Исторические детективы

Недавно вместе с двоюродным братом Сашей Петрусенко Дмитрий побывал в военном лазарете. Дядя, немалый чин в полицейском департаменте, рассказал, что нынче в лазарете поправляется после ранения геройский парень, разведчик, их ровесник. И ребята навестили его, познакомились. Коля Кожевников оказался интереснейшим человеком, приветливым и простым. Дмитрий помнил, как перед войной одна американская газета учредила крупную премию тому, кто пешком обойдет весь свет, без копейки денег, зарабатывая лишь…

— Открывай ворота, служивый! — потребовал Николай. Часовой замялся: — Не могу, ваше сиятельство! У меня приказ: никого с наступлением темноты выпускать из Царского Села не велено. — А мое слово тебе, значит, не указ? — с обидой в голосе спросил юноша. Часовой только глаза опустил, в неудобное положение попал гвардеец. Вышедший из автомобиля Бестемьянов придвинулся к часовому и тихо, доверительно сказал ему: — Пропустил бы, тут, вишь, дело молодое, — он кивком указал на своего питомца, —…

Вызванные тотчас же казаки бросились в погоню и оцепили окрестную местность. Розыски велись всю ночь и весь следующий день. Результат их пока неизвестен. После покойного остались жена, сын и дочь-невеста, свадьба которой должна была состояться после возвращения отца. По получении печальной телеграммы супругу постиг нервный удар. В настоящее время она очень слаба и никого не принимает. Среди ювелиров г-н Жорж Делавинь слыл большим знатоком брильянтов и мастером редкой огранки». …

* * * – Я хочу поговорить с госпожой Барреда. – А как вас представить? – Я доктор Чиприани. – Одну минуту, доктор. Старик провел рукой по волосам и почувствовал, что его охватывает приступ клаустрофобии. Он глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, и пробежал взглядом по некоторым предметам – его неизменным спутникам в последние сорок лет. В его кабинете пахло кожей и трубочным табаком. На столе стояли две рамки с фотографиями: на одном снимке были запечатлены его родители,…

Товарищ (заместитель) министра, командир Отдельного корпуса жандармов Джунковский созвал совещание. Лучшие полицейские умы были приглашены в Петербург. Среди самых уважаемых гостей стал гений сыска — граф Соколов. И его вновь ожидали суровые, еще не виданные испытания. Бесплатное зрелище К десяти утра к министерству внутренних дел, противно и непривычно для обывателей фырча в морозном воздухе синим вонючим дымом, то и дело подъезжали лакированные автомобили. Разлетаясь по наезженной мостовой…

– Ваш арест был ошибкой, хотя и неизбежной для данной ситуации, – говорил он отрывисто. – Мы, новые лидеры России, будем еще ошибаться не раз. Главное, чтобы быстро учиться на своих ошибках и быстро их исправлять. – Некоторые ошибки непоправимы. Петрусенко сидел за своим рабочим столом, на привычном месте, курил трубку. Кин остановился перед ним, пожал плечами. – Бывает и так. А вы в своей сыскной работе никогда не ошибались? Викентий Павлович не ответил, чуть усмехнулся…

– Папочка, ты опять хочешь Никанора поймать? Князь вздрогнул от неожиданности, но тут же и успокоился, поняв, что это Наташа. Лицо его стало ласково. – Полуночничала, Наташенька? – улыбнулся он, с удовольствием наблюдая, как Наталья, подошедши к накрытому для завтрака столу, аккуратно наливает чай в золотистую фарфоровую чашку, как тонкая белая струйка сливок ныряет в ее середину и поднимает со дна молочный туман. Наташа… «Наталья-разбойница» – так обычно называл ее, посмеиваясь, отец… …

Ганин покраснел как мак и не знал, куда спрятаться от столь жестокой критики своего лучшего друга и, пожалуй, единственного человека, к чьим оценкам он прислушивался: все-таки пять лет совместного обучения изобразительному искусству — это не шутка. К тому же у Павла Расторгуева был безупречный художественный вкус — В самом деле, Ганин, ты ж всегда писал превосходные реалистические картины — твои «Будни студента» и «Ночной проспект», на мой взгляд, были просто великолепны! Смотри… — Тут Расторгуев,…

Наконец я догнала ее, вернее, она влетела прямо мне в объятия. Я схватила и крепко прижала ее к себе. Элисия попыталась оттолкнуть меня, но, хотя я уже немолода и худощава, я вовсе не слаба. Девчонка билась, голосила, размахивала руками, я пыталась успокоить ее, а собравшиеся на пир воины стояли и глазели на нас. В какой-то момент мое терпение лопнуло и я влепила Элисии пощечину, которая сразу же привела ее в чувство. И еще одну — говорят, что щека болит меньше, если для равновесия подставишь вторую.…

Натянутые над ареной широкие полотнища защищали публику от палящего июньского солнца. В центре возвышался искусственно созданный уголок тропического леса, откуда победителям предстояло выгонять зверей, а вокруг него лежало широкое песчаное кольцо, ожидавшее триумфального шествия победителей и крови побежденных. Тит Сервилий оживленно указывал своему другу Аврелию на разные сценические хитрости, с нетерпением предвкушая зрелище. Сенатор, напротив, смотрел на арену со смешанным чувством любопытства…

— Я слушаю, господин Ронге, — Зайдель изготовился записывать. — Нет, потерять такие планы могли только в России… — Ронге все никак не мог успокоиться. — Пудель доносил — эти укрепления, хотя они и стары, строились на совесть и в будущей войне тоже смогут надежно прикрыть Ригу от морского десанта. Как прикрыли во время достопамятной Крымской войны. — А что там на левом берегу? Ведь должны быть укрепления. — Там крепость Дюнамюнде, построенная бог весть когда. — И что, тоже потеряны планы?…

Если это так, значит, и у Шекспира можно обнаружить то, что родилось из реального случая и основано на собственных переживаниях. Относится это и к «откровениям в области человеческого сердца», что так поражало в английском драматурге, скажем, Добролюбова. Но, поражаясь и восхищаясь глубиной душевных переживаний героев Шекспира, мы, естественно, хотим узнать и о личной жизни драматурга, о его сердечных увлечениях. Ведь сказано в поэтическом трактате Буало: «Чтобы высказать любовь, необходимо ее пережить».…

– Давайте его сюда, – произнес граф, протянув руку. Кирилл Федорович сделал несколько поспешных шагов в глубину кабинета и протянул большой конверт из плотной зеленой бумаги, с открыткой внутри. Оказавшись на расстоянии вытянутой руки, он мог увидеть, что за последние дни Уваров слегка осунулся, а в густых бакенбардах даже различил несколько седых волос, – надо полагать, для скверного настроения были основательные причины. Прежде чем вытащить открытку, Уваров тщательно осмотрел конверт, как если…

Алексей Александрович не считал тему достойной обсуждения. Естественный ход вещей тем и хорош, что от него невозможно избавиться, хочешь не хочешь…. Желание человека здесь имеет столь же мало значения, как и в любом проявлении судьбы. Он неторопливо кивнул, чтобы Стива мог продолжить беззаботную болтовню. – Да, летит время! – повторил Стива, словно его об этом просили. – Как хорошо у вас теперь в семье: мир, покой и гармония. Серж счастлив в браке, ты пользуешься почетом и уважением, вполне заслуженными…чего…

Воск и внешний лоск, — если описать нашу "вечеринку" коротко. А если подробно? Вообще-то было скучновато… Я ждала полуночи, а когда та наступила, оказалось, что ничего сверхъестественного не произошло… Все равно, они — там, а я — здесь… Меж нами магический барьер — обычное музейное ограждение, провисающая веревка, а, кажется, будто ворота в иное измерение. И я шагнула "за"… Вы замечали? Во всех залах, где выставлены восковые фигуры, приглушен свет. Полумрак создает эффект меняющихся лиц. Мне…

…Пройдя шагов пятьдесят, они повернули назад. Багров и Ходяков шли прямо на Чичкова, а Веселов, самый здоровый, заходил сзади. Как показывают материалы следствия, именно он, вроде бы солидный человек, подобрался и, пока Чичков отбивался дубинкой от Багрова, пырнул его сзади складным ножом. Потом они в свалке задрали Чичкову на голову свитер и стали пинать. Багров сел ему на грудь, сдавил локтем горло. «Только не убивайте!» — прохрипел Чичков. «Ну уж х…», — выругался Багров и нанес пять ударов…

— Может быть, все не так печально, может, вам стоит дождаться высокого решения? — спросил я. — Я знаю лучше, чем кто-то еще, Исава, — горько ответил Накадзима. — На пороховых складах не хватает селитры, я сам считал мешки. Учетные записи неверны, я трижды проверил. И я отвечу за это. О растратах такого рода доносят в Ставку. Это серьезно ударит по всему нашему княжеству, и мою семью изгонят. А это нищета, Исава, ты же знаешь. Страшная нищета. Моя семья не выживет на улице. Я должен их защитить.…

Как это было просто и красиво, и какое удовольствие доставит мне исследовать все это! Я с интересом оглядывалась, пока глазам не стало больно от яркого солнечного света, и я не опустила их на доски пристани. Я заметила, как мимо провозили груз сухих шкур, чуть не зацепив мои юбки, и отошла. Через несколько мгновений мне снова пришлось посторониться и дать дорогу двум огромным усатым мужчинам, которые уносили с пристани овощи в длинных деревянных ящиках. Мои ноги начинали уставать. «Ведь наверняка…

Первый документ был аж восемнадцатого века! С трудом продираясь сквозь древний шрифт с завитушками и ятями, Мишель-Герхард фон Штольц прочел: «Божьей милостью, мы, Петр Первый, Император и Самодержец Всероссийский, сего дня одиннадцатого, месяца декабря 1719 года, повелеваем учредить при Камер-коллегии особую канцелярию, дабы восстановить надлежащий в хранении государству прилежащих вещей порядок, премного заботясь об их сохранности...» И было тех вещей — «государево яблоко, драгоценными каменьями…

Но для этого нужна свобода. И вот я держу флакон и рассматриваю его на просвет в лучах яркого римского солнца, льющегося в окна. Флакон из изумрудно-зеленого венецианского стекла сияет, словно драгоценный камень; порошок в нем тусклый, непрозрачный, голубовато-серый. «Кантерелла, — шепчу я. — Милая, милая кантерелла, спаси меня…» ОСЕНЬ 1488 ГОДА Глава 1 Я — Санча Арагонская, внебрачная дочь человека, который на год стал Альфонсо II, королем Неаполя. Как и Борджа, мое семейство явилось…