Зверь. Изменил мне — изменил меня

На лице домработницы изумление. Похоже, у неё вопросов только прибавилось.

— Как-то это… неожиданно, — бухтит тихо.

— Неожиданно для кого? — и бровью не веду. — Мы с женой не обязаны отчитываться перед прислугой.

Поставив на место не в меру любопытную помощницу по хозяйству, я удаляюсь в кабинет.

Пытаюсь налить воду из кувшина в стакан, но больше проливаю. Ч-чёрт… Адреналин подскочил.

Если всё вскроется — мне конец.

Нет, не вскроется. Я пойду до конца. Я всё сделаю, чтобы получить своё. И, чёрт возьми, я столько лет терпел эту стерву не для того, чтобы остаться с голой задницей.

Завтра Карим получит поддельные документы для Динары и кучу бутафорского хлама, который поселится в его доме вместе с новоиспечённой сестрой.

Сестра… Моя жена ему такая же родственница, как я кенийский бегун.

Он оборотень. Волк, от которого отказалась собственная стая. Я дал ему работу — считай, возможность не сдохнуть под забором. Наши пути разошлись, но я был уверен, что однажды Карим мне ещё пригодится. И не ошибся.

Зря Алла разводит панику, никуда этот волчара не денется. Он у меня на крючке. Надёжно. Его больная мать нуждается в помощи, а я единственный, кто сейчас может оплатить эту помощь.

Залпом выпиваю воду, грохаю стаканом по лакированной столешнице. Ничто так не бодрит, как хороший стресс!

Глава 5

— Карим… — сто пятидесятый раз произношу его имя.

Карим. Карим? Карим!

Ни тени, ни отголоска эмоций не вызывает. Ничего вообще.

Странно, но даже собственное имя кажется чужим. Хотя почему странно? Возможно, такое положение вещей — норма для моего состояния. Но хотелось бы вспомнить.

Запустив пальцы в волосы, напрягаю извилины, пытаясь вызвать воспоминания. Получается вызвать только головную боль.

Без толку всё.

Выдыхаю и тянусь к телефону, который мне дал Карим. Сказал, что я могу позвонить ему.

Кручу мобильник в пальцах, и так мне тошно. Я сейчас хоть с чёртом готова говорить, лишь бы не молчать. Соседей по палате нет. В коридор выползти, чтобы пообщаться с другими пациентами, я не могу. Одиночество убивает.

— Привет, — доносится мягким басом из трубки.

До мурашек просто! Ответил после первого гудка. Будто ждал.

— М-м… привет, — сдавив пальцами переносицу, закрываю глаза. — Не помешала?

— Нет, конечно. Как ты?

— Если честно, не очень, — выдыхаю.

— Что случилось? — в голосе брата неподдельное беспокойство.

— В том и дело, что ничего, — горький смешок рвётся из горла. — Я по-прежнему не помню, кто я. Может, ты расскажешь?

Долгое молчание в динамике напрягает. Неужели так сложно?

— Врач сказал, что воспоминания должны возвращаться сами. Постепенно, — говорит, а я слышу неуверенность в его голосе.

— М-да… — только и могу ответить.

— Завтра тебя выпишут, и поедем домой. Здесь точно что-нибудь вспомнишь.

— Завтра? — у меня глаза лезут на лоб. — Но я в больнице всего сутки.

Карим снова молчит. А я напрягаюсь больше прежнего. Как можно выписать человека, которому явно нужно лечение?

— Послушай, я тоже не в восторге от этой идеи, но доктор сказал, что так будет лучше.

Разговор с братом зашёл в тупик. Я просто отключаю звонок.

Слушать дежурные фразы не собираюсь. Я собираюсь найти врача. Пусть объяснит, какого чёрта он решил выпихнуть меня из больницы в таком состоянии.

Но есть проблема — мне тяжело ходить. Ноги болят и не слушаются. Видимо, тоже из-за падения с лестницы. Или нет? Чёрт возьми, я даже не знаю, могла ли я нормально ходить до того, как потеряла память!

Цепляясь за мебель и стену, кое-как выхожу из палаты. Коридор пуст. Ни медсестёр, ни врачей, ни пациентов. Никого.

— Эй! Кто-нибудь может мне помочь?! — кричу в надежде, что услышат.

Только лампы гудят. Это бесполезно.

Приходится ползти дальше. В палатах выключен свет, люди десятый сон видят, а я ищу сестринскую комнату. Пусть объяснят, как меня можно выписать в таком состоянии!

Нога подворачивается, и мой путь заканчивается падением. Грохот вышел хороший: я улетела вместе с громоздким стулом, за который пыталась держаться. Ещё и лбом приложилась о гранитную плитку.

Голова гудит, а в венах вместо крови чистая злость. И она вскипела.

— Что же вы так неосторожно? — девушка в белом халате помогает мне подняться. — Зачем вы вообще из палаты вышли?

— Я бы не вышла, если бы докричалась до кого-нибудь, — цежу зло.

— Знаете, мы тут тоже не чаи гоняем, — фыркает.

Серьёзно?! А у меня ощущение, что гоняют чаи. Без перерыва.

— Тогда хоть костыли можно выдать?! — срываюсь. — Или тросточку?!

— Не кричите! — медсестра тоже психует. — Во-первых, сейчас ночь — все спят. А во-вторых, у нас тут не коммерческая клиника — костыли с тростями ещё достать надо.

— Богадельня чёртова, — ругаюсь тише. — Хотя бы врач у вас есть?

— Врачи из отделения уже закончили работать. Есть дежурный доктор. Вам зачем?

— Хочу узнать, с каких-х… — едва не сматерившись, поджимаю губы. — На каком основании меня собираются выписать?

— Этого вам до завтра никто не скажет, — медсестра ведёт меня под локоть. — Ждите обход с утра.

Заводит меня в палату, помогает усесться на кровать. И тут я понимаю, что она сейчас испарится, а я останусь один на один с пустотой. А завтра меня вообще выпишут. Я поеду в дом, который не помню, с братом, которого не знаю…

— Стоять! — хватаю девушку в белом халате за руку. — Я хочу знать, что со мной! — крепче сжимаю пальцы, глядя ей в глаза. — Когда ко мне вернётся память? Почему мне трудно ходить? Где мои документы? — цежу вопросы сквозь зубы. — Я хочу увидеть мой паспорт. Принесите… — голос дрожит, дыхания не хватает.

Наверное, я сейчас выгляжу как сумасшедшая. Да и чувствую себя душевнобольной. Но как ещё может выглядеть и чувствовать себя человек без прошлого? А возможно, и без будущего.

— Подождите немного, — медсестра ловко освобождает конечность из моей хватки. — Я скоро вернусь.

Она уходит, а я остаюсь сидеть на кровати и сверлить взглядом темноту за окном. В стекле отражение худощавой девушки в больничной одежде, с всклокоченными волосами и бессилием в глазах. Это я. Надо как-то осознать данный факт.