Исторические любовные романы

Он впервые увидел Валентину, когда той было шестнадцать. Он гостил в поместье ее отца в Чартаце под предлогом охоты, хотя на самом деле ему хотелось увидеть старшую дочь графа Прокова, все еще пребывавшую в девичестве. Александре-Марии исполнилось двадцать семь лет, и в те времена, когда девушки обычно выдавались замуж рано, она уже могла считаться старой девой. Теодор навел о ней справки, и его привлекло огромное состояние, унаследованное ею от первой жены графа, русской княгини. Больше он о ней…

– Дафна, ты не знаешь, где может быть Ли? – Н-нет, не знаю, – запинаясь, пропищала та. Анна закрыла за собой дверь: – Тэсс, прекрати. Ты напугала бедняжку до смерти. Добрая, милая Анна. – Если я перестану взмахивать хлыстом хоть изредка, того и гляди, что над нами одержат верх Ли Карролтон и ей подобные. – Кто-то произнес мое имя? – Молодая женщина появилась из-за ширмы, расписанной в японском стиле. Ли производила впечатление смелой девушки. Она была необыкновенно привлекательна, и ее по-детски…

Но стоило только вспомнить, как все остальные чувства, только что снедавшие ее, отлетели, как сухие осенние листья. Остался лишь страх. Тот самый страх, под гнетом которого она жила с того самого дня, как стала женой великого князя московского. * * * Удивительно – так сильно она не боялась даже в детстве, а уж детство ее никак нельзя было назвать безоблачным! Разве что до пяти лет, пока она жила с отцом – морейским деспотом [4] Фомою Палеологом и матерью. Родной брат византийского императора…

— А еще чего зришь? Меня? Государыню-царевну? Федора Леонтьевича? — Ни тебя, ни государыни-царевны не вижу, — после недолгого молчания признался Митька Силин. — Зрю великих государей, Ивана да Петра. У них на головах венцы, как и положено быть. А Федор Леонтьевич повеся голову стоит, и это значит, что ждет его кручина великая, а то и погибель. Сильвестр нахмурился. Венцы на головах великих государей Ивана да Петра неколебимы… Это плохо! Еще хуже — про кручину и погибель Федора Леонтьевича Шакловитого.…

Миша! Господи Боже Ты мой! Он же придет нынче, а она не одета еще, и волосы не прибраны! Маша с тревогой заглянула в зеркало. Так и есть, лицо припухло, глаза вроде как заплаканы. Она вздохнула и принялась приводить себя в порядок. Через полчаса в то же зеркало уже смотрелась милая улыбчивая барышня лет двадцати с темными каштановыми волосами. Ее нельзя было назвать идеалом красоты, но было нечто притягательное. Карие глаза, слегка вздернутый носик, чуть припухлая нижняя губа, милые ямочки на нежных…

Правильно сделала! Иначе этим страхом да чрезмерной почтительностью ее невестку-страдалицу вовсе уморили бы до смерти собравшиеся вокруг ее ложа медицинские светила да повитухи. Только и знали, что кланялись да бормотали: – Осмелюсь спросить, как себя чувствует ваше императорское высочество… А не соблаговолите ли потужиться, ваше императорское высочество… Между тем оное высочество уже готовилось испустить дух, вот до чего дошло дело. И кабы не решительность императрицы… С чувством исполненного…

Ботинок приподнялся, и серебряная шпора причудливой формы прочертила глубокий след на тыльной стороне его ладони. Разъярившись от боли и оскорбления, Тор вскочил… и услышал щелчок взведенного курка. Он заколебался. Стоит ли принимать всерьез действия этого дурака? Взгляду ледяных голубых глаз ответил жесткий взгляд глаз карих, словно высеченных из кремня. Да, это было серьезно. Он снова сел на место, уязвленный тем, что приходится подчиняться человеку вдвое ниже ростом, вооруженному «великим уравнителем…

– Слезы Божьи! – пробормотал себе под нос Люсьен. – Она стала еще прекраснее! И в самом деле, скромный венок на голове блондинки выглядел не хуже усыпанной алмазами диадемы и очень шел ей. По сравнению с толкавшимися на ярмарке грубоватыми крестьянскими женщинами светловолосая фея казалась драгоценной жемчужиной, выброшенной волнами на покрытый унылой серой галькой берег. Блондинка между тем вертелась перед зеркалом и вопросительно посматривала на свою темноволосую подружку. – Ну, что скажешь?…

– Ты уверен, что отправишься именно туда? – спросил Алек. – Моральное разложение и развратный образ жизни едва ли будут положительно оценены Всемогущим. Энтони беспечно махнул рукой и рассмеялся: – О, дорога на небеса мне обеспечена! От дьявола я уже откупился. Алек решил, что дьявол вряд ли захочет переманить Энтони к себе, поскольку от Уитфилда одни только неприятности. Тем не менее Алек любил его, хотя ни за что бы в этом не признался. Они отличались друг от друга, как день и ночь. Пока…

Несколько лет назад она, упав с пони, сломала ногу, и та неправильно срослась. Хромота была не слишком заметна, хотя втайне девочка страдала от нее. Леди Вудбридж встретила ее улыбкой и ласковым поцелуем, а отец проворчал: – Ты опоздала к молитве. Могла бы отложить на время свои прогулки. Не принято заставлять Бога ждать! – Да, папа, – смиренно сказала дочь и опустилась на колени между отцом и матерью в бледном кругу света, падающего сквозь отверстие в крыше шатра. Женщины, сопровождавшие леди…

Всего несколько минут назад Джанджи рассказал ей о мужчине, который должен сопровождать ее в пути. Это известие не очень-то ее обрадовало. Но она должна отправиться в Америку. Ни для кого не секрет, что одинокой женщине не место в Африке. А Финни осталась там совершенно одна. Отец недавно скончался от сыпного тифа. – Он будет ждать тебя во втором вагоне, – сказал слуга. – Звать его Мэтью Готорн. – Откуда ты знаешь? – спросила девушка на столь же беглом киконго. – Поверь мне, знаю. Мы только…

Лахлан откинулся на спинку тяжелого резного кресла, принадлежавшего некогда его отцу и отцу его отца. Он вырос на рассказах о подвигах Синклеров, в этой самой комнате его пичкали историей клана. Он был лэрдом – а в последнее время это положение играло все меньшую и меньшую роль в жизни клана. Но для его отца то был священный долг, и для всех Синклеров, что жили до него. И для него это тоже кое-что значило. Ответственность за выживание клана постоянным бременем лежала на его плечах. Его земля была…

Я покраснела от досады. Что она присматривается ко мне, эта толстая корова? Едва отвязавшись от консьержки и захлопнув дверь, я обеспокоенно взглянула на свои руки. Мне бы не хотелось, чтобы они меня выдавали. Здесь, в Сент-Антуанском квартале, аристократов не любили, но жилье здесь стоило дешево. Для того чтобы первое не помешало второму, я назвалась мадам Шантале – так когда-то звали одну из моих служанок, мою тезку. Было бы скверно, если бы кто-то догадался о моем настоящем имени. Мне…

Capa быстро пересекла двор и проскользнула в конюшню. Грумы и конюхи сидели в дальней комнате и, судя по доносившимся оттуда возбужденным и не совсем приличным возгласам, играли в карты. Стараясь не шуметь, Capa оседлала первую попавшуюся лошадь, надеясь на то, что ее похрапывание и тихое ржание не привлекут внимания игроков. Упрямое животное долго сопротивлялось. Наконец Саре удалось покинуть конюшню, и она галопом помчалась прочь, подальше от этого места. Куда? Неважно! Сейчас это волновало ее…

Дата под письмом – 13 сентября, подписано нотариусом Орвиллом Хоугом из Шайенна, Территория Вайоминг. С тяжелым вздохом Калеб сунул смятую бумажку обратно в карман. Целых пять месяцев искало его это письмо, прежде чем дошло до адресата. Долго сузившимися от яркого полуденного солнца глазами смотрел он вдаль. Мама умерла, ее больше нет. От одной этой мысли на сердце стало невыносимо тяжело, в мозгу всплыли воспоминания, от которых, казалось, он давно сумел навсегда избавиться. Красное Перышко,…

Увидев, что он повернулся к выходу, Алекс почувствовала, что ее одолевает любопытство. Черт возьми, кто он такой? И почему он так себя ведет, почему столь самоуверен? У незнакомца были светло-серые глаза и темно-каштановые волосы, явно нуждавшиеся в стрижке. Галстук отсутствовал, визитная карточка – тоже, хотя прекрасный покрой его костюма свидетельствовал о достатке. А его мягкий шотландский выговор почему-то заставил сердце Алекс забиться быстрее. Решив, что не следует опасаться этого человека…

В хозяйке дома и матери можно узнать Наталью Николаевну, которая через семь с лишним лет после гибели А.С.Пушкина вышла замуж за Петра Петровича Ланского (Петр Модестович Громов в романе). П.П Ланской вскоре после женитьбы на Н.Н.Пушкиной был произведен в генералы. Он командовал лейб-гвардии конным полком в Стрельне, где находился дом, в котором жила семья. Там же находился и Свято-Сергиев монастырь, который существует и поныне (одна половина здания — монастырь, другая — школа милиции). Видимо, дом…

Ее отец проводил в Старой усадьбе немало времени. Он спал и ел там, если в Доме не бывало гостей – к примеру, дяди Джеймса и тети Эммы; они, впрочем, всегда ограничивались ужином и никогда не оставались на ночь. Зато друзья отца не отказывались у него переночевать. Тогда отец много смеялся и вообще светился счастьем, зато мать даже не улыбалась. Сама Аннабелла вряд ли любила, когда у отца собиралась компания друзей, потому что в этих случаях он много пил и так гонял лошадей по вырубке, что они возвращались…

Тьфу, пропасть! Внезапно Томасу захотелось сесть рядом с ней и обнять ее… погладить ее прекрасные волосы и успокоить. Не в ее привычках было плакать. Мальчик вспомнил, как она его ругала за то, что он однажды разревелся. Томас налетел на голую статую с дурацким фиговым листком, потом у него на лбу выросла огромная шишка. Но она сказала, что он должен быть взрослым и не плакать. А затем отвесила оплеуху. Черт ее побери! Если бы она была мальчишкой, он бы дал ей сдачи. Но она не была мальчишкой.…

– Твой дед и я поссорились, – сказал он. – Это случилось много лет назад, еще до твоего рождения, только потому, что я не стал работать плотником. – А где эта плотницкая мастерская? – спросила Бет. – Она далеко отсюда? – Нет. Близко. На другом конце Хантлипа, у поворота на Мидденинг. Там стоит дом, который называется Коббс, и еще там целых десять акров земли. Это все осталось с тех пор, как Тьюки были фермерами. Твой дед превратил старую конюшню в рабочие помещения и постепенно, со временем организовал…