Звезда в колодце

Однако пожилую настоятельницу Вознесенского монастыря охватил ужас. Затем посох в ее морщинистых руках задрожал мелкой дрожью от возрастающего волнения, и она гневно воскликнула:

— Ты разума лишился, охальник? Как, моей невесткой станет родная дочь Марии Скуратовой, чей отец безжалостно погубил твоего родного отца!!! И после этого ты смеешь звать себя Басмановым?!!

— Я прежде думал точно так же, как ты, матушка, намеревался мстить за безвременную смерть отца, но Бог сулит иное, — угрюмо проговорил молодой воевода. — Без Ксении Годуновой нет мне жизни, и другой жены кроме нее у меня вовек не будет!

— Не родительское благословение, а материнское проклятье падет на твою голову, если приведешь отродье Бориса Годунова и Марии Скуратовой в свой дом! — громко закричала игуменья Софья, в ярости потрясая своими руками. Этот болезненный разговор с старшим сыном разбередил ее былые душевные раны, пробудил в ней страдания прошлого, когда она потеряла первого мужа, которого без памяти любила. Время и монастырь боли этой потери так и не притупило, а еще более ожесточило против погубителей любимого мужа, и она с жаром заявила: — Несчастье за несчастьем будет преследовать тебя, если не откажешься от проклятой твоею матерью царевны!

— Матушка, проклинай меня, Ксения ни в чем не виновата! Я не передумаю, и выберу несчастье с царевной Ксенией, а не счастье с другой угодной тебе девицей! — взорвался Петр, и вне себя кинулся бежать прочь из кельи, не слушая громогласных требований матери вернуться к ней и покориться ее воле.

Тяжелым камнем легло ему на сердце материнское проклятие, но ни на минуту он не задумался над тем, чтобы отказаться от любимой царевны. Петру Басманову было довольно одного согласия царя Бориса на брак своей дочери с ним. С такой поддержкой он был готов поспорить с судьбой, не сулившей ему безоблачного счастья с его избранницей и начал усердно готовиться к своему венчанию с Ксенией, нетерпеливо дожидаясь Красной горки — первого воскресения после Пасхи.

Глава 8

Царская семья всегда с особым тщанием готовилась к светлому празднику Христова Воскресенья, но перед венчанием Петра Басманова и своей дочери Ксении царь Борис задумал отметить Пасху с еще большим размахом, закатить пир на весь крещенный мир.

В день Благовещенья царские ловчие по всему городу выпустили птиц из клеток. Целые стаи освобожденных пернатых пленников поднялись к синему небу, радуя сердца добрых христиан и приводя в восторг детей. Воздух наполнился чириканьем мелких пташек и плеском их крыльев: солнце уже пригрело землю, пригорки обнажились из-под снега, оживленно журчала талая вода. Весна шла, и несла с собой тепло и веселье, зелень и свет.

Когда наступило Вербное воскресенье в златоглавой Москве справили особое торжество: «Хождение на осляти». Оно воспроизводило торжественный вход Христа в Иерусалим в день избрания Пасхального агнца.

Толпы народа устремились воскресным днем в Кремль, к соборам, чтобы увидеть это зрелище. Действо началось с того, что из Успенского собора вынесли большое дерево, увешанное яблоками, изюмом, смоквами, финиками, поставили его на сани и повезли по Кремлю. Под деревом стояли мальчики-певчие, одетые в белые кафтаны, и пели псалмы.

От Запасного дворца до Василия Блаженного на площади установили аллеей по обе стороны зеленые кадки с воткнутыми в них молодыми вербами. После ранней обедни Борис Годунов в парадной одежде, сопровождаемый патриархом, всем столичным духовенством и боярами, прошествовал по вербной аллее к Покровскому собору, часто называемой церковью Василия Блаженного и слушал там позднюю обедню. В это время толпы народа любовались на изукрашенное Лобное место, покрытое бархатом и сукнами.

Посредине Лобного места служки поставили аналой с Евангелием, и привязали рядом приготовленное для процессии животное — молодого крепкого осла в белой суконной попоне, закрывавшей также и голову. Нарядная верба, срубленная для праздника, устанавливалась на особых изукрашенных дрогах. На ветвях привезенного деревца покачивались от весеннего ветра разные сласти для угощения — изюм, винные ягоды, орехи, яблоки.

После поздней обедни государь, патриарх и духовенство вышли на Лобное место, протодьякон стал читать Евангелие и в соответствующем месте патриарх Иов, взяв в одну руку Евангелие, а в другую крест, благословил государя. Потом патриарх сел на осла, царь Борис взял в руки конец повода, и вся процессия, предшествуемая нарядной вербой, начала медленно двигаться обратно ко дворцу. Тогда народ пал на колени, и вся площадь затихла в торжественном молчании. Мальчики лет двенадцати, в белых одеждах, числом более ста человек, разбрасывали по пути процессии монеты и громко восклицали: «Осанна!»

Обойдя вокруг главных кремлевских храмов, патриарх снова вошел в Успенский собор служить обедню. После обедни царь и вельможи отправились обедать у патриарха.

Нарядную вербу царские слуги отдали на угощение народу. Но прежде от нее они отломили ветвь с пасхальными лакомствами для царевича Федора и царевны Ксении.

Так торжественно отметили в Москве Вербное воскресенье, память входа Господа в Иерусалим.

За Вербным воскресеньем последовала Страстная седмица. Эти «страшные» дни проводились благочестивыми людьми в усиленной молитве и посте. Царь Борис, царица Мария, царевич Федор и царевна Ксения принимали постную пищу только раз в сутки, благоговейно ожидая наступления Великого дня.

На Страстной царь творил богоугодные дела — часто посещал тюрьмы и богадельни, раздавал везде щедрую милостыню, освобождал преступников, выкупал неоплатных должников.

За Страстную по всей Руси готовились к встрече Пасхи. Всюду делали пасхи, пекли куличи, красили яйца, мыли, убирали, чистили в доме. Молодежь и дети старались приготовить к Великому дню как можно больше красивых раскрашенных яиц. У хозяек было хлопот полон рот. Еле-еле они успевали все приготовить к субботе.

В этот день русские города затихали, кажется, еще раньше, чем обыкновенно. Все спешили отдохнуть перед пасхальной заутреней и обедней.

Тихо было на московских улицах, не видно было ни души. Но это все-таки не была обычная тишина. Внимательный наблюдатель сейчас заметил бы, что это тишина в ожидании чего-то. Ворота дворов заперты, ставни домов закрыты. Но со дворов доносится на улицу какое-то движение. Сквозь щели ставней пробивается свет. В домах и на дворах делаются спешно последние приготовления к Празднику праздников.

Заботливая хозяйка, приготовив праздничные наряды для всех семейных, отдавала распоряжения, кто останется дома из холопов и домочадцев, кто понесет в церковь куличи и пасхи для освящения, кто будет сопровождать хозяев в церковь.

К одиннадцати часам ночи оживали улицы. Вереницы народа чинно и тихо шли к церквам, где уже началось богослужение — шла полунощница. В Москве к Кремлю направлялись колымаги и кареты знати — целые поезда. Знатный человек и в обыкновенное время старался обставить свой выезд как можно пышнее, а уж в такой великий праздник, направляясь во дворец, «видеть царские очи», знатный боярин подымал на ноги всех своих холопов, зависевших от него бедных дворян, и ехал во дворец целой процессией. Впереди ехали всадники и били в бубны, сгоняя встречных с дороги. Шли скороходы, путь освещали холопы с фонарями. Все были принаряжены, одеты в лучшие кафтаны.