Зверь придет с рассветом
Шрифт:
– Крупа на полках, мясо и масло в леднике, зелень в огороде. Ты кто вообще? Повар той хати, из-за которой сегодня такой переполох?
– Я ее сын.
– Что? – Грубиянка, кажется, потеряла от удивления дар речи. – Шутишь, да?
– Нет. Как тебя зовут?
Девушка оглядела Йона внимательно с головы до ног и поняла, что гость не врет. Черты хати в его облике проступали слишком красноречиво.
Ответила:
– Лили.
– А я Йон.
Когда матушка Лили пришла в кухню и увидела важного гостя, занятого готовкой и сидящую в уголке хмурую дочь, она
Хати нависла над ней, высокая, нечеловечески красивая, потребовала объяснений:
– Куда ты тащишь эту девушку?
– Она моя дочь, я хочу наказать ее за то, что она непочтительно обошлась с вашим сыном.
Иханна удивленно вскинула брови:
– Что же она сделала?
Мать Лили сжалась вся, испуганно пискнула:
– Нагрубила. И отказалась готовить ему еду. А ведь я ей велела! В итоге госпожа – о, ужас! – ваш сыну пришлось…
Хати рассмеялась:
– Ему не пришлось. Йон обожает возиться с продуктами, и если он взялся за готовку – лучше его не трогать.
После этого Лили целый день не выпускали к важным гостям.
Она и не рвалась – ну их. Спрятавшись в своей каморке под крышей, смотрела в мутную даль и думала про Табиту. И про то, что смерть подруг будто подламывает позвоночник. Душу выворачивает и топит сознание в море ужаса и безысходности…
– Лили! – позвали снизу.
– Что?
Внизу стоял Йон и смотрел в проем, ведущий на чердак.
– Я искал тебя.
– Зачем?
Лили ловко, как куница, спрыгнула к нему из-под потолка.
– Я испек пирог с мясом и овощами. Ты не пришла ужинать.
– Йон протянул девушке завернутый в белую тряпицу кусок. – Это тебе. Так почему ты не пришла?
– Наказана была, но теперь уже неважно. Твоя матушка-хати замолвила за меня словечко. Спасибо ей.
– Она справедливая, - кивнул парень. Потом спросил осторожно: – Почему ты злилась на меня при нашей первой встрече?
Лили вздохнула.
– Не на тебя. Просто подругу мою недавно… убили…
– Убили? – Взгляд Йона стал напряженным. – Что случилось?
И Лили рассказала ему.
Не собиралась, но рот сам раскрылся и выпустил слова. Сразу стало легче. Боль вытекала из груди и уходила сквозь половицы куда-то в подполье. Почему она прежде не говорила ни с кем? Потому что не с кем... Мать и отец не хотели слушать, а у сверстников про убийство Тарховой жены болтать было не принято – слишком скользкая и страшная тема. Разбойники, погубившие богатый кортеж, до сих пор бродили где-то в окрестных лесах.
Йон выслушал, ни разу не перебив, потом сказал с сопереживанием:
– Попрошу нашу стражу прочесать окрестности. Разбойники рядом с мирными людьми – так нельзя.
Лили мысленно согласилась. Действительно, так нельзя! Совершенно нельзя, чтобы спокойнехонько и по-хозяйски где-то рядом бродили нелюди, лишившие ее Табиты. Лили бы своими руками их придушила, но их наверняка больше. Они наверняка сильнее, как бы ни больно было это признавать. А значит, Табита пока остается неотомщенной. Мысли об этом смердят в голове, как
гнилая рана, от них не избавиться, к ним не привыкнуть.С ними невозможно жить.
– Эй, ты в порядке?
– Йон отвлек ее от грустных мыслей. – Что-то еще тебя беспокоит?
Лили взглянула на него, натягивая подобие улыбки на тонкие губы:
– Нет.
После этого она подумала, что, вообще, Йон хороший.
Хороший…
…но он никогда не заменит ей Табиту. И все же можно попробовать с ним подружится.
Она спросила:
– Ты книги любишь?
– Наверное, - пожал плечами собеседник.
Глаза у него были голубые, как у северной собаки, а черты лица прекрасные, почти что неземные... И пальцы тонкие, длинные.
– Ты колдовать умеешь?
– Немного. Могу теперь воду из глубин земли призывать и ручьи разворачивать.
***
Время шло.
Все ближе было Солнцестояние. Лили постепенно привыкла и к Йону, и к его матери, и к их охранникам.
Вся охрана госпожи Иханны состояла из людей. Это совершенно точно были люди, но глупый упрямый Каллум, соседский средний сын, утверждал, что старый Грэм и его ребята никто иные, как хенке. Потому что у хати в охране всегда бывают только хенке, а иначе никак!
Все с глупым Каллумом спорили – ну, какие ж они хенке? У хенке полузвериные морды и вроде как шерсть под одеждой, а тут…
Лили тогда просто спросила напрямую у Йона, он посмеялся, и сказал, что вся охрана Иханны из людей.
– …потому что матушка хенке не терпит.
В тот же день Лили подумала-подумала, и решилась. Поведала Йону про тайного зверя, но с одним условием.
Сказала:
– Я тебе кое-что покажу, но только это «кое-что» надо будет сначала из глины водой вымыть. Попробуешь?
– Попробую, - послушно кивнул Йон.
– Не испугаешься? – сурово прищурилась Лили.
– Не испугаюсь.
Они пошли к реке сначала через поле, а потом сквозь трепетанье осинника.
Солнце нещадно пекло шею и плечи. У самой воды бродила чья-то лошадь. Лили попыталась поймать ее, но лишь поскользнулась на глине и разбила в кровь оба локтя о попавшийся под руку камень.
– Больно? – участливо спросил Йон, а потом сложил ладони ковшиком, и в них непонятно откуда собралась вода. – Давай промоем.
– Давай, - кивнула Лили. Под ноги стекла перемешанная с кровью глина. Красные нити поползли по прибрежной мокроте. – Спасибо. Почти не болит. А реку вон туда направить сможешь?
Она показала на обваленную кручу.
– Эту? – Йон взглянул на быстрое движение темных вод. – Нет. Эта река слишком большая. Могу другую, маленькую.
– Тут нет маленькой.
– Есть. Под землей.
В толще почвы вправду отыскалась река. Тонкая, но сильная. Она вышла на зов и размыла глину.
Зверя под верхним слоем не было – он провалился ниже. Лишь после долгих стараний Йона все же показал самый кончик золотой морды. Лили прикоснулась к холодному носу, ощущая, что зверь тревожится и в тревоге этой все предвидит, все ждет какой-то рассвет.