Званый ужин в английском стиле

— Она? Нет, что вы. Она была такая же, как и всегда. Только глаза немного красные.

— А второй раз вы зачем выходили?

— Пошла отдать распоряжения слугам. Знаете, хозяйственные хлопоты… Если хотите, спросите у Глаши, она должна помнить.

— Вы никого не видели?

— Нет. Хотя подождите. Да, видела — Владимира Сергеевича. Но тут ведь никакого преступления нет.

Когда Анна Владимировна вернулась в большую гостиную, Павел Петрович обратил внимание на то, что у нее рассеянный вид.

— О чем тебя спрашивали?

Его жена пожала плечами.

— Кто куда выходил, да что я помню. Еще просили показать платок.

В тот момент в комнату вошла Глаша и объявила, что госпожа баронесса желает говорить с Никитой Преображенским. Композитор поднялся с кресла, со вздохом отложил в сторону газету и пошел за горничной.

— По-моему, все это вздор! — сердито сказал адвокат своему брату. — Ясно же, что у нее ничего нет.

— Погоди, — отозвался тот. — Может быть, преступник как раз друг графини?

— И я вот все думаю, думаю, — горячо подхватила Евдокия Сергеевна, сидевшая невдалеке. — И мне кажется, господа, что убийца все-таки пожарный. Если, конечно, не кто-то из слуг, — победно закончила она.

— А время-то уже позднее, — сказал Владимир Сергеевич и поглядел на часы.

Никита вскоре вернулся и сел возле графини.

— О чем она с тобой говорила? — требовательно спросила прекрасная Элен.

— Просила рассказать, что мне сказал хиромант, — ответил композитор. — Ну и то же самое: кто куда выходил, кто что делал. Я ее заверил, что не видел, как убийца крался с ножом вдоль стены, — шутливо добавил молодой человек.

— И что же тебе сказал Беренделли? — Темные глаза графини были прикованы к его лицу.

— Да всякие глупости, — безмятежно отозвался Преображенский.

— А все-таки? — настаивала Элен.

— Тебе так хочется знать? Изволь. Он сказал, что я скоро получу большое наследство и женюсь. Сказал, что мне будут завидовать и что я проживу счастливую жизнь. И еще маэстро сказал, что я с женой умру в один день.

— Очень романтично, — несмело заметила Варенька, слушавшая их разговор. — О такой смерти многие мечтают.

Графиня Толстая холодно улыбнулась: положительно, пора поставить дурочку на место.

Поэтому Елена Николаевна насмешливо заметила:

— Хотела бы я знать, о чем мечтает барон Корф.

— Вас и в самом деле интересуют мои мечты? — тут же живо откликнулся Александр, и, например, Митенька, уже по его тону почувствовал неладное.

— Представьте себе, Александр Михайлович!

— Я мечтаю о хорошей чашке кофе, — дерзко проговорил барон, глядя графине прямо в лицо. — Но не осмеливаюсь попросить, зная, какой кофе подают в этом доме.

— На что вы намекаете? — сердито вскинулся Павел Петрович, но тут весьма кстати снова вошла Глаша и сообщила, что госпожа баронесса ждет к себе для разговора Константина Сергеевича.

— О боже! — нарочито тяжело вздохнул адвокат. — Дамы и господа, если меня приговорят к смертной казни, прошу вас не поминать меня лихом!

И Городецкий удалился — сияющий, спокойный, уверенный в себе как никогда.

— Меня разоблачат сразу или дадут мне время покаяться? — были первые слова Константина Сергеевича, когда он вошел в комнату для допросов.

Оловянные солдатики сурово косились на него из шкафа, но их взоры были ничто по сравнению со взглядом Амалии, которым она смерила Городецкого.

— Стало быть, это вы убили Беренделли? — холодно осведомилась баронесса.

— Боюсь, я никак не мог сего сделать, — промолвил адвокат, причем тон его вдруг изменился — стал каким-то неуверенным, извиняющимся. — Когда произошло убийство, я слушал чудесное пение барышни в гостиной. Так что, к сожалению, ничем не могу вам помочь.

— Нет, почему же, можете, — возразила Амалия. — Для начала скажите, зачем вы отправились к Беренделли?

— Дело в том, что мы ведем сейчас сложный процесс, — пустился в объяснения Константин Сергеевич, поглядывая на Билли, который ничем не обнаруживал свое присутствие и задумчиво смотрел в окно. — Вот я и хотел узнать, как он закончится.

— И что вам сказал хиромант?

Адвокат улыбнулся.

— Его ответ, скажем так, меня не устроил, но я не стал его из-за этого убивать.

— Ладно, поговорим о другом, — спокойно сказала Амалия. — Ваш брат — бывший сослуживец Павла Петровича?

— Именно так.

— И поэтому вы с ним оказались на вечере, верно?

— Вы очень умны, госпожа баронесса. — Теперь в тоне адвоката сквозил неприкрытый сарказм.

— Эмили, можно я выкину его в окно? — внезапно спросил баронессу Билли по-английски. — Очень хочется.

— Нельзя, мы еще только начали разговор, — ответила Амалия на том же языке, не переставая любезно улыбаться адвокату.

— Тогда после того, как ты закончишь с ним беседовать, — жалобно уточнил Билли. — А?

— Я же говорю, нельзя, — терпеливо повторила Амалия и перешла на русский. — Что за процесс вы ведете, Константин Сергеевич?

— Разве он имеет какое-то отношение к данному делу? — Адвокат был слишком хорошим юристом, чтобы отвечать прямо на любой поставленный вопрос.

— Зависит от ваших слов. Так что за процесс?

Константин Сергеевич пожал плечами.

— Мы защищаем интересы одного чиновника, чья жена была застрахована в страховом обществе «Надежда» на крупную сумму. Недавно она погибла, а страховое общество не горит желанием платить.

— Любопытно, — сказала Амалия, поглядывая в свою записную книжку, где было написано: «Конст. Серг. Долгий разговор. G?nie. [28] Повторял несколько раз». — Анна Владимировна упоминала недавно, что ваш брат, уйдя со службы, устроился служить в страховое общество. Не в то самое, случаем?

Константин Сергеевич откинулся на спинку стула.

— Даже если и так, что из того? Да, Вольдемар служил в «Надежде», но ему там не понравилось. Поэтому он ушел оттуда и стал работать со мной. И если вы спросите, использую ли я его знания о страховых обществах, когда выступаю против них в суде, то я отвечу — да, конечно. Дело прежде всего.

28

Гений (франц.).