Зверь. Изменил мне — изменил меня

* * *

Дров у меня хватает, но я остановился распилить поваленное дерево. Пока я работаю, пусть девочка пораскинет мозгами и догадается, что теперь её дом в лесу.

Не хочу объяснять. Все мои объяснения сведутся ко лжи. Язык не поворачивается врать бедняжке. Лучше пустить всё на самотёк. Сестрёнка сама придумает несуществующую жизнь, а я поддакну в нужный момент.

Загружаю деревянные чурки в багажник и плюхаюсь за руль.

— Всё, можем ехать, — завожу мотор.

— Значит, мы живём в глухом лесу? — сестра кусает губы.

— Да, — мысленно выдыхаю с облегчением.

— Почему? — поворачивает ко мне голову.

— Так сложилось, — всё, что могу ответить.

— У тебя нет семьи? — хлопает ресничками.

— Ты моя семья, — выдавливаю из себя враньё.

— Я имела в виду жену и детей.

— Жены и детей у меня нет. Ты тоже не замужем. И ни с кем не встречаешься, — следующая порция лжи тоже идёт с трудом.

— Ну-у, неудивительно… — девочка кривится. — В таком месте можно разве что за волка замуж выйти.

Это точно. Волки тут водятся. Один даже с человеческим паспортом. Хоть сейчас под венец.

— Я не спешу связывать себя узами брака, — решаю технично съехать с темы. — Сначала надо денег заработать, жизнь наладить.

— Угу, и чем мы в лесу зарабатываем? — тоном махрового скептика спрашивает сестрёнка.

— Охотой, — говорю правду.

Несколько мгновений молчания на раздумья, и моя новая родственница вздыхает:

— Брат и сестра живут в тайге, зарабатывают охотой. Это бред какой-то, — разводит руками. — Если нет жилья, можно устроиться на работу в городе и снять квартиру. Я не понимаю.

Да, согласен — звучит как отборный бред. Надо исправлять ситуацию.

Глушу мотор, сжимаю баранку до скрипа и смотрю сквозь лобовое стекло. Снова придётся импровизировать, перемешивая правду с ложью.

— Меня не возьму на нормальную работу, — приоткрываю занавесу тайны.

— Это почему? — девочка в недоумении. — Надо просто приложить усилия и…

— У меня семь лет отсидки, — перебиваю её жёсткой правдой.

— Оу-у… — глазёнки становятся круглыми. — За что?

— За убийство.

— Ты серьёзно? — сестра бледнеет.

— Слетел с катушек, защищая близкого человека.

Девочка переваривает информацию, кусая губы.

— Можно узнать, кого ты защищал? — наконец, решается спросить.

— Можно. Но не сейчас, — отвечаю сухо.

От давно пережитых эмоций меня начинает крыть. Не хватало только, чтобы от воспоминаний крыша поехала.

— Тогда расскажи, что с нашими родителями. Где они? — сестрёнка не унимается.

И тут мне придётся врать конкретно. Я даже о своей матери рассказать не могу. Моя немощная матушка находится в пансионате с круглосуточным уходом, а больную сестру, я везу жить в глухомань, куда даже скорою не вызвать. Максимально странная история.

— Мой отец и твоя мать давно почили, — говорю, а посмотреть на девчонку не могу. От стыда сгораю.

— А твоя мать и мой отец? — мнёт пальцами переносицу.

— Голова разболелась? — ловлю момент, чтобы закрыть неудобную тему.

— Есть немного, — отвечает тихо.

— В таком случае завязываем. Достаточно информации на сегодня.

— Ты прав, — сестра массирует виски.

Вот и хорошо, а то я уже вспотел от морального напряга.

Завожу машину и давлю на газ. Домой едем. В лесной избушке всегда дел по горло. Вот и займусь, чтобы на разговоры не было времени.

Минут десять нехилой тряски по кочкам — мы на месте. Полумрак соснового леса, чириканье птиц и мой скромный дом с не менее скромными придворовыми постройками. Для меня пейзаж привычный, а девочка разглядывает всё это с интересом. Но из машины выходить не спешит.

— Что-то вспоминается? — спрашиваю, прекрасно понимая — нет.

— Ничего, — вздыхает. — Здесь мило.

Милее не придумаешь, ага. В анамнезе у этой малышки сытая жизнь в шикарном доме. Да, муж у неё судак конкретный, но это не отменяет сытой жизни в прошлом. Хорошо, что она этого не помнит, потому что теперь всё будет на много уровней ниже.

Помогаю сестрёнке выбраться из тачки и, придерживая за талию, веду к дому.

Запах у неё… сладкий. Я даже на пару мгновений ловлю лёгкое головокружение. Ни хрена себе! Никогда со мной такого не случалось. Тем более из-за аромата женщины. Не знаю, с чем его можно сравнить… Пахнет жена Тимура так, что у меня едва слюни не текут. Я это ещё в больнице приметил, но тогда не до обнюхиваний было. А сейчас накрыло меня. Надо с этим что-то делать.

Помогаю девчонке сесть на чурку для рубки дров:

— Погоди секунду, — иду к бочке с дождевой водой.

Умываюсь, растирая горящую непонятно от чего рожу ладонями. Запах девочки… в ноздрях стоит, не уходит. Хоть сморкайся, честное слово! И штаны в районе паха внезапно становятся малы. Хочется в эту чёртову бочку нырнуть полностью. Не понимаю, что происходит и как от этого избавиться.

— Это дом, — сестра кивает на избушку. — А это что? — показывает взглядом на постройку поменьше.

— А?.. — отплёвываюсь от воды. — Это?.. Баня. Мыться.

— Я думала, сарай, — смущённо улыбается. — Извини.

— Не за что, — выдыхаю. — Ты права, её давно пора перестраивать. Да и дом нужен побольше.

Э-э, уважаемый! Откуда энтузиазм? Откуда, мать его?!

До сегодняшнего дня меня всё устраивало. И избушка моя малогабаритная, и баня покосившаяся. А сейчас едва не подпрыгиваю от желания срочно поставить тут хоромы с бассейном и джакузей. Чо за дела?! Может, ещё корову заведём с домработницей? Дебил!

Глава 7

Есть стойкое ощущение, что я не могла здесь жить. И дело даже не в ветхости построек. Бардак в нашей обители хлеще, чем в машине. Во дворе валяется всё, что может валяться: дрова, вёдра, инструменты, какие-то тряпки, мусор, в конце концов. Ну не может это быть моим домом! Или брат так захламился за пару дней моего отсутствия? Жуть, да и только!

— В дом пойдёшь? — спрашивает, вытирая лицо и шею полотенцем не первой свежести. — Я сейчас на речку за чистой водой уйду.