Звездное братство

Вспомните, в каком чудовищном мире: полном войн, крови и страданий жили наши предки. И только непререкаемый авторитет вселенской церкви смог объединить народы, находящиеся на столь разных уровнях развития. Все они: от варвара-язычника и гоблина-урода, и до почитающего догматы церкви просвещенного государя, – были объеденены в едином мире, чуждом всякому насилию. Вы знаете, какой дорогой ценой был достигнут этот мир, сколько усилий Великих пастырей, да и человеческих жизней было принесено на алтарь мира!

Друум на мгновение остановился, чтобы перевести дух. Его слова, замирая в воздухе, повисли тяжелым молчанием. Теперь инициатива перешла к Морану, и он, отхлебнув добрый глоток вина, продолжил:

– Не нам говорить об этом, Ваше Величество, Вы и так прекрасно знаете: враги мира не остановились и не прекратили коварную борьбу. Всеми силами они стараются ослабить авторитет церкви и умалить ее влияние на души верноподданных рабов. Когда им не удается это в открытую, они начинают вредить тайно, подтачивая корни дерева, от которого сами же питаются. За их действиями хорошо прослеживаются козни неземных врагов рода человеческого, чья власть была низвергнута еще до Великой войны, – Моран перевел дух и не забыл сделать глоток вина, прежде чем продолжить. – Никто не может оспорить преимущества жизни под покровительством Великого святого престола. Властвуя безраздельно, только он может обеспечить мир своим верноподданным и устранить националистическую или религиозную почву для возникновения новых войн. Да, мир держится на силе, на силе догматов, и всякий, кто объявляет их устаревшими или неверными, превращается во церкви, а, следовательно, и мира.

Квентину вдруг передалось настроение отца, и он почувствовал какую-то неясную тревогу и надвигающуюся опасность. Что-то незримое и угрожающее вторгалось в их жизнь.

Роланд сидел по-прежнему молча и неподвижно, задумчиво играя большим бокалом из цветного хрусталя. Аманда переводила взгляд с мужа на пришельцев.

– Скажите, когда на вас в последний раз нападали гоблины? – обратился с вопросом к королю Моран.

– Последний раз в правление моего отца Филиппа, – ответил король.

– И сколько лет прошло с тех пор?

– Это было в самом начале его царствования… Около пятидесяти.

– Вот видите, Священный престол смог обуздать и эту угрозу. Дикие гоблины боятся Его Святейшества, боятся нападать на его верноподанных слуг. А вспомните, что творилось на земле до воцарения Его Святейшества? Ожесточенные схватки с гоблинами, не правда ли? Кровавые битвы, когда эти твари опустошали целые города!

Слово взял Друум:

– Только Его Святейшество Конах смог окончательно победить и укротить этих тварей. И теперь они не беспокоят нас. Кому же, как не Священному престолу, мы должны быть благодарны за наше благополучие?

– Не смею спорить с вами, господа… – тихо произнес Роланд, не отрывая взгляда от своей тарелки.

Моран и Друум переглянулись: неужели так легко удалось склонить короля Монтании на свою сторону.

– Вот видите, Ваше Величество, всегда можно достичь взаимопонимания, и не осложнять жизнь ни себе, ни другим. Я вижу, и сынок ваш тоже с нами согласен, – Моран кивнул в сторону Квентина.

– Я всегда стараюсь молчать в присутствии отца, пока не высказано королевское мнение, – со вздохом ответил Квентин и бросил хитрый взгляд в сторону Роланда: все ли так, как надо, я сказал. Король едва заметно кивнул головой.

Посланники Священного престола переглянулись, обед подходил к концу, и нужно было переходить к главному.

– Мы и не ожидали, что нам удасться так быстро обо всем договориться, – сказал Друум. – Всегда приятно иметь дело с просвещенным монархом и верным приверженцем Священного престола. Как обрадуется Его Святейшество, когда мы доставим ему этого подлого вероотступника. Люди, подобные этому еретику, не достойны Вашего сострадания. Это просто жалкие твари, при любом удобном случае готовые предать даже мать с отцом.

– Что сделал этот человек? – неожиданно резко прервал молчание Роланд.

– В чем конкретно он обвиняется?

– Вы знаете, в чем главная угроза церкви? В ереси! Ересь – это вероотступничество, предательство интересов веры. Если мы не пресечем попытки пересмотреть основополагающие догматы, то святая вера рухнет и погребет под своими обломками то равновесие, что установилось в мире. Да, время от времени появляются люди, высказывающие, как им кажется, свежие идеи и ниспровергающие старые представления. И церковь во многих случаях приветствует появление новых представлений о Сущем, но только если они не вступают в противоречие с религиозными истинами. Разрушьте фундамент, и упадет потолок. Поэтому мы боролись и будем бороться против любых форм ереси и попыток отступить от канонов веры, какими бы прогрессивные они не представлялись.

– Скажите, задумывались ли вы, – вступил в дискуссию Роланд. – Почему в Древнем мире были столь сильно развиты науки, и почему в наше время они находятся в упадке? Не кажется ли вам, что церковь, наряду с ее стабилизирующей ролью в обществе, оказывает тормозящее влияние на науку?

Лицо Морана передернулось кривой усмешкой.

– Мы, конечно, осведомлены об увлечении короля Роланда Древней историей, но тогда Вашему Величеству должно быть хорошо известно, чем закончилась история Древнего мира. Все закончилось катастрофой, потому что люди ушли от Бога. Они посвятили себя науке, и создали ужасных монстров. А вспомните, что происходило в первые века, в так называемую эпоху Великих королей. Это была не только эпоха Великих королей, но также эпоха Великих магов. Магия стала обычным повседневным делом, которым мог воспользоваться каждый, даже ребенок. Но разве безопасно вручать огонь в руки беспечного ребенка?

Потерпев катастрофу в научном познании мира, люди с головой окунулись в магию, разбудив силы, о которых они не имели ни малейшего представления. Страшно подумать, во что превратился мир! Никаких ограничений на использование магии, каждый делал, что хотел, и мог использовать силы, способные уничтожить весь мир. Вспомните, к чему это привело?

Маги и Короли возомнили себя всесильными, и вспыхнула Великая война. Великая война всех против всех! Вероломство и коварство воцарились в мире, и каждый уповал на собственную силу и магическое могущество. Благо человечества в том, что церковь резко ограничила и монополизировала право на использование магических сил. Церковь стала самым всемогущим магом, но это было сделано во благо всех, и уже на нашей памяти прекратились все эти бесконечные раздоры между делящими общий пирог властителями.

Квентин жадно впитывал все сказанное. Многое, доселе неведомое, открывалось ему, и многие догадки, что роились в его сознании, прояснялись, обретая смысл. Чувство, что истина где-то рядом, всецело захватило его, он, затаив дыхание, застыл на месте. Конечно же, он слышал обо всем этом: о гибели Древнего мира, о войне в эпоху Великих королей, но никто ничего не говорил о причинах, приведших мир к катастрофе. Все подчинялись церкви, это принималось как данность, но теперь становилось ясно, почему все делали это. Церковь приобрела арсенал таких магических средств, что с ней вряд ли бы кто решился померяться силой. И произошло это относительно недавно – после Великой войны. Что же это за средства, которые смогли заставить Великих королей и магов превратиться в стадо послушных барашков? Он понял, что главным результатом войны стало поголовное рабство. Рабство породило мир, который служители Священного престола представляли всеобщим благом, и который все верноподданные Священного престола должны защищать всеми силами. Мир для овечек, которым позволили мирно щипать травку, пока не придет пора отправиться им на заклание. Квентин жалел только об одном, что он не может сейчас остаться наедине с отцом, чтобы поделиться с ним своими мыслями.

Аманда взволнованно переводила взгляд с мужа на господ от церкви.

– Господа, будьте добры, угощайтесь. Урожай в прошлом году был хорошим, и охотничьи угодья, слава Высшим силам, не истощились. Фрукты, вино, – все самого лучшего качества, некоторые привезены с моей родины, из-за моря – здесь такие не растут.

Моран, оторвав тяжелый взгляд от Роланда, ответил ей перекошенной улыбкой. По настроению за столом чувствовалось, что время этикета прошло, и настала пора обнажать оружие.

– Значит, вы обвиняете меня в укрывательстве отступника и врага церкви. Тем самым даете понять, что и я сам, и моя семья встали на путь предательства. И получив высочайшее благословение, вы пришли за нашими головами, – перешел в наступление Роланд.