Звезда Гаада

— А давайте, — радостно откликнулся Карст, словно мы так, ерунду только что обсуждали, не стоящую особого внимания.

Я, конечно, ждала какую-нибудь гадость у озера или у реки, но ничего такого не было.

Гаад просто привёл нас на реку. И мне, даже без просьб моих, нашёл симпатичную бухточку между зарослями камыша. А сами они поодаль мылись, да ещё и плескались громко. И разговаривали. Словно нарочно, чтобы знала, что они там и не волновалась. Или это всё-таки была такая забота обо мне? Ещё одна забота. Хотя Гаад мне сегодня совершенно спокойно сказал, что запросто убьёт меня, если что. Если что-то случится с его напарниками. Но как бы если мир загнётся вообще, то тогда ничего. Странный он.

И я отлично вымылась и вдоволь пожарилась на солнышке, пока ещё мягком. Одежду высушила. Расчесала пальцами волосы. И вышла к ним отмытая и даже местами счастливая.

Хотя ещё пару дней я от Гаада шарахалась, когда он вдруг проходил мимо. Он раз проворчал, что надобно ещё дом папоротником украсить — и будет любопытно посмотреть, как я тогда передвигаться буду. Карст бодро отозвался, что это точно будет удивительный танец. И они тогда радостно ржали надо мною и моим страхом. И как-то Карст не походил на белокрылого. Мда, с кем поведёшься — от того и наберёшься, как говорят в моём мире.

В то утро я проснулась слишком рано. Вроде кошмарных снов не приснилось мне, но внутри было как-то противно. Села на кровати, скинув одеяло. И напряжённо замерла, вслушиваясь. Нет, вроде тишина. Даже Карст не бренчит посудой. Не шумит на чердаке, стирая пыль с тамошних завалов. Не копошится в кладовке. Точно, нету Карста. А, наверное, опять пошёл в лес за травами и приправами. И Гаада как будто нету дома. Ну, тот-то тем более не докладывает, где его носит и почему. Да и мне теперь как-то не охота спрашивать. Вдруг он там убивать кого-то ходит? Нет уж, лучше не знать об этом.

Легла, натянула одеяло на уши. Глаза прикрыла. Но сон не вернулся. Как-то было пакостно, но вот отчего?

Оделась, причесалась наскоро. Выбралась в кустики. Тишина. Непривычная тишина. Будто и нет никого.

Но почему-то не к рукомойнику пошла, а в лес. Как будто меня саму туда ноги несли. Как будто притягивало магнитом.

Прошла сколько-то. И замерла, разглядев два силуэта между тонкими деревьями. Вгляделась и перепугалась жутко. Там Тинил душил Карста. А тот… не двигался. Да что они?.. Неужели, только потому, что несчастный парень стал белокрылым?! Ох, он вообще не двигается! А, нет, дернулись кончики пальцев левой руки.

Рванулась к ним. Над его спасти. Надо спасти Карста, пока он живой!

Но чья-то рука легла мне на плечо. И схватила. Крепко. Не отпускала.

Часть 1.25

Повернулась. И растерянно уставилась на Гаада. Тот сердито качнул головой, продолжая меня удерживать. Ему, что… не дорог Карст? Готов смотреть, как он умирает, только потому, что стал белокрылым? А зачем тогда другом его называл при всех?!

А Гаад ещё несколько мгновений всматривался в тело Карста. Вот, у того ещё дрогнули пальцы. И замерли.

Старейшина резко направил свободную руку в сторону тех двух. И из-под земли вырвалась чёрная волна, разделяющая их, срезавшая клок с воротом рубашки белокрылого. Тинила отшвырнуло далеко-далеко — и припечатало о ствол толстой берёзы. Он упал, соскользнув с него, оставив между шершавыми чёрными порами и белой берестой кровавый развод. Карст пошатнулся.

Но упала я, неожиданно лишившись опоры. А Гаад появился уже возле белокрылого, поддерживая его крылом. Лицо Старейшины было спокойное, но вот его глаза… и что-то такое было с ним. Или возле него, отчего мне вдруг холодно стало.

— Карст наш, — резко произнёс Гаад.

— Он из белокрылых! — с ненавистью выдохнул Тинил, поднимаясь.

Рубашка его и безрукавка висели клочьями. Спина отсюда мне не видна, но, боюсь, зрелище было жуткое. А по ощущениям — ещё хуже.

— Лима убил Кайер, — чеканя каждое слово, сказал Гаад, — Если хочешь отомстить — дерись с Кайером.

— Но Кайера почти никто не мог победить! — Тинил сорвался на крик.

— Тренируйся, — невозмутимо возразил его Старейшина, — А Карст тут ни причём. Он сам не рад, что Небеса вручили ему дар управлять Светом.

— Но… — мститель всё ещё сопротивлялся.

И взвыл от боли — выскользнувшая из земли тонкая каменная пластина проткнула ему ногу, у голени сквозь плоть прошла.

— Карст — наш, — снова прочеканил Гаад, — Он ещё ничем не доказал, что вы вправе подозревать его.

Типа заступился. А до этого ещё стоял и смотрел, как Тинил душит несчастного. Всё-таки, Гаад мерзкий.

Главный злыдень покосился на белокрылого — тот уже сам стоял, хотя и судорожно сжимал оборванный край рубашки — и крылья чёрные исчезли. Старейшина вдруг отвесил затрещину Карсту. Проорал:

— Ты почему не защищался?!

— Я… — несчастный парень робко посмотрел на него, но сам вдруг сорвался на крик: — Какого Блага ты меня спас?! Я не хочу жить так!

— Ты получил дар Небес, — голос Гаада снова заледенел, — Ты теперь обязан сохранять Равновесие в мире.

— Но я не хочу!!! — прокричал белокрылый и закашлялся. Кашлял долго, надрывно.

Старейшина смотрел, хмурясь, но не вмешивался.

— Я не хочу жить так! — глаза Карста заволоклись слезами, — Я ненавижу белокрылых! Я не хочу быть таким! Ты… ты можешь сам оборвать мои мученья?

Гаад долго смотрел ему в глаза. Грустно смотрел. Вот Тинил притих, напряжённо следя за ними, но не обращая внимания на меня. Рыжий всё-таки расплакался. И потупился, не в силах выдерживать взгляд своего друга.

Наконец тот заговорил, положив ладони ему на плечи и встряхнув:

— Знаешь, у меня есть одна идея. Очень интересная. Важная для нас. Но с нею сможет справиться только белокрылый. Только ты с нею сможешь справиться, Карст.

— Правда? — тот робко заглянул ему в глаза.

— Но для того, чтобы всё получилось, ты нужен мне живым.

— Ну… — рыжий замялся. Вся эта ситуация с подлым нежданным даром и ненужной ему силой его мучила. Но, видимо, умереть, так и не выполнив просьбу своего друга и спасителя, было для несчастного не менее страшно.

— Разумеется, если ты хочешь мне помочь, — Старейшина улыбнулся ему, тепло, будто и не просил ни о чём серьёзном, будто был другой момент, спокойный.

— Я… — Карст помялся ещё немного, переминаясь с ноги на ногу. Потом закашлялся. Потом снова взглянул на него, — Я сделаю! Но что от меня нужно?