Звёздный огонь

Удостоив Кузнечика лишь мимолетным взглядом, незнакомка посмотрела на Эсме, и что-то в её лице изменилось.

– Меня зовут Эстрелла, – сказала она. – Сдается мне, милая девушка, ты занимаешься тем же ремеслом, которому посвятили свои жизни я и Лайон.

«Эстрелла Карен, – вспомнил юнга. – Целительница». У этой дамы был очень симпатичный домик в северной части города, его юнга вчера обнаружил случайно и не повел туда Эсме лишь потому, что она в своем роскошном наряде смотрелась бы странно в квартале, где жили семьи простых моряков. Теперь он не знал, правильно ли поступил или всё-таки ошибся.

Эсме кивнула, отвечая на вопрос целительницы, и Кузнечик лишь теперь заметил, что она сильно побледнела и дрожит. Он не на шутку испугался и впервые подумал, что их прогулка вполне может закончиться плачевно. Крейн помочь не сможет, а значит…

– Входите! – Эстрелла взмахнула рукой. – Нынче я здесь за хозяйку, хотя Лайон ещё не ушел от нас. Но он совершенно точно не был бы против.

– Не ушел? – шепотом спросил Кузнечик, когда они перешагнули порог и оказались в темной прихожей. – Куда?

– Увидишь, – так же шепотом ответила Эсме. Её рука отыскала его ладонь, крепко стиснула – юнга и не ожидал такой силы от хрупкой целительницы. Эстрелла, продолжая играть роль хозяйки, провела их по узкой лестнице на второй этаж и дальше – в комнату, где из всей мебели была одна лишь кровать.

Из открытого окна падали лучи солнца, освещая лицо человека, лежавшего в кровати – череп, обтянутый желтой кожей. О том, что он пока что жив, говорили лишь еле заметное колыхание одеяла на груди да подрагивание длинных сухих пальцев, которые словно пытались что-то обхватить, но уже не могли – не хватало сил. Кузнечику уже не раз приходилось сталкиваться со смертью, но то, что он увидел сейчас, неприятно поразило мальчишку: человек умирал, как умирает изнуренное засухой растение, которому уже не поможет дождь. Казалось, будто Лайона – а сомнений в том, что это именно хозяин дома, целитель, не было! – выпили досуха, оставив ему ровно столько жизненной силы, сколько нужно было для еле слышного дыхания.

В ногах у умирающего сидела незнакомая девушка. На её красивом лице застыло скорбное выражение, но глаза были сухими – большие, черные, они смотрели прямо, и этот пустой взгляд не на шутку испугал Кузнечика. Испуг, впрочем, длился недолго: уже через миг он перешел в панику, потому что по другую сторону кровати что-то шевельнулось и над головой Лайона показались пушистые белые уши пардуса.

«Помогите! – хотел бы крикнуть Кузнечик. – Спасите!» Но голос пропал, а сил не осталось даже на то, чтобы выбежать из комнаты… попытаться выбежать, если быть точным. Он зажмурился, не в силах взглянуть на оскаленную морду существа, которое однажды чуть было не отправило его на тот свет. Эти клыки… эти глаза… когти…

И в этот миг знакомым прикосновением на плечо легла невидимая рука Кристобаля Крейна – тяжелая, горячая. Так уже бывало раньше, но сейчас Кузнечику показалось, что капитан на самом деле стоит за спиной и шепчет еле слышно: «Не бойся!» Он попытался расслабиться, успокоиться – и совсем скоро почувствовал, как страх перед пардусом сгорает в пламени, которое зажег Феникс. «Твой страх – мой страх», – сказал Крейн, и это не было игрой воображения.

– Не бойтесь! – воскликнула девушка, поворачиваясь к неожиданным гостям. – Она не причинит вам вреда!

Взгляд незнакомки по-прежнему был пустым и холодным, а ещё что-то неестественное почудилось юнге в её осанке – уж очень прямо девушка держала спину. Белая кошка подтвердила слова хозяйки мурлыканьем и не двинулась с места; она сидела и смотрела на Эсме и Кузнечика так, как не может смотреть ни одно животное, пусть даже очень сообразительное.

– Вы пришли проводить Лайона в последний путь, – печально сказала девушка. – Хорошо, что сегодня рядом с ним будет ещё кто-то, кроме нас… да, Эстрелла?

– Конечно, – ответила пожилая целительница. – Он этому тоже рад, я чувствую. Сама Эльга привела вас, госпожа! Но сейчас давайте помолчим. Осталось уже немного…

Она встала у изголовья кровати, а Эсме присела на единственный табурет, имевшийся в комнате. Кузнечик оказался не у дел и почувствовал себя очень неуютно, если вообще можно было чувствовать себя хорошо рядом с ложем умирающего целителя. Он отошел к окну и, прислонившись щекой к холодному стеклу, принялся размышлять.

Эсме говорила, что каждый целитель волей-неволей черпает силу из того же источника, который питает его собственное тело, сокращая тем самым отпущенный Заступницей срок пребывания на земле. «Зелья помогают отдалить конец, – сказала она как-то раз, не вынеся бесконечных расспросов юнги. – Собственно, без них ни один слуга Эльги не дожил бы и до тридцати. Но, как бы там ни было, мы растрачиваем свою жизнь на то, чтобы спасать чужие жизни…» Он всё это знал, но как-то не задумывался раньше о том, чем всё заканчивается.

«Выходит, они не просто умирают от старости?»

Белая кошка шумно вздохнула и положила голову на подушку; длинные усы защекотали лицо Лайона и он… улыбнулся. Обескровленные губы лишь чуть-чуть дрогнули, но всё-таки это совершенно точно была улыбка, и её заметили все.

Так, с улыбкой на устах, целитель и умер.

… – Нет, я вовсе не была его пациенткой, – сказала Эсме. Они покинули комнату, в которой служанка Лайона, с трудом сдерживая слезы, начала готовить тело своего хозяина к погребению, и спустились на первый этаж, в гостиную. – Я вообще впервые в этом городе.

Эстрелла и белая кошка смотрели на неё, не говоря ни слова; хозяйка кошки выглядела безучастной, словно разговор её вовсе не интересовал.

– Я искала целителя, который мог бы ответить на один непростой вопрос, – прибавила Эсме. – Вопрос… э-э… весьма деликатного свойства.

Против всех ожиданий Кузнечика, целительница Эстрелла промолчала, а вместо неё заговорила черноглазая девушка, чей странный взгляд всё ещё пугал юнгу.

– Лайон смог бы ответить на любой вопрос, – проговорила она с грустью. – Он был знатоком своего дела и не боялся трудностей. Вы прибыли в Эверру совсем недавно? Я догадалась, потому что ни вы сама, ни ваш слуга меня не узнали… Я Марлин. Марлин Краффтер. И Лайон, мой друг, был единственным, кто попытался исцелить моё увечье. – Она помедлила. – Вероятно, это его и убило.

Кузнечик застыл с открытым ртом.

«Друг?!..»

– Он очень вас любил, – сказала Эсме; слова её несли боль. Неподвижное лицо Марлин Краффтер на мгновение исказилось, словно на волю едва не вырвались тщательно сдерживаемые рыдания, а потом дочь повелителя Эверры начала говорить.

История её была короткой и простой.

…Марлин Краффтер, которой лишь несколько дней назад исполнилось двадцать, была слепа от рождения. Скрыть это от окружающих не представлялось возможным, поэтому лорд Вейри и его супруга поступили иначе: они сразу же сообщили всем о своей беде и принялись искать целителя, который смог бы совершить чудо.

Таковых не нашлось.

Для всех небесных детей, и в первую очередь для собственных родственников, Марлин была кукушкой. Вслепую она не могла освоить тайны механической магии и потому оказалась обречена на бесцельную жизнь в одиночестве, без надежды даже на замужество из практических соображений: три её старшие сестры, здоровые и красивые, легко завоевывали сердца всех вероятных кавалеров, а первая дочь Вейри Краффтера, Аннабелла, уже вышла замуж за одного из весьма влиятельных членов семейства Фиренца. Когда шесть лет назад Марлин осознала, что ей суждено бродить в темноте, быть может, два-три столетия, лорду-искуснику пришлось звать во дворец целителя, чтобы тот зарастил её запястья, искромсанные тупым ножом.