Звезды на крыльях (сборник)

Несмотря на низкую, опасную для полета облачность, вылетает на «эльфауге» командир 49-го авиаотряда Поляков с летнабом Короленко. Разведать колонны врага, бегущего от Чонгара, летит на «фармане» летчик Киричко с летнабом Добровым. Оба полета, давшие первые сведения об оторвавшемся от наших войск противнике, были благополучно выполнены. Комиссар, бережно положив разведдонесения в полевую сумку, повез их командарму.

Для дальнейшей работы авиагруппе приказали перелететь на Перекопский перешеек. Туда выехал комиссар Кожевников. Он повез с собой несколько мотористов и горючее. Уже на следующий день комиссар сообщил, что он готов к приему самолетов на аэродроме южнее Армянского Базара. При первом небольшом прояснении погоды все самолеты поднялись с Аскании-Нова и взяли курс на юг…

В эти дни на станции Копани был вручен орден Красного Знамени поправившемуся после пыток Якову Яковлевичу Гуляеву. Парадом личного состава командовал командир 6-го авиаотряда Николай Николаевич Васильченко. Это событие несколько утешило его, тосковавшего, пока ремонт «Ньюпора»-24 бис не был еще закончен.

С момента прибытия в Сокологорное до последних боевых полетов в Крыму было сделано немало. С мая по ноябрь группа действовала с нескольких аэродромов. Помимо 2-го истребительного авиационного дивизиона, в ее работе приняли участие 48, 16 и 49-й отряды. Краткий итог боевых действий авиагруппы на Крымском фронте таков: выполнено 732 боевых вылета, налетано 1133 часа, сброшено около 600 бомб и 44 пуда агитлитературы, израсходовано около 100 тысяч патронов. В боях с «черным бароном» активно участвовали 30 летчиков и [180] 6 летнабов. За особо выдающиеся подвиги Н. Н. Васильченко и Я. Я. Гуляев были дважды награждены орденами Красного Знамени. Кроме них, этим же орденом отмечены летчики Захаров, Маляренко, Иньшаков, Дудолев и Киш.

Красные летчики своей самоотверженной работой внесли немалый вклад в дело разгрома последнего оплота белогвардейщины.

Литературная запись М. Я. Котлярского [181]

Генерал-лейтенант авиации в отставке С. Н. Ромазанов. Годы и люди (воспоминания военных лет)

1. На Брянском фронте

Когда рассеялся дым от последнего выстрела на Халхын-Голе, я выехал в Москву, чтобы воспользоваться предоставленной мне возможностью пополнить свои знания, ознакомиться с новейшими достижениями военной науки и техники. Меня зачислили слушателем Высших курсов переподготовки политсостава, которые находились под Москвой. Однако уже в первые месяцы учебы мы, слушатели, как старые боевые солдаты, почувствовали в воздухе запах пороха и с тревожным напряжением тянулись по утрам к газетам. Поведение фашистской Германии настораживало, чувствовалось приближение войны.

Военные планы Гитлера подогревались пресловутой политикой «невмешательства», которую проводили правящие круги Америки, Англии и Франции. Уже тогда были ясны цели: США поощряли войну Японии с Китаем, толкали Германию на войну с Советским Союзом, ждали, чтобы все участники войны глубоко увязли в ее тине, истощили друг друга, ослабли и были бы безропотными исполнителями тех условий, которые империалисты США продиктовали бы им в удобный момент.

К весне 1941 года почти вся Западная, Центральная и Юго-Восточная Европа оказалась под пятой гитлеровского сапога. Фашистская свастика утвердилась на огромном пространстве: от мыса Нордкап на севере до острова [182] Крит на юге, от Бордо на западе до Варшавы на востоке. Зловещие тучи нависли над Советской страной.

И вот 22 июня гитлеровские полчища вероломно напали на нашу Родину. Началась Великая Отечественная война советского народа с фашистской Германией, война, которая потребовала от нас огромного напряжения сил и больших жертв.

Сразу же после объявления войны стало ясно, что мобилизация будет всеобщей, что о продолжении учебы не может быть и речи, да и вряд ли мы смогли бы усидеть, если бы даже нам позволили продолжать занятия. Так или иначе, но вскоре меня пригласил к себе начальник Главного политического управления Красной Армии и предложил отправиться в Брянск на должность комиссара Военно-воздушных сил фронта. Было ясно, что фронт формируется на коммуникациях, ведущих к Москве, и создание надежного заслона на дальних подступах к столице - весьма важная задача.

Очень скоро центром боев стали наиболее близкие и удобные пути на Москву. На этом главном направлении в тылу фронта к тому времени была создана глубоко эшелонированная оборона. Против наших войск здесь действовала самая крупная и весьма сильная группа вражеских армий «Центр». К осени ей удалось вклиниться в нашу оборону и занять ряд крупнейших промышленных городов и целых районов страны. Вторая и третья танковые группы врага прорвались к Смоленску и Ельне.

Части Красной Армии героически сдерживали превосходящего в живой силе и технике противника. Южнее и западнее Смоленска развернулось знаменитое сражение, продолжавшееся два месяца и вошедшее в историю Великой Отечественной войны под именем Смоленского [183] сражения. К этому периоду и относится формирование Брянского фронта.

Запомнилась картина, которую привелось увидеть на аэродроме в нескольких километрах от Брянска. На перехват фашистского разведчика с нашего аэродрома поднялись два истребителя МиГ-3. На взлете они столкнулись и взорвались в воздухе. Нетрудно понять, как плохо было организовано управление полетами, особенно взаимодействие между частями, которые базировались на аэродромах фронта. Эта трагическая картина как бы предупредила меня о важности тех дел, которые предстояли руководящим офицерам ВВС фронта. Мной овладело нетерпение. Хотелось быстрее приступить к работе.

В Брянске я представился генерал-майору авиации Ф. П. Полынину, командующему ВВС фронта, а затем немедленно выехал в части.

Выяснилось, что многие летчики пренебрежительно относятся к радиооборудованию самолетов и часто поднимаются в воздух без действующих радиостанций. Мне невольно вспомнился Халхын-Гол. Там в свое время командиры серьезно взялись за налаживание радиосвязи в полетах, и впоследствии летчики не раз были благодарны за то, что им привили любовь к радиосвязи. Но опыт боев на Халхын-Голе не успел еще распространиться на всю армию. Многие летчики не понимали всех тех преимуществ, которые несли с собой радиосредства. Пришлось много заниматься этим вопросом и в штабе и в частях.

Формирование штаба и соединений фронта шло очень быстро. Из тыла прибывали свежие резервы, многие части комплектовались из подразделений, уже участвовавших в тяжелых оборонительных боях. Летчики этих подразделений имели ценнейший боевой опыт. Из их рассказов необстрелянные бойцы узнавали о тактике врага, его повадках и хитростях. Это было началом развенчивания мифа о непобедимости гитлеровской армии.

…Близился к исходу третий месяц войны. Вместо того чтобы к сентябрю выйти к Волге, как планировали гитлеровские генералы, немецкие войска застряли под Ленинградом, на Перекопском перешейке, в районе нижнего течения Днепра и у Смоленска. Лопнули надежды фашистских стратегов и на непрочность советского строя. Первоначальные успехи противника не только не сломили [184] волю советских людей к сопротивлению, но породили ненависть всего народа к иноземным захватчикам, еще теснее сплотили наш народ вокруг Коммунистической партии и Советского правительства. Страна превращалась в единый боевой лагерь.

Формирование войсковых соединений Брянского фронта происходило в боевой обстановке. Ни на минуту не прекращались военные действия авиационных подразделений. С каждым днем они становились организованнее, а следовательно, и сильнее.

Большую помощь командованию фронта оказывала разведывательная авиация. Уже в то время командиры и партийные организации добивались, чтобы каждый экипаж, отправляющийся на задание, каждый летчик-истребитель вели по маршруту и в районе действия разведку войск противника. Кроме того, ежедневно с наших аэродромов поднимались специально оборудованные самолеты-разведчики. Такая постановка работы позволяла нам к концу дня собирать обширные и достоверные сведения обо всех изменениях, происходящих на фронте. Вопросами разведки в ВВС фронта руководил подполковник Ларин. Это был дисциплинированный и аккуратный офицер. Он собирал сведения разведки из всех авиаподразделений, систематизировал их и затем составлял ежедневно карту разведки. И не было, пожалуй, дня, чтобы эту карту не потребовал командующий фронтом генерал-полковник А. И. Еременко. Он ее очень ценил. Что же касается летчиков, непосредственно выполнявших воздушную разведку, то среди них сплошь и рядом были люди необыкновенного мужества и благородства. В первые месяцы войны мне как-то почти не приходилось бывать у разведчиков, и вот однажды я решил познакомиться с ими поближе. Это было на аэродроме [185] 24-го авиационного разведывательного полка, в районе Мценска. Беседовал я с командиром полка П. И. Мельниковым. Он особенно восхищался лейтенантом Леонтьевым, называл его храбрецом, следопытом и так далее, а затем пригласил В. А. Леонтьева на беседу. Через минуту к нам вошел невзрачный на вид лейтенанта, одетый, как и положено по форме, но с некоторой небрежностью. Разочарованный его внешностью, я в первую минуту подумал, что командир полка преувеличивает достоинства разведчика. В то же время, увидев на его груди орден Красного Знамени, подумал: «Война только началась, а он уже имеет такую высокую награду».

–  За что орден получили?
– спросил я лейтенанта.

–  За финскую войну, - ответил он, улыбаясь.

Заговорил командир полка:

–  Отменный разведчик он у нас, любое задание ему по плечу.

Лейтенант смутился.

–  Напрасно хвалите, товарищ майор, не стою я похвалы. Вот Лабин или Ус - это разведчики!

И стал рассказывать о боевых действиях своих товарищей. Судя по его рассказам, они были действительно замечательными разведчиками. Однако мне хотелось узнать подробнее о Леонтьеве.