Звезда Гаада

Гаад мрачно столкнул меня. Прямо в папоротник. Из которого я выскочила так, будто меня только что змеюка какая-то укусила за… Кхм, а ведь могла!

Глядя, как я отступаю от папоротников, парень расхохотался. Громко, весело.

— Я-то думал, что Старейшина чернокрылых — самый страшный в мире! — он опять засмеялся, — И ты вроде подала мне такую надежду, что я самый-самый, из всех самых страшных! А ты-то, оказывается, больше всего боишься папоротников!

Обиженно потёрла раненную руку. Пробурчала, косясь на злополучные заросли:

— А вдруг там змеи?

Гаад открыл было рот, но вдруг покосился на мою руку — и ничего ядовитого больше не сказал. Я взгляд уныло опустила, скользнув по его изгаженным землёй штанам — на чёрной материи сероватые комки смотрели особенно заметно, будто россыпью звёзд из Млечного пути на чёрном осеннем небе. Ой, у него самого штанина правая разодрана. И… Упс, я его колено тоже зацепила. Только у меня рана узкая и ровная, а у него углом — прямо на край лезвия напоролся.

Мрачно посмотрев на меня, он ступил ко мне. Я робко отступила. Под ногою что-то чавкнуло. Гаад вдруг оказался прямо передо мной и руку за моей спиной протянув, рванул меня к себе.

— Не начинай, — проворчал, — Я понимаю, что ты любишь коров и полёты, но я их ненавижу. Особенно, сейчас.

Оттащил меня, рванув на себя, подальше от опасного места. Странное ощущение, когда тебя вот так вдруг неожиданно рванули куда-то, когда моё тело устремляется вслед за чьим-то. А ещё ощущение силы в его руке. Нет, я, конечно, обиделась за то, что он меня дёргает и тащит куда-то. Но, всё-таки, он заботился обо мне, даже после того как я его повалила. Даже после того, как ногу изранил свою из-за меня. И это не первая гадость, подаренная ему лично мною.

Выпустив меня, этот странный злодей, не чистокровно какой-то злодеистый, несколько мгновений смотрел на рассыпавшиеся клубни. Потом снова на мою рану. Вдруг уверенно шагнул ко мне, протянул руку с раскрытой ладонью.

— Дай, я посмотрю.

В первое мгновение испугалась возможности оказаться рядом, попасться в эти сильные худые руки. Но Гаад как-то странно смотрел на меня. Спокойно. Да и… Сам-то ранен, из-за меня, в земле извозился, добычу растерял, но всё равно сначала думает мою рану осмотреть. Или же отомстить?..

Я медлила, колебалась. Гаад стоял и ждал моей реакции, невозмутимо. О чём он думал, чего хотел, невозможно было прочитать по его лицу. Но, странное дело, у меня не было сильного страха. Была вначале вспышка — и погасла. Почему-то Старейшина чернокрылых сейчас не выглядел страшным. И вроде бы даже заботился о моём состоянии.

Робко положила мою руку на его, запястьем на его ладонь. Захочет — схватит. Даже если не подчинюсь сразу. Но пока он вроде бы спокоен. Вроде бы просто хочет на мою рану поближе посмотреть.

И парень просто осмотрел мою рану. И рукою другой над ней провёл, пальцами близко к моему рукаву и коже, но не касаясь. Вроде было больно. И ещё и главный злыдень чужого мира рядом. Но мне почему-то стало спокойно. Потом на миг резкая боль в левом колене.

— Сильно болит? — спросил Гаад, поднял взгляд и посмотрел мне в глаза.

Было что-то такое в его взгляде. Но не могу описать, что именно. И ещё после этого исчезла и боль в колене и в руке. И очень спокойно на душе стало. Даже подозрительно спокойно. И ещё взгляд его такой внимательный, будто пробирающий до костей.

Тихо произнесла:

— Д-да.

И взгляд опустила. И снова увидела его рану. На левом колене.

— Где болит? — уточнил он невозмутимо.

Пояснила, что была боль в руке, но ненадолго пропала. И что в колене ещё, краткая, кажется, где у него болит.

Гаад выпустил мою руку, присел, коснулся моего левого колена.

— Тут?

Отшатнулась от него. И он сам вдруг отступил смущённо.

— Ну, примерно? — и взгляд не на меня, а снова на корнеплоды рассыпанные.

— Т-там.

— Значит, где у меня, — снова прямой взгляд на меня, спокойный уже и у него самого вид такой, словно ежедневно девичьи колени ощупывает, под разными предлогами. Будто в моих ногах ничего особенного нет. Тьфу, даже обидно.

Гаад чуть подумав, снова ступил ко мне и руку протянул. И взгляд на меня такой внимательный, будто до печенок пробирает. Но пока вроде не хватает и не вынуждает делать чего-то. Так, по мелочи. Без пыток в подземелье и без изнасилований. Не совсем мерзопакостный гад. И я ему как будто иногда даже доверяю, так, местами. Особенно, когда он так на меня смотрит.

Вспылила:

— Ты колдуешь сейчас, что ли?! Привораживаешь меня?!

— Я… что делаю? — недоумённый взгляд.

Ага, главный злыдень никогда ничего мерзопакостного не делает. Так только, по мелочи, взглядом испепеляет людей, по одиночке или целыми армиями.

— К-колдуешь?

— Что?

Руки мрачно скрестила, будто от него заслоняясь.

— Но ты что-то такое делаешь! Чтобы я чувствовала себя спокойнее! Чтобы боли не было или чтобы она стала слабее! Чтобы… чтобы я тебя не боялась! Ты это нарочно делаешь!

И взглянула на него недоверчиво, прищурившись. А он… улыбнулся.

— Делаю, — сказал, признаваясь, да ещё и так спокойно.

— Вот!

— Я просто возвращаю твоему телу равновесие. И душе пытаюсь.

— Зачем? Я же ранена! Зачем мне равновесие?

Гаад тяжело вздохнул. Посмотрел на меня, как на дитё неразумное. Но объяснил терпеливо, спокойно:

— Я и лечу тебя, возвращая тебе равновесие.

— Но рана-то у меня здесь! — тыкнула в руку и скривилась, попав по больному месту.

Парень снова вздохнул. Но голос его зазвучавший, спокойно лился:

— Мир и всё в нём создано из трёх изначальных сил: Тьмы, Света и Третьей силы, таинственной и никому не известной. Третьей силой владел только Творец, ну, и самые первые из хранителей Равновесия, изначальные хранители, краснокрылые. Нынешние хранители — белокрылые и чернокрылые — и её даже не видят. Творец и краснокрылые могли управлять спокойно и Светом, и Тьмой. Но Творец куда-то делся. А изначальные хранители со временем все умерли. И остались только чернокрылые и белокрылые, которые могут только одной силой управлять, Тьмой или Светом.