Классические детективы

— Вы находите мой гонорар высоким? — спросил Эркюль Пуаро. — Да. Ведь это, — изучающе посмотрел на него сэр Джозеф, — совсем несложное дело. — Я не собираюсь торговаться, — пожал плечами Пуаро. — Я эксперт, а за услуги эксперта вы должны платить. — Я знаю, что вы крупнейшая фигура в этой области, — откровенно признался сэр Джозеф. — Я наводил справки, и мне сообщили, что вы самый сведущий специалист в делах, где надо докопаться до самой сути. Вот почему я обратился к вам. И я не пожалею затрат.…

– Что-то случилось? – спросил он без особой, впрочем, заинтересованности в голосе. Мало того, что сбился с пути, так не дай Бог придется кого-то подвозить или торчать здесь, заглядывая во внутренности «остина» в попытке обнаружить неисправность. Девушка – он скорее догадался, чем увидел, что она очень молода – не сдвинулась с места. Так и осталась стоять возле задней дверцы «остина», засунув руки в карманы плаща. – Нет, ничего, – ответила она довольно низким голосом. Мистер Эмберли почувствовал…

В одно прекрасное утро он вошел в гостиную и принялся разбирать ноты на крышке фортепьяно. Леди Ванделер на другом конце комнаты оживленно беседовала со своим братом Чарли Пендрагоном, старообразным молодым человеком, сильно истощенным невоздержанной жизнью и на одну ногу хромым. Личный секретарь, на которого собеседники даже и не взглянули, невольно подслушал часть разговора. — Сегодня или никогда — говорила леди. — Раз и навсегда это должно быть сделано сегодня. — Сегодня, так сегодня, если…

Дама была немолода, но стройности и грациозности ее фигуры вкупе с живостью походки и манер могли позавидовать и более молодые представительницы ее пола. Она была хорошо и по моде одета в синее платье — скромное и в то же время элегантное. Приятное лицо ее омрачали забота, тревога и усталость, а кроме того, в ней все еще чувствовалась нерешительность. Она переводила взгляд с Холмса на меня и обратно, и мой друг двинулся ей навстречу. — Я Шерлок Холмс, миссис Форрестер, а это мой друг и коллега…

Он взмахнул рукой, заставив меня припомнить слова Холмса о том, что наш клиент «знает себе цену». Холмс между тем тихо сидел, прикрыв веки и вытянув перед собой длинные свои ноги. — Спасибо за добрые слова, мистер Стонтон, — любезно ответил он. — Однако вы, несомненно, согласитесь, что я должен узнать все детали, вплоть до самых мелких и, на первый взгляд, малозначащих. — Разумеется, сэр, разумеется… Так вот: сегодня утром Робинсон, моя горничная, постучала ко мне в семь часов, раньше обычного.…

Коренастый, в мундире Пятого Нортумберлендского стрелкового полка, с вечно неухоженной копной рыжих волос, из-за которой сослуживцы прозвали его Рыжим, майор Джеймс Макэндрю привлек бы к себе внимание где угодно. Пересекая большой обеденный зал, он был особенно заметен из-за похожей на лавровый венок повязки на голове. Подойдя, майор раскинул могучие руки и взревел: — Ба, неужели это ты, Ватсон? — Рыжий, дружище! — ответил я, поднимаясь и сжимая его большую пятерню. — Вот это сюрприз! А я и знать…

Скажу без ложной скромности, что по мастерству исполнения бокалы не знали себе равных: мой отец — искуснейший стеклодув — скрывает от других мастеров секрет своего опалового стекла, которое переливается прозрачной радугой. Разумеется, молодой чете оставалось лишь открыть бутылку игристого вина и выпить из этих стеклянных шедевров. Пузырьки шампанского плясали так весело, словно праздновали вместе с нами. Премьер-министр Депретис сказал: — Дамы и господа! Я пью из этих прелестных муранских бокалов…

— Значит, вы получили изрядное вознаграждение? — Пожалуй, да. Вполне достойное. — Неудивительно. — Да нет же, Холмс, вы ошибаетесь, к моим услугам обратились вовсе не из-за моей безупречной репутации, если таковая вообще у меня имеется. Да и этот слуга оказался в моем районе Лондона случайно, он приехал туда по какому-то другому поручению. Как я понимаю, он просто заметил мою табличку и позвонил мне в дверь. Холмс приподнялся на диване и оперся на локоть. Казалось, глаза его засветились более…

— Я в этом не сомневаюсь, миссис Хадсон. Тем не менее убийство некоего хозяина гостиницы омрачает само понятие отпуска. Вдобавок недавно умер принц Ульрих, и хотя мы были практически незнакомы, а обстоятельства его смерти вполне ясны, я чувствую себя обязанным уделить этому событию толику своего внимания. Для моей работы полезно иметь под рукой различные аналитические инструменты, что приводит нас к проблеме, которую я не способен решить, — если не в Хоув, миссис Хадсон, то куда? Мне и Ватсону необходимы…

— Нимало в этом не сомневаюсь, миссис Хадсон. Однако ж убийство человека, у которого ты гостил, некоторым образом неизбежно бросает тень на гостившего, и, хотя принц Ульрих мне не более чем знакомый, а обстоятельства его смерти более чем ясны, я чувствую, что обязан уделить этому делу определенную долю внимания. Для этого мне необходимо иметь под рукой весь мой аналитический инструментарий. Отсюда задача, разрешить которую я затрудняюсь: если не Хоув, миссис Хадсон, то что бы вы могли нам предложить?…

— Но ведь так и есть, Ватсон, — снова стал серьезным мой друг. — Такое и вправду под силу каждому, если он готов уделить должное время разработке и оттачиванию методов! Всякий раз, когда Холмс снисходил до того, чтобы посвятить восхищенного наблюдателя в свои дедуктивные рассуждения, итог был один: оказывалось, что его приемы «совершенно очевидны» и их может применять кто угодно, включая наблюдателя. — Конан Дойл говорит, что дружен с Гудини. — Холмс скривился. — Значит, он оскорбляет и унижает…

По своему внешнему виду дом Шерлока Холмса мало чем отличался от обычного холостяцкого обиталища, однако же сад, в котором располагалось это жилище, не мог не вызывать удивления. Со всех сторон дом окружали длинные, узкие деревянные комоды, которые при ближайшем рассмотрении оказались ульями. Стены их были испещрены сочащимися струйками бледного воска и более темных секреций, выделяемых пчелами, обитавшими в ульях. В воздухе стоял неумолчный гул, многоголосие под стать вавилонскому. Шагая по дорожке…

Трейл не переставая нервно потирал тыльную сторону правой руки. — Самое неприятное, что Селина… моя старшая сестра разговаривает с призраками. Я предполагал, что уловил его мысль быстрее, чем сугубо рациональный Холмс. — S'eance ? — спросил я. — Спиритические сеансы в темной комнате под звуки бубна, когда медиум якобы общается с мертвыми, вернее, с их нематериальными сущностями, и бормочет всякую чушь? Подобными глупостями занимаются некоторые мои пожилые пациентки. — Тогда я не буду утомлять…

— Но что вы можете сделать отсюда, Холмс? — Отсюда — ничего. — Он несколько минут размышлял, глядя на адрес внизу телеграммы. — Я должен незамедлительно ответить, — решил он. — Эту телеграмму отправили четыре дня назад, двенадцатого числа. — Что вы ей скажете? — Она умоляет меня о помощи, Ватсон. Как я могу отказать? — Следует понимать так, что вы намерены отправиться в Канаду? — спросил я растерянно. — Да, и буду чрезвычайно благодарен, если вы составите мне компанию. Неделю спустя…

— Вы меня знаете? — спросила она. — Мы с вами никогда раньше не встречались. — Судя по вуали, ваше лицо многим хорошо известно, к тому же я уловил исходящий от вас запах дубильной коры — верный признак того, что вы имеете отношение к цирковой арене. Нет-нет, в этом запахе нет ничего неприятного. Он навевает воспоминания о детстве. К тому же, мне кажется, к подошве вашего сапога пристал кусочек собственно коры. — Мои глаза невольно устремились на сапог гостьи (размер ее обуви почти не уступал моему)…

— Считайте меня девственно чистым! — Я уселся на банкетку, а дверь отворилась, и к нам вошел один из ярчайших представителей мужского населения Америки, какого мне когда-либо выпадала честь видеть. Шести футов ростом, широкие плечи и грудь, длинное лицо; темные глаза под благородными бровями светились умом, а коричневый костюм — сугубо американский, хотя и хорошего покроя — и перчатки из оленьей кожи давали понять, что к дарам благосклонной природы этот человек добавил материальное благополучие.…

Он полностью завладел моим вниманием, сердце почти перестало биться. Я понял: сейчас прозвучит рассказ. — Наверняка тебе известно, что некоторые дела Шерлока Холмса остались нераскрытыми и потому не были описаны. — Да-да, доктор, — утратив всякое самообладание, пробормотал я. — Вы о них иногда упоминали. Вроде той истории человека с зонтиком… Он поднял руку, останавливая меня. — Я не об этом, мой мальчик. Не то чтобы у меня просто не нашлось времени описать некоторые дела и я вставлял намеки…

— Тогда мне просто повезло. Сегодня я хотела бы уйти. У меня особое дело. А в это время чьи-то руки сновали над раковиной ванной комнаты, отделанной красивым кафелем. Тонкая струйка белого порошка посыпалась из пузырька в раковину. Рука повернула водопроводный кран, и белый порошок ушел в канализационную систему. Нужды в этом порошке больше не было. Он сослужил свою службу. В просторном доме царила атмосфера напряженного ожидания. Приезда хозяйки ждали несколько человек: Боринг Бриггс, зять Лоретты;…

Шкиперу доводилось узнать движущиеся волны дважды. Первый раз при перевозке строевого леса, но тогда их лишь задело неожиданное пробуждение моря, и вышло даже лучше, потому что пришли в порт на день раньше. Правда, страху натерпелись, но это ничего. А второй раз испугаться не успели. Шхуна перевернулась набок, и стала тонуть, погрузившись в море вначале наполовину, затем на три четверти, удержавшись на втором сноуборде, а первый под тяжестью корабля ушел вниз. До земли была верная неделя пути, но…

Все вокруг грохотало, снаряды рвались с оглушающим шумом, шрапнель свистела в воздухе, неся смерть людям, оказавшимся в этот предрассветный час посреди пустыни. Солдаты что-то кричали, пытались защитить себя, как могли, бежали и умирали. Одни мгновенно, почти не испытав мучений, другие медленно, лежа со смертельными ранами на окровавленном песке. Были такие, кто заживо сгорал в танках, если так случалось, что крышку люка вдруг заклинивало или же перебитые конечности уже не в силах были сделать последнего…