Звезда мореплавателя(Магеллан)

— Удача покинула армаду, — твердили матросы. — Что теперь будет с нами?

Когда я пришел в себя на палубе «Тринидада», я увидел рядом Барбозу.

— Как мы могли потерять его, Антонио! — восклицал он. — Это я виноват, я должен был отговорить командора и не сумел!

— Нет, виноват я. Если бы мне удалось пробиться к нему, мы продержались бы до прихода помощи.

— Ты боролся дольше Родригеса. Нет, Антонио, предатели бросили своего командора.

— У них был приказ отступать, Дуарте.

— Какой там приказ, когда речь идет о спасении командира! И этот жирный боров, раджа, сидел, как на корриде, пальцем не шевельнул! Скотина малаец!

Барбоза вдруг увидел малайца Энрике, неподвижно лежащего лицом к борту.

— А ты чего развалился, ублюдок?! От твоей царапины не умирают! Вставай, раб! Или ты думаешь, что теперь стал свободным? Как бы не так! Я уж постараюсь вернуть тебя жене Магеллана, сестре моей!

Горе извратило и ожесточило людей. Барбоза, Барбоза, ведь ты же знал, что Магеллан завещал свободу для Энрике после своей смерти! К чему же ты несправедливостью увеличил число врагов наших?

Мысли, дела и слова наши, потеряв руководство и единство, катились хаотическим комом. Мы не осознавали до конца глубину потери и попытались по привычке поступить так, будто Магеллан с нами. Вместо него командиром выбрали Дуарте Барбозу. Но каркас воли, твердости и доверия, сплотивший армаду при Магеллане, рассыпался с его смертью. Он был непререкаемым авторитетом. Каждый знал свое место и честно тянул общую упряжку. Теперь сбруя смешалась, упряжка сбилась в кучу. Иной искал меньшее тягло, иной сводил счеты с недругом, а кое-кто мечтал занять освободившееся место вождя и, закончив почти сделанное дело, присвоить себе славу и награды за него.

День после гибели командора тянулся долго, насыщенный печалью и растерянностью. Люди ходили тихо, словно боясь потревожить тень умершего, не слышалось разговоров. Четверо матросов, торговавших в Себу товаром армады, вернулись на корабли. Но в городе было спокойно. Часто приезжали приближенные раджи и со слезами на глазах горевали над участью Магеллана.

Барбоза послал Энрике к радже, предлагая вызволить тело Магеллана за любую плату. Знали бы мы, о чем говорили два азиата, возлюбившие армаду при Магеллане и возненавидевшие ее после его смерти!

— Нет, — ответили островитяне, — ни за какие сокровища мы не отдадим это тело. В нем жила душа настоящего воина, и мы сохраним его череп в память о нашей победе.

В понедельник утром раджа прислал звать командиров на прощальный обед. Он приготовил подарки для короля Испании и хотел, чтобы командиры их осмотрели и взяли с собой.

Собрался совет офицеров.

— Лучше бы не идти, — угрюмо сказал Хуан Серрано. — Хватит с нас!

— Они решат, что мы боимся, — молвил Барбоза. — Предлагаю идти всем офицерам армады. Нас будет много. Панцири под одежду, туда же оружие…

Так и порешили. Все наши капитаны, кормчие, шкиперы, астроном и их помощники, кроме больного Эль-Кано, сошли на берег: двадцать четыре человека. Двадцать пятым был Энрике. Мое раненое лицо и ноги распухли, болели, и я не мог идти.

Я приложил к ранам холодную примочку и погрузился в дремоту. Шуршание трапа прервало сон. Через борт перелезали Хуан Карвайо и судья Эспиноса.

— Почему вы так быстро и почему одни? — спросил я.

— Там что-то не так, Викорати, — ответил Эспиноса. — Нет женщин, исчезли дети и слишком много вооруженных мужчин. Я сказал об этом Барбозе, но он отмахнулся. Я вернулся, за мной Карвайо.

Едва он кончил, с берега донеслись вопли и гул голосов. Где-то вспыхнуло пламя. Ничего не понимая, но видя, что наши офицеры попали в засаду, вахтенные подняли якоря и повели каравеллы к берегу, стреляя по городу из бомбард.

И мы увидели толпу воинов раджи, тащивших связанного, окровавленного Хуана Серрано.

— Спасите меня! — молил он. — Дайте выкуп товарами!

— Где остальные? — вопросил я.

— Все убиты, все убиты, кроме малайца Энрике! Энрике предал нас! Спасите последнего из капитанов армады! Заплатите им!

Матросы спускали шлюпки.

— Стойте! — тонким, высоким голосом приказал Карвайо. — Теперь старший здесь я, я капитан! Поднять паруса! Курс в океан!

— Бросать своих? — возмущенно зашумели матросы.

— Прекратить галдеж! — оборвал их Карвайо. — Исполнять приказ.

— Не подымайте паруса! — звал Хуан Серрано. — Не оставляйте меня! Вы же не знаете дороги! Вы ничего не знаете! Спасением души заклинаю тебя, Карвайо!

Но паруса поднимались, каравеллы разворачивались. Я не имел никакого чина, мои слова никого ни к чему не обязывали, однако я попытался вмешаться.

— Карвайо, — с трудом вставая на ноги, произнес я. — Ты совершаешь преступление!

— Помолчи, итальянец! — ответил он. — Я спасаю армаду. Разве ты не понимаешь, что под предлогом выкупа за Хуана раджа попытался бы захватить нас всех!

— Не лги, — возразил я. — Армада еще слишком сильна. Ты просто избавился от более достойного капитана, чтобы захватить власть.

Голос Серрано затихал за кормой.

— Будь проклят, Карвайо! — доносилось до нас. — Я предсказываю: ты ненадолго переживешь меня! Да попасть тебе в ад, предатель!

«Вы будете как дуб без листьев, вы будете как сад без воды», — вспоминал я слова святого писания.

Мне предстоит сказать немногое. Отойдя от злополучного Себу, мы свергли Карвайо с его поста и постановили судить по возвращении в Испанию. Капитаном «Тринидада» избрали Эспиносу, а «Виктории» — Хуана Себастьяна де Эль-Кано, которого я раньше упоминал, говоря о мятеже. «Консепсион» пришлось сжечь: людей для трех кораблей не хватало, нас осталось сто пятнадцать человек.

С трудом добрались мы до Молукк. Но Франсиско Серрано здесь уже не было. Я узнал, что по приказу короля Мануэла португальцы выманили его в Индию якобы для отчета и вручения наград. Но там каликутский посредник вручил ему письмо Магеллана об отплытии армады. Все поняв, Серрано ночью удрал на шлюпке из Индии и вернулся на Молукки. Он стал готовить прием командору и отпор неизбежному нашествию португальцев. Я вскрикнул, когда услышал, что Серрано во главе местных отрядов отбил нападение сильной португальской экспедиции — отбил еще без нас, без нашей помощи и нашего оружия! Но португальцы подкупили одного из местных царьков, и Серрано отравили…

До нас дошли сведения, что португальцы бросили десятки кораблей на поимку армады в Индийском океане и у мыса Доброй Надежды. Мы закупили пряности и спешили отплыть, но «Тринидад» дал сильную течь. На совете решили так: желающие остаются, ремонтируют «Тринидад» и идут на нем назад уже известной дорогой через Тихий океан, однако не к проливу, а к испанским владениям в Новом Свете, Те, кто не прочь рискнуть, уходят на «Виктории» вокруг Африки на родину.

Путь вокруг Африки из-за португальских засад и неизвестности казался опасней и тяжелей пути, только что нами разведанного. Поэтому пятьдесят три человека остались на «Тринидаде», и лишь сорок три решились плыть на «Виктории». Остальных мы потеряли, двигаясь к Молуккам.