Звездный час по тарифу

– Я люблю тебя, – произнесла Ксения, и ей показалось, что веки Алексея затрепетали. Хирург сказал, что он находится без сознания и не в состоянии ее слышать, но, быть может, слова донеслись до него?

Успокоенная, Ксения вышла от мужа и сказала Пелагее и Степе, что с Алексеем все в порядке.

– И я знаю, кто стоит за этим преступлением, – произнесла она.

Степа пробормотал:

– И кто же? Уличные бандиты?

– Нет, – ответила Ксения. – Ринальдо Баррейро! Он окончательно рехнулся и никак не может успокоиться, что мы одержали над ним победу! Он подослал наемного убийцу или даже сам подкараулил Алешу.

Милостиво Ксения разрешила и мулатке-любовнице повидать Алексея. Она не держала зла на девицу, которой было едва ли больше двадцати, и внезапно подумала, что ей самой скоро исполнится тридцать. Вроде бы совсем недавно она прибыла на борту величественного «Посейдона» с maman и papa в Коста-Бьянку, хотя с того момента прошло почти двадцать лет. Почти двадцать лет она знает и любит Алешку! И она никому не позволит забрать его у себя!

Пелагея и Степа не захотели покидать банк и остались до утра. Ксения решила дождаться того момента, когда к мужу вернется сознание, но заснула в кресле. Она пришла в себя от резкой боли в спине – поза была на редкость неудобной. Ксения потянулась и взглянула на настенные часы: стрелки замерли на четверти седьмого. Пелагея мирно спала на кушетке, любовница-мулатка по-детски сопела в соседнем кресле.

Ксения подошла к ширме и столкнулась со Степой, который выходил от Алексея.

– Ксения, – произнес он фальшивым тоном. – С ним все в порядке, но тебе лучше не тревожить его...

Глаза молодого человека странно горели, он старался не смотреть на Ксению. Она, предчувствуя неладное, произнесла:

– Что ты скрываешь от меня, Степан? Что с Алешей?

– Мой брат... Алексей. Он... Я захотел его проведать, а когда вошел... – заикаясь и чуть не плача, произнес подросток. Ксения оттолкнула Степана и зашла за ширму.

Шелестя юбками, появилась сиделка.

– Сеньора, я вышла всего на две минуты, чтобы освежиться, – сказала она извиняющимся тоном. – Сеньор Сан-Донато чувствовал себя превосходно, ровно дышал...

Ксения бросилась к кровати – Алексей, приоткрыв рот, странно повернул голову набок. Сиделка подбежала к нему, попыталась нащупать пульс и закричала:

– Доктора, быстрее доктора! Сердце остановилось!

Появился врач, который настоятельно велел Ксении выйти из-за ширмы. Она сопротивлялась, тогда Пелагея и Степа насилу увели ее.

– Они же сказали, что с ним все будет хорошо! – твердила она. – Мой Алешка...

Через пятнадцать минут появился доктор. Потирая переносицу, он скороговоркой произнес:

– Сеньора Сан-Донато, примите мои самые искренние соболезнования. Увы, ваш супруг не перенес сложной операции, произошла остановка сердца...

Ксении казалось, что уши заложило ватой. Она не слышала слов доктора, видела его двигающиеся губы, слезы Пелагеи, обморок мулатки, трясущиеся руки Степы. Ее окружала тишина. Отчего-то это напомнило ей картинку из далекого детства – она и Алешка лежат на волнах в бухте, вода заливает уши, и ничего не слышно, кроме ударов сердца. И вот его сердце больше не будет биться...

– Я хочу увидеть его! – произнесла наконец Ксения, и звуки обрушились на нее. Она прошествовала за ширму и склонилась над Алексеем. Он казался спящим, и только приоткрытое левое веко свидетельствовало о том, что он был мертв.

– Изумруды принесли нам несчастье, – прошептала Ксения и в последний раз прижалась к щеке мужа. – Они забрали тебя у меня!

Алексея погребли в фамильной усыпальнице, где уже лежал Иван Иваныч. Ксения во время похорон держалась на редкость мужественно, газеты удивлялись выдержке новой единоличной хозяйки корпорации Сан-Донато.

Она наняла лучших детективов Старого и Нового Света, но те не смогли доказать причастность Ринальдо Баррейро к смерти Алексея. Бывший изумрудный король за два дня до нападения отплыл в Париж, у него было железное алиби, и Ксения не сомневалась, что Баррейро намеренно покинул Коста-Бьянку, чтобы отвести от себя подозрения. Он оплатил услуги уголовника, который и набросился на Алешку с ножом.

Ксения плакала по ночам, и через две недели у нее больше не осталось слез. Она лежала в темноте и смотрела в потолок, надеясь, что дверь вот-вот откроется и войдет Алешка – живой и невредимый.

Она занялась делами корпорации, став первой женщиной в истории страны, которая возглавила огромное предприятие. Никто не знал о ее страданиях, Ксения вычеркнула тему смерти мужа из своей памяти и памяти других. Она боялась, что не сумеет справиться с болью, которая поедала ее изнутри.

Ринальдо Баррейро прислал ей наглое письмо из Парижа, в котором в самых льстивых тонах выражал свои соболезнования. Ненависть и радость так и сочились из этого письма, которое Ксения, содрогаясь в рыданиях, сожгла в камине. Она не услышала, как в кабинет кто-то вошел, и только когда рука легла ей на плечо, воскликнула:

– Алешка, ты вернулся!

Это был Степа. Молодой человек пробормотал:

– Ксения, я знаю, как ты страдаешь, и я хочу тебе помочь. Ты все время одна. Так нельзя!

Ксения ужаснулась тому, как девятнадцатилетний Степан похож на своего старшего брата – те же длинные черные волосы, те же карие глаза, та же добрая улыбка.

В тот вечер Ксения беседовала со Степой, который слушал ее и не перебивал. Она поведала ему о своей любви к Алексею, молодой человек кивал, держа Ксению за руку.

На прощание он поцеловал ее, и Ксения на мгновение представила, что ее целует Алешка. Как она может думать такое! Ведь это – его младший брат!

– Ксения, – прошептал Степан, – ты должна знать, что я... я всегда готов помочь тебе!

За этим вечером последовали другие – Ксения привыкла к тому, что изящный юноша внимает ее словам, а в полутьме, когда огонь в камине затухал, создавалась волшебная иллюзия, что рядом с ней в кресле сидит Алешка.

Когда Степан поцеловал ее, и это был не тот поцелуй, которым обменивается брат мужа с его вдовой, Ксения ощутила жар. Она поспешно оттолкнула от себя Степу и сказала:

– Нам следует прекратить эти встречи!

– Тебе лучше знать, – ответил молодой человек и вышел из кабинета.

На протяжении полугода Ксения боролась с соблазном: она почти не разговаривала со Степаном, старалась не замечать его, а по ночам, терзаемая бессонницей, плакала – но вовсе не из-за тоски по Алексею, а стыдясь того, что ее мысли занимает его младший брат. Она упрекала себя в том, что так быстро забыла мужа – с момента его смерти не прошло и двенадцати месяцев. Степа был младше ее почти на одиннадцать лет, но Ксения никак не могла забыть того, что он до безумия похож на Алексея.