Фэнтези

Арина прорыдала еще несколько часов, делая лишь короткие перерывы и вновь начиная захлебываться в дикой истерике. Она уже давно вышла из душа и теперь лежала на диване, свернувшись клубком. Ее не покидала навязчивая мысль: –Хорошо бы вот так взять и умереть, чтобы не чувствовать больше этой боли, подобно взбешенной волчице рвущей сердце на куски. Но смерть не торопилась приходить к Арине. Вместо нее пришло утро. Серое, хмурое, стылое апрельское утро. Будильник на ее телефоне, выставленный срабатывать…

* * * Глава 1 – Рикард должен носить тебя на руках, Никки, – рассмеялась Уна, наблюдая, как я укладываю в бумажную коробку мясные рулеты. Идея угостить его обедом пришла спонтанно, во время обычного чаепития с Уной. Папа часто говорил, что у законников обед состоит из допроса и кусочка чистосердечного признания. Поэтому мысль принести Рикарду что-то домашнее и вкусное показалась отличной. Уна поддержала – а что еще надо? Я любила готовить, особенно любила готовить для кого-то. Для…

Сколько себя помню, я всегда ненавидела «Юморину», проходившую в нашем городе ежегодно с первого по седьмое апреля. Целую неделю невозможно выспаться. Да что там выспаться – уснуть невозможно! И при этом никто и не думает отменять начало рабочего дня ровно в девять. Зато городские власти довольны. Приток туристов со всей страны колоссальный. Гостиницы полны, рестораны лопатой гребут прибыль, заезжие циркачи из шапито изгаляются как могут, завлекая праздный народ на свои представления. Денежки рекой…

У белокурого и сероглазого тана Сабира было все: самый крупный в стране танаар, расположенный в сердце, кажется, бескрайнего севера; укрепленный чертог, военная академия для обучения офицеров, великолепная личная гвардия, преданные люди, верные братья-ахтанаты, хорошие отношения с соседями, сорокатысячное войско, добродетельная жена и даже любимый сын. Одного не было у него – законного наследника, ибо десятилетнего Руссу, в котором Сабир души не чаял, родила дочь каменщика Рут. Богиня-Мать и Отец-Владыка-Вод…

– Ты еще скажи, что и в туалет хочешь, – улыбнулась брюнетка. – Очень скоро возникнет и это неизбежное обстоятельство. А если мы проторчим тут еще полчаса, то мне будет обеспечено переохлаждение, и я начну хотеть в туалет еще чаще! – возмутилась в ответ Леля – ведь именно так ее назвала брюнетка. На миг ее подруга улыбнулась, и сразу стало видно за ее страшно-ведьмовским гримом, что девушка ну очень симпатичная, если, конечно, смыть с нее излишки косметики и снять этот дурацкий черный балахон.…

И вот теперь я отбываю в ссылку не куда-нибудь, а именно в Форкс – я обрекла себя на это с ужасом, потому что ненавидела Форкс всей душой. А Финикс любила – любила солнце и обжигающий зной, любила этот кипучий, привольно раскинувшийся город. – Белла, – уже перед посадкой в самолет сказала мама в тысячный и последний раз, – тебе не обязательно уезжать. Мы с мамой похожи, только у нее короткие волосы и морщинки от частого смеха. Я заглянула в ее по-детски широко распахнутые глаза, и на меня накатил…

Осторожно двигаясь вдоль стены, старалась не задеть дорогие полотна и напольные вазы. В коридоре на третьем этаже около лестницы я заметила двоих охранников. Дождавшись, пока они отвернутся, стрелой метнулась к двери в апартаменты лорда. Лишний раз убедилась в том, что в охрану мистера Блэкстона затесался предатель. Иначе как объяснить, что на хозяйском этаже не видно ни одного сторожа? В центральной комнате, судя по схеме, двери по правой стороне вели в личный кабинет и гардеробную лорда, а дверь…

Брошюры издавались на грубой бумаге и содержали восемь страниц с текстом, напечатанным в две колонки. На обложке обычно изображалась какая-нибудь гравюра или зловещий образ. Довольно часто иллюстрацией служила сцена из следующей, готовившейся к печати брошюры – что возбуждало интерес и аппетиты читателей. Постепенно, рисунки вообще потеряли свою связь с историей, поскольку издатель без зазрения совести использовал любые старинные гравюры, которые только мог найти. Еженедельные брошюры оканчивались…

Тихо и одиноко шел он по этому прекрасному деревенскому пространству, изучая это красочное очарование гор и долины, которая простиралась между его домом и поместьем Баннервортов. Он, было ясно, намеревался достичь этого места самым коротким, их всех возможных, маршрутом, и в темноте той ночи, потому что луна еще не вышла, было видно, что он не был знаком с запутанностью этой местности, и что он вообще способен пройти неотклоняясь этот путь, который он выбрал. Он часто тихо бормотал себе под нос…

Впрочем, он всё равно не собирался причинять никому беспокойства. – Воды, – из горла Малика вырвался хрип. – Воды… Сторожка, слепленная из нескольких небольших камней и скреплённая цементом, напоминала осиное гнездо. Поблизости не было другого строительного материала, поэтому шкура, что десятилетие за десятилетием сходила с мёртвой змеи, не должна была пропасть зря. Каждая её чешуйка шла в дело. К стене прислонено несколько копий разной степени сохранности, рядом, на валуне для сидения, миска…

Кажется, это никогда не прекратится! Наш дом был огромным, и, наверное, его логичнее было бы назвать замком. Он стоял среди великолепных многовековых деревьев, и ветви с листьями покрывали всю крышу дома, словно обнимая. Два этажа, с высокими потолками, красивыми балконами, два крыла, и даже зал для торжеств имеется. Жаль, приемов в нем практически не бывает. И тут снова виновата я. Положение в обществе обязывает отца устраивать приемы, а мешает «проклятая» дочь, которую общество не позволяет…

– Тебя что, бешеная муха укусила? Арлюха, успокойся! – заржал Викс и потащил меня за талию в салон. – Что там такое важное забыла? Ты на ходу собралась прыгать? Кто остановит на подъезде к границе? Усмири свои кости и сядь! – он дёрнул меня за плечо и вгляделся в лицо. – Говори уже. Что губы жуёшь? – Дневничок мой, – бросила я, вырываясь. – Нужен он мне. Очень нужен. Парень потёр переносицу и уселся поудобней. – Очень важный? Мать не передаст почтовой телегой? Или воздушной почтой, наконец?…

Пернатый обернулся и, вальяжно расправив крылья, сорвался с карниза. Напоследок обронил обиженное «урр». Парило. К обеду стало непривычно жарко для Центрального. Подойдя к окну, чтобы глотнуть свежего воздуха, Анна вытерла пальцем испарину над губой и улыбнулась теплому потоку воздуха скользящему по щекам. Знакомый голубь сидел на проводах и чистил перья. Вдруг вверху что-то щелкнуло, и птица камнем полетела вниз, угодив в куст жасмина. Ветки закачались, будто на пружине, и внезапно остановились,…

Волчонок затоптался на месте, бросая взгляды на соседнюю аллею. Ага, наш хвостатый обормот, кажется, нашел более интересную компанию. Хм, вкус у мальчика есть, «интересная компания» обладала тёмными длинными волосами, уложенными в изысканную прическу, отличной невысокой фигуркой. Парни, хохотнув, похлопали одобряюще по плечу довольного волчонка. Сами, переглянувшись, махнули нам на прощание, разобнимавшись и расцеловавшись «на всякий случай, вдруг не увидимся до отъезда» – исчезли. Ну, дело молодое,…

Так и выходит. – Тебя где носило? – накидывается на нее высокий коренастый мужчина, которого ей приказано звать отцом. – Мать, может, помирает, а эта знай себе играется! Сердце-то у тебя есть? От него пахнет сладким вином, кислым потом, грохочущим, как железо, мужским волнением и злостью. – Матушка не больна, а только рожает, – отвечает запыхавшаяся девочка рассудительным тоном, словно разговаривает с кем-то младше себя. – «Только»! – передразнивает мужчина. Его можно было бы счесть красивым,…

– Долгие годы тренировок… – Кенди-Ненси потрепала белокурые волосы подружки. – Учись и делай как я. Ну!.. Теперь рассказывай, что у тебя за срочные новости. Пельмешка потянула подругу за руку к песочнице, где чуть поодаль стояли качели: – Побежали! Девочки опрометью кинулись к ней. Пельмешка впопыхах вскочила на лавку и крикнула: – Я первая! Кенди-Ненси раскачивала качели, а Пельмешка начала свой рассказ: – Вчера к папе приходил друг – профессор. Они долго разговаривали о его путешествии…

Не было никаких высоких заборов или ограждений. Странно, что папарацци не могут сфотографировать ничего. Когда машина подъехала и остановилась, дверь открыл мужчина и помог ей выбраться. Довольно приятной наружности, в светлых брюках и летней белой рубашке по моде этого лета. Она почему-то приняла его за главного, но потом довольно быстро выяснилось, что это что-то вроде дворецкого по имени Владимир Антонович. Он попросил ее самой пройти в дом. А с ее багажом он справится сам. Она поднялась по ступенькам…

Медлить нельзя! Обезумевший Дичко или занесет княжича в несусветную даль в незнакомой земле, что само по себе плохо, – неизвестно, что таится за теми лиловыми скалами, – или, что вернее всего, Добромил не удержится в седле. Второе хуже. Покалечится княжич. Хоть Добромил и обучен падать со скачущей лошади, но сейчас проделать это будет трудно. Дичко слишком уж резво несется. Быстро и рвано. Сложно выбрать миг, когда можно скользнуть на землю. Вон, как зад вздергивает. И ведь не догнать! Да и откуда?…

– Можно по почте, можно под дверь сунуть, в карман, оставить на столе… Как только их не распространяют! – Вот бы нам чаще доносили… Питерс криво усмехнулся. – Странно, что нам вообще стучат. Капюшоны рассылаются не случайно, и адресаты выбираются не наобум. – Каков же принцип? – Этим людям есть что скрывать. Зачем еще капюшоны? – А как насчет стукачей? – Эти боятся надевать капюшоны и сдают их нам, чтобы избежать подозрений. Росс угрюмо задумался. – Да, пожалуй, что так. – Невиновному…

К Севе тут же вернулась привычная уверенность, когда остальные парни (или молодые люди), каждый по-своему, но все с оттенком недовольства, взглянули на него. Нарочитое внимание Анисьи вернуло его на позицию любимца девушек, отчего его странные глаза стали еще чернее и туманнее, а улыбка – самодовольно-насмешливой. – Ах, Анисья! Анисья! – Издалека доносились возгласы колдуний, в том числе и Стаси Романовой, с которой Митя в последний раз виделся на Русальем круге. – Нет, только не говори, что твое…