Звезды и стрелы

Капитан Брэдли слушал Шеймуса в пол уха, наблюдая, как его отряд разбивает лагерь у ручья.

— Мы с толстяком старые знакомцы, — кивнул он. — Успели за эти годы прилично попить друг другу крови!

Ирландец поморщился.

— Капитан Брэдли был моим осведомителем у конфедератов. Деньги из меня тянул, что твоя пиявка, а пользы от него было с гулькин нос…

Техасец самодовольно осклабился.

— Ну, это как сказать, — тяжелая пятерня кавалериста звучно хлопнула толстяка по спине. — Ты покупал то, что у нас было на продажу, и никогда не интересовался, откуда товар.

Шеймус хитро ухмыльнулся.

— Не обольщайся, Брэдли, я прекрасно знал, что ты продаешь дезинформацию, поэтому и платил за нее гроши!

Мужчины обменялись кровожадными взглядами, а потом неожиданно рассмеялись, и принялись хлопать друг друга по спинам.

— Все это очень трогательно, Шеймус, но ты так и не ответил на мой вопрос, — мистер Конноли повысил голос, вновь привлекая к себе внимание. — Не забывай, если Джонни твой ответ придется не по душе, ты рискуешь проснуться завтра утром с перерезанной глоткой.

Ирландец перевел взгляд на меня и тут же помрачнел. Он сразу же понял, что без объяснений ему не обойтись.

— Брэдли сказал правду, Джонни, врать не стану, — пальцы толстяка осторожно сбросили застежки с кобур револьверов. — И что ты теперь будешь делать? Попытаешься прикончить старика Шеймуса, или дашь ему сказать пару слов в свое оправдание?

Расстояние между мной и ирландцем было довольно большое, а из оружия у меня был только нож.

— Всю эту операцию организовало Агентство, — Шеймус перевел взгляд на нахмурившегося мистера Конноли. — А я всего лишь простой исполнитель, которого прислали Фергюсону на помощь.

Рука мистера Конноли опустилась на рукоятку револьвера. Я знал, что если верзила решит начать стрельбу, у Шеймуса не останется никаких шансов.

— Не спеши, Даллан, выслушай меня до конца! — толстяк поспешно сделал шаг назад, и капитан Брэдли оказался на линии огня, заслоняя Шеймуса своей спиной.

— Ему позволь, и он опять заморочит всем голову, — вздохнул Сет Кипман, поглаживая лезвие томагавка, заткнутого за пояс. — Язык это самое страшное оружие, и владеет им пройдоха мастерски!

Техасец огляделся по сторонам, и ухмыльнулся, обнаружив, что стал для толстяка ирландца живым щитом.

— Ну, не стану вам мешать, господа, — сказал он, поднимая руки вверх и направляясь к ручью. — Если вы пристрелите этого мерзавца, слезы лить никто не станет…

Шеймус возмущенно хмыкнул, и независимо вскинул подбородок. Если он поначалу рассчитывал на поддержку техасцев, то теперь ему приходилось выкручиваться самому.

— Дослушайте до конца, друзья мои! Не делайте поспешных выводов! — толстяк осторожно расстегнул свой пояс, и уронил оружие на землю.

По толстым щекам, украшенным пламенеющими бакенбардами, побежали струйки пота.

— Вы все конечно знаете, — он заговорил, глядя себе под ноги. — Что за Бута, убийцу Линкольна, правительство объявило награду в сто тысяч долларов…

Толстяк медленно опустился на разложенную на земле попону и прислонился спиной к сложенным горкой седлам.

— Я две недели шел по следу убийцы до самого Порт-Рояла. Вместе с отрядом кавалерии из Нью-Йорка мы настигли заговорщиков в сотне миль к югу от Вашингтона, на уединенной ферме, хозяева которой укрывали беглых конфедератов.

Шеймус вытащил из кармана замусоленный огрызок сигары и принялся катать его между пальцев, роняя себе на колени табачные крошки.

— Бут не пожелал сдаться. Он, вместе со своим сообщником Хэрольдом, заперся в амбаре, в котором фермеры хранили тюки с табаком. Мы окружили хибару, обложили ее хворостом, и пригрозили, что подожжем развалюху, если заговорщики не выйдут по доброй воле.

Я присел на корточки, стараясь не пропустить ни слова. О событиях той ночи много всякого рассказывали, но мне даже не приходило в голову, что Шеймус мог быть непосредственным свидетелем и участником легендарной погони за убийцами.

— Хэрольд принялся ругаться с дружком, и вскоре вышел с поднятыми руками, — толстяк сунул сигару в рот, и отрешенно уставился себе под ноги. — Бут же сдаваться не захотел. Он все время проклинал нас, называя «кровавыми собаками» и «предателями отчизны». Безумец даже вызвал лейтенанта Догерти на поединок!

Шеймус невесело усмехнулся.

— Выждав еще пять минут мы подожгли амбар. Когда пламя разгорелось, я подкрался к хибаре сзади и через щель заглянул вовнутрь. Помещение быстро заполнилось дымом, но я все равно увидел Бута, ковыляющего на своих костылях к выходу. Выглядел он паршиво, кашлял и едва держался на ногах.

Ирландец ожесточенно жевал свою сигару, перекатывая окурок между зубов.

— Потом рявкнул выстрел, и Бут упал ничком. Револьверная пуля ударила его в затылок, отшвырнув на несколько футов от горящей стены. Выбив запертую дверь ногой, я первым ворвался в помещение и первым оказался рядом с заговорщиком. Бут все еще дышал, и шевелил губами, будто пытаясь что-то сказать. Я наклонился над умирающим и сумел разобрать его последние слова: «Скажите матери, что я умираю зазря!»

Воцарилась тишина. Все смотрели на коротышку-ирландца не в силах отвести глаз от его бледной покрытой крупными горошинами пота физиономии.

— Как вам наверно известно, в Бута стрелял сержант Корбетт. Пренеприятный малый, должен вам доложить. Не смотря на то, что он молился по двадцать раз на день, да еще и оскопил себя портняжными ножницами, дабы избегнуть искушений плоти, был он на редкость тщеславен. Он наверняка вбил себе в голову, что если прикончит убийцу Линкольна, то непременно станет народным героем!

Сет Кипман заерзал на попоне и откашлялся.

— Говорили, что Корбетт в прошлом был шляпником, и умом тронулся, надышавшись парами ртути…

Толстяк энергично закивал.

— Верно говорят, ублюдок был безумен как скунс! Ума не приложу, как он при всем при этом еще и выбился в сержанты. — Шеймус наконец бросил свой окурок, который порядком начал действовать мне на нервы, и вытянул ноги вперед, вспахивая шпорами землю.

— Награду за поимку заговорщиков я конечно не получил. Вместо этого, нас с Корбеттом арестовали, и несколько дней продержали взаперти на какой-то ферме, как мне потом объяснили, по личному приказу военного министра Стэнтона.