Звезда Аделаида - 1

Слава богам, снял ты доспехи, иначе бы сейчас всё тело твоё болело, и не позволил бы ты мне даже коснуться твоей заветной впадинки на животе и не застонал бы так… коварно соблазнительно, что моё естество снова возжелало тебя.

– Я вновь прошу тебя, Квотриус… Но что там за тени?

– Не обращай внимания - солдаты пьяны и возбуждены женщинами, вот и бродят теперь в поисках таких же, как они, ища сотрапезников.

– Зачем им есть сейчас? Разве не набили они бездонные желудки свои баранами х`васынскх` до полного…

– Не есть, но пить и пить много, до упаду. Так заведено в ночь после удачного сражения с варварами - иметь их женщин и упиваться жгучею водою.

– Прости, Квотриус, звезда моя, но я не могу… так, когда ходят тут всякие. Мне не до любви больше.

– Почему ты вдруг стал называть меня звездой, возлюбленный мой брат?

– Твои глаза… После того, что произошло у источника, открытого мною из-под земли… Они блестят теперь не как прежде, а словно собрали в себя блеск звёзд всего неба в безлунной ночи… Они блестят ярко.

Но, прости, я всё же не могу здесь…

Звук поцелуя, долгого, жгучего.

– А так?

– О, Квотриус, какой же ты… ненасытный.

– Тебе не нравится, Северус, брат мой, светоч души моей?

Смех.

– В том-то и дело, что нравится. Очень. Но я не могу заниматься любовью, зная, что нас отделяет от этих… солдат всего лишь ткань шатра.

Это всё равно, что совокупляться при свидетелях, понимаешь?

– Северус, на время похода шатёр - наш дом, наша опочивальня, если хочешь, и никто не посмеет войти в не…

– Пошёл прочь, к Мордреду в пасть!

Я же говорил, что кто-нибудь сунется.

– Не говорил, но предостерегал. Сейчас, я надену тунику и выйду посмотреть, кто это за наглец таковой!

– Не… ходи, Квотриус, прошу. У меня дурное предчувствие, а такие предчувствия у меня обычно сбываются.

– Нет уж. Не дают нам любить друг друга даже спокойно! Просто слишком сильно волнуешься ты - это же первый поход твой.

– Не ходи, Квотриус! Stupefy!

Оранжевая вспышка в шатре. Но звука падающего тела нет.

– Ушёл! Ушёл, причём как-то сразу далеко, так, что луч не достиг его. Странно.

Посмотрю сам.

– Мерлин! О, боги! За что-о-о?..

Тело Квотриуса неподвижно лежит на земле, из колотой раны в спину от какого-то оружия, не гладиуса, не пуго, жутким тёмным фонтанчиком бьёт кровь.

– Solidus sanguae!

Универсальное кровоостанавливающее заклинание, изобретённое и опробованное не раз на себе и во время Войны на соратниках, Северусом Снейпом, срабатывает, как всегда, мгновенно и безотказно.

Квотриус лежит неподвижно.

– На его месте должен был быть я - кто-то подослал убийц от Малефиция. Он захотел отомстить, несмотря на «подарки».

– Квотриус! Звезда моя! Очнись! Приди в себя!

Опомнись - как же я без тебя!

Стон боли.

Северус затаскивает тело Квотриуса в шатёр - их «опочивальню», как говорил ещё несколько минут назад живой и невредимый возлюбленный.

– Брат!

___________________________

* А riddle (анг.) - загадка, головоломка.

Глава 27.

Тох`ым провёл весь тяжёлый рабочий день, начавшийся с утренних сумерек и закончившийся глубокой ночью, в приподнятом настроении, получив с утра пять пальцев и один раз загадочных, всплывших из глубин памяти «Энервэйт». Так он понял, что сможет бежать вместе с Х`аррэ, предварительно накачав его силой этим магическим словом.

Он был уверен, что они выживут, и потихоньку вся магия вернётся к ним, а ещё Тох`ым уже знал, что когда-то там, где он был чудовищем, мучающим и убивавшим свободных людей и, самое страшное, ребёнка!

– он, всё же, знал намного больше волшебных слов и маханий палочкой, чем сейчас.

Да… там он был очень могущественным, но отвратительным по природе своей, волшебником.

По его велению даже мучали Х`аррэ!

… Когда втаскивали в яму первый тяжёлый столб, Тох`ыма словно озарило - да, Х`аррэ был его кровным врагом, и было предсказание, что выживет только один из них. Но они попали в другой, дурной мир, где их обоих, без разбора, кто плохой, а кто - хороший, закабалили, и они прожили бок о бок долгих много, а Тох`ым сбился со счёта, но ему казалось, что четыре года, Прожили, как жалкие рабы у каких-то дикарей, перед которыми сам Тох`ым недавно преклонялся, называя их Истинными Людьми, Правящими Миром. Но вот Х`аррэ до сих пор исполнен послушания перед… как же это… а, вар-ва-ра-ми. Тоже слово из прошлого, не на языке пока-ещё-хозяев, на чьей стороне сила, грубая сила принуждения и рабского добровольного подчинения, и только.

Они ведь не связаны по ногам и рукам, а значит, могут отречься от старого мира, отряхнуть его прах с своих ног и бежать. С помощью смертельного зелёного луча «Авада кедавра» добывать себе пропитание и, утащив трут и кремень, разводить огонь по ночам, чтобы зажарить добычу и отпугнуть лесных зверей. Тох`ым знал, что так всегда поступают охотники - воины Истинных Людей, уходя на несколько дней в лес за пушниной и мясом. Он однажды слышал их разговор о ночном костре и еде, зажаренной на нём, а ещё о презираемых, нечистых животных волках, которых отпугнуло пламя, и они ушли ни с чём. Просто Тох`ыму в каком-то смысле повезло - охотники проходили близко мимо него, несущего воду, но и не повезло тоже - они дали ему обухом топора по голове, просто так, от нечего делать, а Тох`ым упал без сознания, но после встал, потирая ушибленную голову и снова пошёл за водой.

Сейчас Тох`ым вспоминал этот случай, как пример недостойности Истинных Людей называться его, Тох`ыма, хозяевами, да ещё и благородными.

… Основной работой, сделанной сразу после возведения х`нарых`, был сбор зёрен ячменя с уже давно переспевших, вырванных с корнем колосьев, посеянных самими х`васынскх` на раскорчёванной, потайной поляне в лесу поздней весной, когда земля подсыхает, уходя с места зимнего стойбища. Колосья вырывали рабы, х`васынскх` не знали, что значит жать, а, если бы и знали, то сами за рабское дело - обеспечить благородных хозяев пропитанием на зиму - не взялись бы. Да и серпов - острого инструмента, даже если бы знали о них, рабам в руки не дали. Эта изнурительная работа была завершена за два дня.

Но сеяли х`васынскх` сами, раскидывая зёрна из осенних запасов на взрытую рабскими палками, довольно рыхлую землю. Даже воинственный Х`ынгу принимал традиционное для вождя участие в посеве первых, священных зёрен. Вождь - мужчина таким образом в понимании племени оплодотворял землю - женщину, рожавшую от этого таинственного совокупления колосья, полные спелых, сладких зёрен.

Следующую неделю рабы занимались обыденными делами, обслуживая племя - приносили воду из лесного ручья, свежевали обгрызенными для заострения ветками зарезанных воинами овец для пропитания, потом началась повальная резня скота - бычков и баранов для последующего завяливания мяса - создания запасов на зиму. Тогда свежевали туши раскормленных животных с раннего утра до поздней ночи.