Звезда Аделаида - 2
Шрифт:
Ну, конечно, вот и сон в руку. Да это «младость» пришла поиграть во взрослого! Ну я с него сейчас такой строгий отчётик о проделанной работе спрошу!
– Поттер, зачем вы это делаете?
– Ничтожного Гарри узнали! И прекрасный Сх`э-вэ-ру-у-с-с не гонит прочь!
– Я вас, кажется, спросил, Гарольдус. Так ответьте. И прекратите это мерзкое рукоблудие - свою трогайте, а я, между прочим, весь Квотриусом вылизан.
– На Гарри сердятся, Сх`э-вэ-ру-у-с-с дразнится Кх`э-вот-ри- у-у-с-сэ, но Гарри не спал много пальцев раз ночей и дней тоже, всё думал о твоей письке, Сх`э-вэ-ру-с-с, какая она, когда стоя…
– А ну молчать! Рот на замок! И пошли бы вы Поттер, хоть
А потом плюхайтесь в бочку - там даже вода ещё тёплая.
Разумеется, Снейп нагло солгал - вода со вчерашней ночи не нагрелась на солнышке конца сентября. Или сейчас уже вовсю октябрь?
В общем, резко заосеняло, и Снейпу было холодно под тонкою простынёй, но он - Господин дома!
– боялся признаться в своей редкой для местных жителей, судя по всему, мерзлявости даже перед камерным рабом - полу-пиктом.
Ну да Поттеру не привыкать, как думал Северус, к холодам и посильнее, может, он даже к морозцу привычен. Вряд ли х`васынскх` пускали своих рабов в свой дом - шатёр погреться в зимнюю слякоть. О более холодных зимах, чем простая современная ему «слякоть» думать как-то не было охоты. Тогда Поттера по-настоящему стало бы жалко, а такого чувства к «потенциальному любовничку» профессор испытывать не желал. Пока... Видел же Северус некое подобие землянки там, где лежали тела убитых рабов Х`ынгу. А в землянке, наверняка теплее при костерке-то да под навесом, чтобы ни дождь, ни снег не попадал бы внутрь укрывища.
– Ступайте, Поттер. И оставьте, наконец, в покое мою письку!
Пришлось профессору высказаться, ведь в языке этого народца существует общеупотребительное: «писька» и, скажем так, более специализированные, но грубые названия мужских и женских половых органов. Что поделать, ведь это смешное слово - даже не мат.
– У тебя красивый, много пальцев раз большой хуй! Гарри жалко, что он не видит его глазами.
Ну вот, Поттер первым сказал это слово, Снейп ведь лишь упомянул его как-то раз в присказке, а это не в счёт.
И снова поросячий восторг.
– Поросячий... Саксы с их деревянными Хогвартсами... Может, они успели уже отстроить третий завок для своего воеводы - герцога? Так ведь запроста не узнаешь, пока не попадёшь ещё и к этим варварам!
Но вернёмся к неумелому, зато от души сделанному описанию Поттером члена Северуса. Словно он и без Поттера и даже Квотриуса, живописавшего его член в «оде», не знал, что природа не обделила его этим органом, но даже и наградила. Член как член, вон, у Ремуса и то побольше будет, а ведь видел его Северус далеко не в эрегированном виде. К счастью, в неэрегированном потому, что никто не знает, что придёт в голову влюблённому в тебя оборотню в следующую секунду. Набросится ли он на тебя или же подарит охапку луговых цветов.
Ну да Ремус же оборотень, а у них органы размножения, насколько известно, и было лицезрето собственными глазами ушедшим в воспоминания Северусом, больше и, соответственно, глубже для женщин, которых так мало среди обитателей резерваций. Одним словом, гораздо значительнее, чем у людей. И связано это с их трансформациями в громадного размера волков, при этом установочно-присоединительные размеры остаются теми же, что и в людском, так сказать, малогабаритном обличии.
Да, что-то Снейп разошёлся и язвить вдруг надумал насчёт лучшего друга. А истинная дружба не мимолётна, как любовь. И Северусом в реальности, и Ремусом из сна имелась в виду сильная, страстная, ежечасно влекущая пару друг к другу любовь. По мнению не знающего этого наверняка, но уверенного в своих мыслях профессора, таковая цветёт большее, ну от силы года два-три
у сложившихся, что волшебных, что маггловских пар. А потом магглы склонны разводиться, втихаря изменяя друг другу и обретя всё новые любови, покуда не остановятся на какой-то одной, чтобы снова прожить, на этот раз лет пять - шесть без происшествий, ну, а потом цикл повторяется вновь, с более долгим периодичностью во времени по мере раннего старения магглов. Ну, а магам, в среде которых развод - позор и, вообще, высшая мера наказания, остаётся только прикипать друг к дружке. Правда, они тоже нещадно ударяются в загулы. Но в итоге потихоньку, со времени вхождения в возраст, начинали превращаться всё в ту же дружескую пару, что и престарелые магглы, совсем уж на склоне их, таких коротких жизней. Только изредка пара волшебников ко всей своей дружбе приплюсовывали зачинание детей.Ему с Ремусом это не грозит, он имел в виду детей. А вот дружба - это сколько угодно. Рем же, в сущности, добрейший и милейший вервольф, совсем ручной потому, как пьёт регулярно Аконитовое зелье…
О, боги! Как же Рем без меня! Ему ведь, наверняка, старик Гораций варит. А у него оно всегда не в меру мутное какое-то выходило, даже под моим руководством, наблюдением и подсказками…
… - Что? Все остаются?
И Дамблдор добавил обычным смешливым голосом:
– Вот же и ладушки. Вот же и молодцы, ребятки. А мистер Джордж Уизли ж соберёт нам что-нибудь похрумкать к чаю же. Ведь, правда же, соберёт? А то у всех же ж горлышки саднит.
– Не извольте сомневаться! Да мы бы и так остались, все братья. Уизли за то, чтобы шпиёну нашему бывшему профессору Снейпу жилось припеваючи. Хоть и попортил он нам кровушки на Зельеварении, но куда бы мы без него сейчас-то, с «Уморительными Ужастиками имени себя». Да и «Уйти министра» дюже нравится. Правда, Фред?. О, опять я… Всё кажется, что раз я живой, то и братишка мой близнец тоже. Уж пятый годок пошёл, а я всё никак не... могу…
при...
– Не будем больше о мёртвых сегодня. Хорошо, Джорджи?
– вмешался Билл Уизли.
– Ну да, конечно, Билли. Я не буду больше... Ни за что не стану... Не дождётесь, демоны Посмер... что б я.... плакал ради ваших, таких живых мороков... Братишка, мама, отец...
Взгляд Джорджа растерянно блуждал по пустым ещё чайным чашкам, как вдруг он опрометью бросился вон - рыдать, вспоминая любовь свою запретную. Он привык делать так, не сдерживая слёз, за время, прошедшее с ухода из жизни Фреда. Всё равно, слёз было не избежать, так зачем сдерживать их лавину? После них ведь, хоть ненамного, но легче становится.
– Зачем, зачем ты отправился за этой сумасбродной Вирджинией?! Братишка мой любимый… Будь ты проклята и в Посмертии, Вирджиния, за то, что родного своего брата Фредерика увела с собой!.. Неразумной ты, как была, так и осталась до конца! И правильно, что Гарри Поттер не связался с тобой, такой взбалмошной! Брата в ледове пекло увести, на муки страшные обречь... родного...
Впрочем, да будет мир с тобой, Вирджиния! Прости меня, сестрёнка! Молю тебя, прости меня, неразумного! Если бы Фред не любил тебя... так, то он бы и сам не пошёл, и тебя бы отговорил! Он же такой... умеющий с девицами правильно разговаривать был!
Эх, ведь знал ты о привязанности моей, братишка, знал, но любил, Мерлин упаси, собственную сестру. А-а, меня-то Мерлин не упас, когда однажды вечером, увидев тебя в нашей комнате в Норе, когда ты переодевался в пижамные штаны… А ведь было мне всего тринадцать! И тебя отпустить не могу, и себя только мучаю, вот, видишь, как маюсь? И ни конца, ни края этому мучению нет и не предвидится.
… Альбус продолжал, как ни в чём не бывало…
________________________________________