здесь все так просто и понятно, прекрасная природа и натуральная еда. Как хорошо, что бот оказался в Солнечной системе. Республика сюда не доберется… А если, да? Что ожидает жителей Земли? Разбомбленные города, оккупационные войска на территории и принудительный труд для аборигенов. А он один из них. На колонизированных Республикой планетах аборигенам приходилось туго. Кир на мгновение похолодел, но собрался и прогнал из головы открывшуюся перспективу. Весьма сомнительную. Вероятность появления здесь флота из Республики ничтожная, какие бы системник не вычислял проценты. Она разгромлена империей, и ей не до экспансии в чужих мирах, тем более, что очень отдаленных…

Он не заметил, как добрался до болота. Свернув с дороги влево, встал и замычал от удивления. Мать не ошиблась — здесь черники было много. Ну, просто очень. Сплошной ковер из невысоких кустиков по колено осыпан ягодами, крупными и сине-черными. Кир снял с плеча ведро, завернутое в покрывало (мать называла это 'ношкой) и положил его на землю. Затем он наклонился и, сорвав немного ягод, забросил в рот. Какие сладкие и ароматные! Забыв о всем, Кир стал рвать и есть чернику, пока не понял — больше даже ягодки не съест. Тогда он начал собирать в ее ведерко и не заметил, как оно наполнилось. Вернувшись к ношке, Кир пересыпал ягоды в ведро большое, после чего продолжил сбор. Со временем наловчился: приподымая ветку кустика, он пропускал ее между расставленными пальцами и, набирая горсть, ссыпал чернику в малое ведерко. Ладони стали сине-черными от сока ягод, но Кир лишь только улыбнулся. Увлекшись, он, согнувшись, передвигался по черничнику, как вдруг услышал громкое шипение. Кир поднял голову. На пне перед его лицом, свернувшись и приподняв на тонком теле голову, смотрела на него змея. Из раскрытой пасти высовывался раздвоенный язык. Змея шипела и, похоже, злилась.

От неожиданности Кир шлепнулся на задницу, рассыпав из ведерка ягоды. Когда же вновь взглянул на пень, змеи там не было — скрылась. Дурак! Ведь мать советовала быть осторожным у болота, а он увлекся. Сходив к дороге, Кир подобрал сухую ветку, очистил от сучков и прежде, чем согнуться над черничником, стал ворошить его перед собой. Змей больше он не видел…

Через полтора часа наполнилось ведро эмалированное — Кир специально засекал. Часы у донора имелись, а как здесь определяют время, он изучил, болтаясь в боте на орбите. Немного удивился, что в часе шестьдесят минут, не сто. Системник объяснил, что это дань традиции, когда-то люди использовали шестидесятеричную систему исчисления, которая осталась лишь для измерения углов и времени. Наполнив еще малое ведерко, Кир зашагал к деревне. Зайдя во двор, задумался. Он не устал и мог собрать еще немало ягод, тем более, ему понравилось. Вдобавок и полезно. Такая мелкая работа неплохо тренирует пальцы рук, что пригодится в будущей работе. Зубные техники имеют дело с мелкими объектами. И денег заработает.

У сарая он увидел бочку, наполненную до краев водой. Сегодня мать обмолвилась, что в ней солила огурцы. Когда они закончились, налила воду, чтобы клепки не рассохлись. Кир опрокинул бочку, опорожнив ее от застоявшейся воды, взял ведра и сходил к колодцу. Принес воды и вымыл бочку изнутри. Затащив ее в сарай, чтобы не грело солнце, он пересыпал в нее ягоды. Они заполнили ее на четверть — пожалуй, даже меньше. Емкость бочки примерно сотня литров, как понял Кир. В большом ведре — 12, а в малом — два. Чтобы наполнить бочку до краев, придется потрудиться. И он отправился к болоту.

За день ходил туда три раза. Прервался на обед, немного отдохнул и вновь пошел. Когда вернулась с поля мать, показал ей наполненную до половины бочку.

— Што, столько сам набрав? — мать изумилась. — Руками? Дык што я спрашиваю, руки чорные. И рот… Ел там чарницы?

Кир подтвердил кивком.

— Не так их надо есть, — сказала женщина. — Забыл?

Мать набрала черники в миску, залила молоком и дала сыну ложку с ломтем хлеба.

— Ешь!

Кир зачерпнул и бросил ложку в рот. Прожевал — невероятно вкусно! Ягоды со свежим молоком буквально таяли во рту. Он не заметил, как миска опустела.

— Перекусил? — спросила мать. — Добра. А я пока што суп сварю…

Пока она возилась у плиты (та запитывалась от баллона с газом), Кир осмотрелся в доме — как-то раньше не собрался, все мельком, мельком. Три комнаты, большая печь, занимавшая примерно процентов двадцать площади пространства. В зале — телевизор и диван, в столовой — холодильник. Не новые, заметно, а телевизор черно-белый. Не богато. Так откуда деньги? Мать — полевод в колхозе, зарплата небольшая. Пока был жив отец, еще неплохо жили, но после его смерти стало плохо. Нет, мать не бедствует: корова, куры и кабан, своя картошка, огурцы с капустой, но денег мало. Как и у сына, впрочем. Перед получением диплома Чернухе выдали подъемные, как молодому специалисту. Одну стипендию — 35 рублей, но те почти закончились. Обучаясь в медучилище, Чернуха жил в студенческом общежитии, за которое платил копейки. Стипендия (им, инвалидам, ее платили всем, неважно, как учились), мать присылала денег — на еду хватало. Но после получения диплома из общежития пришлось уйти. Снял угол у пенсионерки, причем, в буквальном смысле угол. В однокомнатной квартире хозяйка выделила ему койку за ширмой. Хозяйка оказалась дальней родственницей: ее покойный муж — двоюродный дядя матери. Нет, одолжения она не делала — сдавала прежде этот угол и другим — 15 рублей в месяц, но прежний квартирант уехал поступать в Москву, освободив жилплощадь, тут подвернулся Константин. Люция Мечиславовна сдавала угол исключительно парням, причем, интеллигентным, то есть образованным или студентам вузов. Чернуха по критерию прошел и поселился в однокомнатной квартире, заплатив вперед за месяц. Кир знал, что донор собирался попросить у матери денег, но самому ему претило. Просить он не любил, а тут возможность заработать…