Криминальные детективы

Кормила она меня, прямо скажем, без разносолов и одевала без изысков. Но я своих претензий особо не выказывала. Потому что когда выказывала, то получала от воспитательницы кухонной тряпкой по голове, после чего долго опасалась раскрыть рот, уходя в свой богатый, как я была убеждена, внутренний мир. И вот, когда мне стукнуло семнадцать, эта женщина объявила, что деньги на мое воспитание и кормление ей более не переводят, собрала свои и частично мои вещички и была такова. И тут откуда ни возьмись…

– Охальник ты, это я вижу... – Женщина, похоже, поняла, что ее дурачат. – Парашют свой показывай! – Так я же про него и спрашиваю... – А я про билет твой спрашиваю. А то как бы с поезда выпрыгивать не пришлось, без парашюта! С юмором женщина, уважаю таких. И билет всегда готов предъявить. – Третье купе, двенадцатое место... Это было сказано таким тоном, как будто не билет предписывал, а проводница единолично решала, кому какое место занимать. И голос командный – как у взводного. Находись…

Он уже сейчас тонет. Но нельзя сдаваться, надо барахтаться... А на веки кто-то навесил маленькие гирьки – глаза закрываются, и нет уже сил оставаться на плаву... Сон навалился на него всей своей охмуряющей тяжестью, Демьян не смог справиться с ним – заснул. И тотчас же камера пришла в движение... Проснулся он уже на полу, сверху – куча мала. Чьи-то руки пытались стянуть с него штаны... Быть Демьяну в петушином углу. Но это еще не все. Со временем его переведут в другой угол – в морг при…

– Ты это о «Пропащем»? – О «Пропащем». Парень там попадает в автокатастрофу, а в себя приходит в больнице после черепной травмы. И он не помнит ничего о том, что было с ним раньше, ни имени своего не помнит, ничего вообще не помнит – ни что ростовщичеством занимался, ни что с гангстерами связан. И что катастрофа была не случайна, тоже не помнит. Я говорю этой заднице на студии, когда прочитал сценарий: «Вы это всерьез? Хотите сделать картину вокруг амнезии! Да ведь это вечный штамп у тех, кто придумать…

– Достаточно! – прервал его шериф. – Вам все понятно? – Да, сэр, понятно... – Очень хорошо! Сколько вам было, когда ввели "сухой закон"? – Сколько? – Лоуэлл поднял глаза к потолку. – Шесть лет... Мне, сэр, было всего шесть... – Та-а-а-к! – протянул шериф. – Сейчас вам, стало быть, семнадцать... Я прав? – Да, сэр, – улыбнулся Холбрук. – А вы машину водить умеете? – Да, сэр, я умею водить машину, – отчеканил Холбрук, окидывая шерифа внимательным взглядом. – Прекрасно! В таком…

– Как же, найдешь! – усмехнулся он. – Все равно позвонишь мне, когда твои друганы откажутся. Слушай, а этот, что в отеле, не тот ли это старикан, перед которым ты пресмыкался? Повисла пауза, затем голос сказал: – Забудь. Этого разговора не было. Видали? Чуть что – сразу в кусты! Панки, они все такие… – Я-то никогда не лизал ему задницу или какие другие места. – Так ты берешься? – Надо подумать, – произнес Черный Дрозд, глядя на потолочную «дорожную карту». Что ж, пора в путь – дорогу……

Гуров, как говорит его друг и подчиненный полковник Крячко Станислав, «уперся рогом». Уголовную среду прослушивали внимательнее, чем опытный врач прослушивает миллионера. Наконец Гурову удалось пробить агентурный подход в окружении налетчиков, и сыщик получил информацию, когда и где конкретно готовится очередное нападение. Орлов создал группу захвата, не разрешил Гурову участвовать в операции, сухо напомнив полковнику, что ему пятый десяток, хватать и стрелять должны молодые. Гуров рассердился,…

А деревья по берегам бодались ветками и кронами. А вода мурлыкала, целуя весла. И такая вокруг, не смотря на сосущий желудок голод и осаждающий кожу гнус, струилась, курилась и марилась лепота, что хоть песни сочиняй. Да нельзя было расслабляться. Сергей сразу смекнул, с какого это лешего Аристарх Батькович разоткровенничался. Типа, приглашает Серегу под крылышко, торжественно вручает мешок сахара и зовет в светлое будущее. Ой, не верил Аристарху Батьковичу рулевой Серега и имел к тому веские основания.…

– Пришел лейтенант Клэнси, мистер Чалмерс. – Клэнси? А… – Наступила секундная пауза. – Попросите его подождать. Мужчина в потертом серо-голубом костюме явственно расслышал эти слова. Он стал теребить шляпу в руках, но на худом лице его эмоции никак не отразились. Он повернулся к стоящему у стены диванчику для посетителей. Голос раздался вновь: – Миссис Грин! – Наступило молчание, словно невидимый обладатель голоса был в нерешительности. – Я вот что подумал: возможно, лучше с этим делом сразу покончить.…

Один звонок в санаторий – и дельце с плеч долой. Но именно вслед за звонком и посыпались неожиданности. Директора, как и следовало ожидать, на месте не было. А секретарша директора, которая, судя по ее амбициям, вершила все санаторские дела, отказалась дать необходимые сведения. «Приезжайте к нам сами, по телефону справок не даем! – отрезала она и, пока Траян приходил в себя, добавила: – Избави бог от любопытных, я вам не справочное бюро». В конце концов, после строгих увещеваний с его стороны,…

Им с Кравченко уже пора было взрослеть… Посетителей в баре было мало. Бар при гостинице «Англетер», «абсорбированной» «Асторией», располагал к могу, большим денежным тратам и неспешной беседе. От «Англетера» же остался только зыбкий миф о том, что там некогда свел счеты с жизнью Поэт с большой буквы. В стенах отеля этим, как и многим другим, явно гордились. Слава эта, по мнению Кати, была мрачной, но она завораживала сердце. Катя ловила себя на том, что она даже у себя в номере слишком уж пристально…

Я ведь боялся пули тогда, смертельно боялся. И там, в аэропорту Ле Бурже, когда очертя голову перепрыгнул через таможенный барьер, и потом все эти долгие годы моего невозвращенчества. Все это время, когда я ходил по улицам, сидел в кафе, работал у себя в мастерской, я всегда боялся пули. Отсюда, со своей родины. И я привык быть пунктуальным, ибо дорожил каждой минутой той моей сумасшедшей жизни. И даже когда я стал богат и знаменит, когда успокоился наконец, я не изменил этой своей привычке... И…

Теперь, после того как он представлял общую картину преступления, предстояло вновь взять показания у очевидцев и оставалось только уповать, что в предыдущий раз они подзабыли какие-то детали. Так бывает. Свидетель как будто бы выложился, рассказал все, вспомнил важные подробности, а потом, вернувшись домой, осознал, что не рассказал и десятую часть из того, что видел. Просто увиденная картина по истечении нескольких часов начинает приобретать все более отчетливые формы. Он начинает вспоминать важные…

Проверив скудное содержимое своего кармана, в котором была преимущественно мелочь, я направился в сторону вывески в предвкушении чашки горячего кофе и пачки сигарет. Кроме того, я надеялся переждать в тепле дождь. А вдруг там найдется кто-нибудь, кто согласится взять меня в свою машину. Однако переступив порог и увидев, что это за вертеп, я тут же понял, что нечего и мечтать о доброй душе, которая прихватила бы меня с собой. Если тут и остановится какой-нибудь автомобиль, его пассажиры, без сомнения,…

Или же, подумал я, виной всему солнце и пара порций мартини. Затем, пожав плечами, вернулся к теме нашего разговора. — Завтра опять в море? — спросил я человека из Огайо. Был тихий, удушливо-жаркий день в начале ноября. Место действия — Ки-Уэст [1] . Мы лежали на узкой песчаной полосе перед частным клубом купальщиков. Сюда мне дали пригласительный билет в мотеле, где я остановился. — Да нет, — ответил он, — жена хочет, чтобы мы переехали в Гавану. Завтра утром улетаем. А как вы? 1 Ки-Уэст…

Железные решетчатые ворота отворились легко. Пока Ромстед медленно шел по аллее между рядами могил, ему внезапно пришло в голову, что он не сможет опознать могилу, даже если найдет ее. Ведь на ней еще нет надгробия. Откуда ему взяться, если он, Ромстед, — единственный, кто мог бы заказать его, — восемь часов назад еще не знал о случившемся? Но, к его удивлению, надгробие было. По левую руку от него высился сырой холм свежей могилы — единственный, насколько можно было видеть вокруг. Приблизившись,…

Вечеринка близилась к концу; вилки совершали свой путь от блюд к тарелкам гораздо медленнее, чем вначале, отяжелевшие языки ворочались все труднее. — Ну, пора и на воздух, — произнес наконец Золотой, — надоел уже этот кондишен… До костей пробирает, как в январе на лесоповале. У выхода из ресторана уже стояла охрана авторитета: шестеро крупных парней весьма устрашающего вида — уши и носы переломаны, срослись грубо, кисти рук широкие, будто лопаты. Увидев выходящего хозяина, шестеро тут же окружили…

ПРОЛОГ Холодный осенний ветер с разбойничьим свистом врывался в ночные улицы, сметая с пустынных мостовых опавшие листья. Тонкий лунный серп, который долго барахтался в черной туче у самого горизонта, наконец выплыл на чистое место, вспоров полупрозрачную туманную вуаль над дальними лесами, и величаво поплыл к центру звездного купола, опрокинутого над городом. Тусклый свет немногочисленных уличных фонарей высвечивал щербатую брусчатку, черные провалы подъездов, мрачные коридоры переулков. …

Потом в трубке раздались гудки, и она, взглянув на свои мокрые ноги на мокром полу, вдруг осознала, что дрожит от холода и страха. И подумала: кто бы ни звонил, он повторил те же слова, что говорил Блондин. Она представила, как этот человек кивает, внимательно слушая, в дыму, среди стаканов какой-нибудь таверны, сидя за столом напротив Блондина, а тот покуривает косячок, как обычно, закинув ногу на ногу: остроносые ковбойские сапоги из змеиной кожи, шейный платок под воротом рубашки, летная куртка…

Особо напоминаю сотрудникам оперативных и следственных органов, а также другим специалистам по данной проблематике, что материалы книги ни в коей мере не могут и не должны быть использованы в качестве каких-либо источников для следствия и суда. АВТОР Глава 1 АДВОКАТ Москва, 1997 год, сентябрь Эта история деятельности самой кровавой в Москве группировки началась для меня с обычного телефонного звонка. В тот осенний день никаких особых событий не ожидалось. Но ранним утром в моей квартире…