Иронические детективы

Пока француз шел к столику, я успела заметить, что рост у него небольшой – чуть ниже среднего, а ноги под облегающими белыми джинсами слегка кривоваты. Пьеру явно не помешало бы носить брюки пошире. Расстегнутая на груди светло-голубая рубашка открывала густую поросль жестких черных волос. Именно таким я себе его и представляла. Мысленно я поаплодировала собственной проницательности. Теперь я знала, с кого Аглая Глушко-Бриали писала главного героя своих книг – частного детектива Артема Гаврилова,…

— И все-то вы в трудах, Афанасия Сергеевна, аки пчела. Все уж разошлись давно… — Работа такая, Василич, ничего не поделаешь. — Таким молодым красивым девушкам, как вы, работать вообще грешно. Вам бы в вечернем платье да в шикарный ресторан — отдыхать в окружении каких-нибудь нефтяных магнатов. — Не выйдет, Василич, от магнатов нефтью воняет, а у меня на этот запах аллергия — судороги начинаются. На улице к вечеру подморозило. На трамвайной остановке топтались несколько человек, вытягивая…

Там дожидается меня, Дениса Денисовича Веркутина, еще незнакомый шеф – Николай Алексеевич… нет, Алексей Николаевич… Генерал с маршальскими полномочиями. Главное – не выколупываться и не выпендриваться. В пустом коридоре, без декоративных излишеств и пока еще без мемориального стенда посмертно награжденных, я чувствовал себя, как бегущий кабан в разгар олимпийского ристалища. Глава 2 Инфернальное прощупывание Приглушенное чихание шефа нивелировало мой каблучный выпендреж – зря старался предстать…

Спокойную работу в комитете ветеранов мне пришлось оставить — дорога из Ждановки, где мы теперь обитали, до места работы занимала около двух часов. Деловая Катерина торжественно произвела меня в домохозяйки, а заодно и в странную должность «ответственной за все». Сама же она продолжала заниматься продажей детской одежды, только теперь в более крупном масштабе. Катька всерьез грозилась выйти на международный уровень и даже сделала уже кое-какие шаги в этом направлении. — Ты чего грустишь, Саня?…

До самой Млавы я вспоминала, что же забыла взять. Ага, ночную рубашку. Одолжить ночнушку у Элеоноры не выйдет, она ниже и худее меня, да и вообще предпочитает пижамы. А я их никогда не любила. Еще забыла пояс от халата, который одновременно служил для подвязывания волос во время водных процедур. Пояс — это, конечно, не халат, ну да ладно, может, у Элеоноры найдется обрывок бечевки. Что еще... Ну конечно, причиндалы для головы — шампунь, бальзам, бигуди... И фен. А на что мне фен без бигуди?…

— Нет, не знаком. Это и есть Стрельцов? — Откуда вы взяли? Вы же уверяете, что он вам не знаком. Теперь уже мне пришла пора тяжело вздыхать. — Вы не поверите, уважаемый майор, но женщины тоже умеют рассуждать логически. — Меня зовут Валерий Иванович. Действительно, я забыл, что вы математик. Значит, ни фамилия, ни внешность этого человека ничего вам не говорят? — Абсолютно, — подтвердила я, решив не оспаривать сомнительного утверждения, что среди женщин логически…

   Конечно, жить с алкоголиком, пусть и с тихим, то еще удовольствие. Но Аленина мама была согласна и на это. Потому что у всех есть мечта. А мечта Алениной мамы заключалась в том, чтобы остаться в их трехкомнатной квартире в центре города полноправной хозяйкой.    – Представляешь, сколько может стоить сейчас наша квартира! – возбужденно блестя глазами, не раз говорила Алене мать. – Это же безумные деньги! Можешь мне поверить! Безумные! И Надька – сестра нашего Гриши – отлично это понимает. Так…

– Да? Что-то впервые слышу о такой, – усомнился отец Людочки. – Так я и говорю, уникальная порода. Да если хочешь знать, этих собак в мире всего пять особей и осталось. Список всемирного наследия ЮНЕСКО! Слышал о таком? – Ну слышал. А при чем тут осетинские овчарки? – Так они в него внесены, блин! Всемирное наследие человечества! Не абы что продаю! – Папочка, купим Шарика! – Ты уверена, дочка? Мужчина явно продолжал колебаться. Но девочка твердо стояла на своем. Она запрыгала от волнения…

– Христом богом прошу, народ, держи ирода! – в очередной раз возопил бородатый в рясе и вытянул руки вперед, как голодающий крестьянин на знаменитом плакате времен Гражданской войны. Тот, что в темных очках, опять наддал, но тут на его пути встал знакомый уже нам молодой человек. – Гражданин, остановитесь! – властным голосом произнес он. – Объясните, что происходит? – Тебе, что ли, объяснять? – с неожиданной злостью бросил лысый в очках. – Развелось вас тут! Он попытался проскочить мимо молодого…

Впрочем, так высоко Анжелика никогда не рвалась. Понимала: на вершине хоть и престижно, но жутко одиноко и холодно. Добравшихся до таких высот, увы, немного, считаные единицы. Придется ей вариться в собственном соку, изо дня в день видеть одни и те же лица. Места на вершине мало, да и удержаться там трудно. А настоящая жизнь – она кипит там, у подножия Олимпа и на благословенных подступах к нему. Поэтому еще в старших классах школы Анжелика поставила себе несколько целей и, перешагнув двадцатипятилетний…

Бонни радостно взвизгнул и тоже скатился с кровати, представ передо мной во всей своей красе. Бонни – бордоский дог красивого песочного цвета. Бордоские доги вообще очень крупные собаки, но Бонни вымахал великаном даже для своей породы. Его с трудом приняли на собачью выставку. Так, по крайней мере, говорил его прежний хозяин, Борис Алексеевич Ланский. Именно от него я несколько месяцев назад унаследовала Бонни. Борису и его жене Нелли нужно было срочно уехать за границу, и они наняли меня,…

– Да! Потому что ты чуть не купил черный унитаз. Черный! Это же конец света! – А потому, что в наш санузел пойдет только черный унитаз! По цветовой гамме! – Убиться об стену! – выпучила глаза Сашка. – Да у тебя там кругом только белая плитка! И как туда может подойти только черный унитаз?! Туда нужно такой… серебристый! – Понимаю, как могильная оградка! – хмыкнул Ефим. – И где ты видела серебристые унитазы? – Надо поискать… не торопясь. – Да я, пока ты не торопясь собираешься искать, никак…

Говорят : г***но не тонет. Правильно говорят. Мы, такие, как мы, моральные инвалиды, выживают лишь благодаря этому принципу. Живут, процветают и отравляют другим жизнь. Иногда лучше вовремя умирать. Интересно, какой ты стала. Страшно даже представить. Сложно подсчитать, сколько мужчин прошло через твою кровать. Но это твое личное дело. Никого оно не должно волновать. Ведь оно даже тебя не волнует. Ты привыкла пользоваться людьми и беззастенчиво врать. Говорят, это свойственно стервам. Ты послушно…

Вернулись они в город поздно вечером. На определителе забытого Аспининым мобильного телефона было два непринятых вызова с неопределимыми номерами. Рано утром Андрей решил налегке проветриться по старому городу: вещи дожидались в камере хранения на вокзале. Миновал Георгенбау, надстройку северных городских ворот, и, оставив слева Хофкирхе, придворную католическую церковь, повернул с Дворцовой площади на улицу Августа. Подсобные рабочие в униформе неторопливо начинали свои хлопоты. Андрей…

— Всему свое время, дитя мое. Могу я спросить, от кого это ты убегал? От очередной своей жертвы? — Нет! Прошу вас, отпустите меня! Вы… вы не понимаете! Он хватится меня и пустится в погоню! Прошу вас, милорд! В глазах герцога мелькнуло любопытство. — И кто же этот загадочный "он", дитя мое? — Мой… мой брат. Прошу вас… Из переулка вынырнула огромная фигура. Увидев герцога, человек остановился. Мальчик задрожал всем телом и вцепился в рукав Эйвона. — А! — прорычал верзила. — Клянусь господом,…

И Василий Петрович сумел настоять на своем. Да и кто бы посмел ему всерьез возразить, если у себя в «Дубочках» он был единственным и полновластным хозяином?! Ему повиновались все, кроме разве что любимой жены и верной подруги – Алены. Та единственная могла и смела возражать мужу, правда, прибегала она к своей власти лишь в самых редких случаях. И уж по части воспроизводства крупного рогатого скота она вмешиваться в дела хозяина точно не собиралась. Кроме крупного рогатого скота, которого теперь…

Пока Роман смотрел на свою жену, из соседней комнаты раздался тонкий писк. Роман вздрогнул. Это проснулась вторая причина, заставившая его рано постареть. – Рома, посмотри, что с Михасиком. Что нужно ребенку? Роман поднялся с пола и поплелся в детскую, утешая себя при этом, что хотя бы повезло уже проснуться и не пришлось спросонок продирать глаза, а потом тащиться, пошатываясь, к Михасику. Жена, она ведь такая, нипочем не отстанет, пока своего не добьется. И не важно, что сама не спит и могла…

– Маша, я хочу развестись. Ты сама понимаешь, что так не может продолжаться, в конце концов, не только у нас болеют дети. Ты посмотри на себя, на кого ты стала похожа? И вообще я устал от этих бесконечных слез. – Он ждал ответа, но Маша тупо уставилась в угол и молчала. – Я буду помогать вам, конечно, по мере возможности и квартиру оставляю тебе….пока. – Поступай, как хочешь. – Ну и славно. Завтра же поедем в суд и подадим заявление. – Хорошо. Она плохо помнила бракоразводный процесс, все…

Во-вторых, оказалось, что Никита — козел. Другого слова я подобрать не могу, да и не хочу. На самом деле это не во-вторых, а во-первых, но неважно. Не дождется. В-третьих, вся наша веселая компания разъезжается на лето, кто куда. В-четвертых, на мое предложение найти себе на лето работу, чтобы поддержать семью в трудное время, Борька сказал: «Наработаешься еще. Это твои последние в жизни каникулы. Помни об этом и проведи их так, чтобы… ну, ты сама знаешь». И, наконец, в-пятых. Вообще-то…

– Знакомьтесь, Антон Бакланов, фотограф. – Фотохудожник-портретист! – поправил его тот. Он был еще молод, но уже лыс, как колено, и по количеству производимых его загорелой глянцевой головой солнечных зайцев мог поспорить с тромбоном неутомимого оркестра. – Как же, как же, наслышан. – Зямина улыбка сделалась откровенно кислой. – Мамаев заказал тебе фотопортрет своей красавицы жены. Говорят, за баснословный гонорар? – Достойный моего таланта, – а вот теперь Бакланов улыбался радостно. …