Звезда Гаада
Шрифт:
— А, ну да.
Робко посмотрела ему в глаза. Он теперь отвернулся. И пальцы мои всё-таки выпустил из своих.
— Принёс бы кто-нибудь поесть… умирающему?.. Мяса бы. Жаренного.
— Мясо тебе белокрылый запретил, — тут же отозвались из кухни.
Гаад поморщился. Потом невозмутимо спросил:
— Который из?..
На кухне напугано притихли. Старейшина трагично вздохнул.
— И кто из нас тут пленник?! — горестно возопил он, — Я или Тайаелл?
— Ты — пленник лекарской науки. Смирись, — насмешливо отозвался снизу чужак.
В комнате в следующий миг появился Карст, с черпаком в руках. С черпака на пол упала полоска салатного
— Салат так салат, — вздохнул Гаад, — В конце концов, чем только меня ни убивали!
Виновато потупилась.
— Эй! — раненный вдруг рукав мой потормошил, — Ты правда думаешь, что меня добьёт именно салат? Ты настолько в меня не веришь?.. И даже в стряпню Карста?
— Едва не помер — и опять туда же: шутить, — проворчал его рыжеволосый друг.
— Так не помер же! — улыбнулся ему Гаад, — А от твоего салата я бы не отказался. Хотя мне бы хотелось всё-таки мя…
— Шиш! — Карст на него черпаком замахнулся, — От каши с мясом тебе помирать тоже неприлично.
Старейшина скорчил страдающую рожицу, будто его повар сейчас оскорбил или даже зверски пытал, салатами всякими. Но, когда его друг переместился на кухню, за порцией для него, тихо рассмеялся. Сказал тихо:
— До чего приятно приходить в себя среди своих! Хотя во вражеских темницах отлёживаться всяко тише и спокойнее.
— Так выглядишь, будто для тебя обычное дело: помирать, — невольно проворчала я.
— А поживи с моё — и уже сложно будет всему подряд удивляться, — улыбнулся он.
Салат мы с Карстом жевали возле него, бдительно наблюдая за тем, как он жуёт зелень и колечками огурцов как хрустит, как заедает хлебом свежим. Но у нас не пахло выпечкой. Значит, кто-то из своего дома гостинец притащил.
Потом Гаад уснул. Так и не доев последний лист салата и два колечка огуречных на дне. Забыв о травяном отваре, что ему повар притащил.
Теперь в его комнате остались только я и Карст. Тайаелл остался снизу. Когда ненадолго покинула комнату главы чернокрылых, то увидела Тая сидящим у крыльца и жующим лист подорожника. Опять как пленник?! Но он же его лечил!!!
Друг быстро посмотрел на меня и, отвернувшись, сорвал ещё один лист подорожника. Между пальцев его смял. Он всё-таки был не рад, что Гаад очнулся. Но промолчал. И, вздохнув, мимо него пошла к кустам, самым густым и дальним. Мы с Гаадом во время драки сортир сломали. Дом сломали. Дом-то чернокрылые новый собрали быстро, разобрав чей-то чужой, а вот до второго строения руки не дошли. У, гады!
Часть 3.25
Гаад шевельнулся, медленно открыл глаза, повернулся ко мне и взглянул на меня вполне осмысленно. Неужели, кризис миновал? И он выздоровеет? О, как мне этого хочется! И прибить бы его, мерзавца: ведь понимал же, что сначала я нападу на него, возможно, даже убью, обезумев от хватки Тьмы, а потом буду раскаиваться и страдать, терзаемая муками совести!
— Что было, то было, — тихо сказал Гаад, — Перестань терзаться, Вера!
— Но я… я едва не убила тебя!
Хранитель шумно выдохнул. Сам подтянулся и сел, поморщившись, прислонившись спиной к спинке кровати. Я потянулась ему дать подушку. Он почему-то нахмурился. Потом всё-таки отодвинулся, позволив мне её просунуть ему под спину. И даже поблагодарил. Какое-то время мы молчали, не глядя друг на друга. Потом я осторожно присела на край его постели. Тогда он заговорил:
— Расчёт был, что ты или сломаешься, или решишься принять Тьму. Я намеренно ломал тебя. И что ты разъярилась —
и дала мне отпор, что даже убить меня пыталась — это естественная реакция замученного человека на его врага и мучителя.Мы сколько-то молчали, глядя куда-то в сторону окна. Я знаю: я подсмотрела.
— Человек порою противится Тьме. И принять её может лишь стоя на краю. Только ради крайней защиты. Не всем нравится просто мучить других. Но немногие отказываются мстить. В этом ты можешь даже собой гордиться. Хотя твой характер опасен для жизни.
Грустно усмехнулась:
— А твоя жизнь разве не опасна?.. Для жизни?..
— Старейшины обучают новичков, — серьёзно ответил Гаад, — Так уж вышло, что чернокрылые учат разрушать, а белокрылые — лечить. Разрушение или сохранение — это основа наших сил. Я просто делаю своё дело.
— Я не могу обойтись только исцелением людей и мест?!
И запоздало вспомнила, как почернели мои крылья во время поединка с ним. Когда я подчинилась Тьме. Позвала её на помощь себе, вымолила слияние с ней. И очутилась на грани безумия. Мерзкое ощущение! Ощущение тогда и ощущение потом, когда я отрывисто вспоминала себя во время той схватки отличались. Это разные ощущения, когда ты объят Тьмой или смотришь на неё со стороны. Изнутри все действия естественны. Разрушать привычно. Пугать приятно. Убивать хочется. Разрушать, разрушать, разрушать… чью-то силу. Чью-то веру. Чью-то гордость. Чью-то волю. Чьё-то тело. И чью-то жизнь наконец. И пространству вокруг достанется. А потом пьянящий азарт и эта жуткая тяга причинять боль и вред спадают. Тогда становится жутко. Нет, пожалуй… я ненавижу Тьму!
Но… если крылья мои почернели… я смогу принять только Тьму в свои тело и душу?.. Только Тьму теперь?!
Невольно оглянулась. Крыльев сразу не увидела. А от волнения не смогла их вызвать.
— Ты изначальная, — спокойно сказал Гаад, снова догадавшись о моих мучениях и причине их, — Твои крылья красные. Ты должна научиться и принимать Свет, и принимать Тьму в себя, должна научиться творить ими. Даже если душа твоя противится Тьме и не привыкла впускать много её в себя.
— Но когда мы дрались мои крылья стали чёрными!
— Разве?.. — он удивлённо поднял брови.
Чуть помолчав, спросила:
— А ты… ты видел, как крылья Кайера стали чёрными, когда он хотел убить нас?..
Гаад недоумённо качнул головой.
— Странно… почему я это увидела, а ты — нет?..
— Тебя это пугает? — внимательный взгляд на меня.
— Нет, просто странно, — чуть помолчав, всё же призналась, — Нет, если честно, меня это пугает. И всё непонятное, что случилось со мной.
— Ты привыкнешь, — спокойная улыбка. Или даже немного грустная, — И вообще, ты ведь здесь на время. Все люди, пришедшие с других миров, уходили. Хотя все они — о которых я знал — были Посланниками. А ты почему-то пришла изначальной.
— Но ты же сам… — начала и осеклась.
Он и так переживал из-за этого. Вот, в моём сне, увиденном возле Блага, Гаад даже пытался себя убить, умереть в пустыне, когда слишком долго все мучались из-за отсутствия Посланников. А я ему напомнила!
— Да, я сам просил, чтобы Посланников больше не было, — горькая усмешка, — Ты тут не причём. Это всё моя вина. И что мир мы не можем толком уберечь. И что ты не можешь сделать всего, что могут сделать только Посланники. Ты ни при чём, — чуть помолчав добавил, нахмурившись, — Ты и так спасаешь тех, кого можно не спасать. И, кажется, даже не нужно. Хватит с тебя и этого. Того груза, который ты сама взваливаешь на себя.