Прочие Детективы

Точно в назначенное время пришел я в райком, не понимая, зачем так срочно понадобился. Осипов — заведующий орготделом райкома — только загадочно ухмыльнулся в ответ на мой вопрос и сказал, что мне на него ответит Сашка Грамп, секретарь райкома. Мы вместе прошли в кабинет Грампа, которого я, будучи членом райкома, хорошо знал. — Здорово, Лева, — сказал Грамп. — Садись. Серьезный разговор… Я сел против него, и он рассказал, что есть решение московского комитета комсомола о мобилизации группы…

Минеев оставил зимовку в отличном состоянии. При нем остров Врангеля был подлинно большевистским форпостом в далеких ледяных просторах. Еще труба парохода, увозившего Минеева, маячила на горизонте, а уж Семенчук, держа руку на открытой кобуре нагана, произнес свою первую декларацию: — Начальник теперь я. Имею полномочия. Вплоть до расстрела. Щадить не буду. Трудно описать все безобразия и преступления, которые творил Семенчук. Он сорвал охоту на моржей. Он не давал эскимосам катера и не разрешал…

– Но двадцать восемь лет – это уже не девочка. Чтобы не глядеть в серые глубоко запавшие глаза, Дука стал рассматривать густой и разноцветный – от черного до белого – волосяной покров на руках. – Допустим, ваша дочь решила уйти со своим избранником, и это не считается побегом. Двадцативосьмилетняя женщина вправе решать сама... Стасик затряс головой. – Она не женщина, она девочка и останется ею, даже если доживет до ста лет. Дука промолчал: не хотелось противоречить человеку, страдающему так…

За оградой послышался шум двигателя и в створе ворот показались два человека. Знакомые. Один держал в правой руке небольшую сумку, в которой звенело стекло, а левой придерживал товарища. Тот, которого держали, стал кричать и махать руками. Из сторожки вышел Федорыч. Он буркнул что-то на ходу, и, не обращая внимания на крикуна, они отправились к бумажному складу. Их не было очень долго. Пес даже успел уснуть. Даже снег перестал тонкой манкой сыпать с неба. Когда они появились, шатало уже всех.…

— Вы точно сможете мне помочь? — с надеждой спросила она. — Я приложу все усилия, чтобы это сделать, но вы толком не сказали, что именно у вас произошло. — Как? Я же все рассказала вам по телефону! Разве вы меня не слушали? — В ваших словах был сплошной сумбур. Я хотела бы услышать о том, что с вами приключилось, еще раз, с самого начала и по порядку, а главное — поменьше эмоций. — Хорошо, я повторю. У меня угнали «шестерку», прямо с платной автостоянки. Я пошла сегодня утром забирать машину,…

— Тогда… Последовала продолжительная пауза. Мне даже показалось, что женщина на другом конце провода всхлипнула. Ну начинается. — Тогда, — сказала я, — давайте с вами встретимся… ну, скажем, в полдень у памятника Чернышевскому. Знаете? — Это на площади? — Да-да. — Знаю, только… — Как вы меня узнаете? Я буду в джинсах и… — я подумала, что мне сегодня лучше надеть, — …и в белой маечке. — Хорошо, — пропищали на другом конце провода. — Отлично, — с оптимизмом попрощалась я, — до встречи.…

Костя уложил покупки в кейс. Одевшись, мы вышли на улицу. Погода сказочная, соответствующая настроению. Тишина — и снег валит огромными хлопьями. На душе безмятежность, по телу приятно разливается тепло от принятого и всосавшегося в кровь высокоградусного напитка, от изысканной пищи. Костин комфортабельный «Ягуар», припаркованный в десяти шагах от ресторана, уже изрядно припорошило снегом. Костя постучал в стекло. — Василий, спишь, что ли? — Да прикорнул немного, Константин Федорович, — сказал…

Я хотела возразить, что, мол, вот как раз и спец, но вспомнила, что никуда я без моих драгоценных «косточек» не гожусь. Выходит, что голос этот совершенно прав. — Пожалуй, я не смогу заработать себе на жизнь в этой местности, — уныло согласилась я. Но, по крайней мере, я могла позволить себе фантастические мечты. Поэтому сейчас я именно этим и решила заняться. Лежала на пляже, вперив взор в голубые небеса, и мечтала. Вот я выхожу замуж за нефтяного магната из… Откуда бы мне его выписать? Из Кувейта,…

Я поднялась и пошла пить кофе. * * * Фонд «Художники России», возглавляемый Благушиным, располагался совсем недалеко от моего дома — минут десять ходьбы. Я надела джинсы, накинула джинсовую куртку и вышла из дома. Снег уже начинал таять. Выглянуло солнце, и мне показалось, что сейчас не поздняя осень, а самая настоящая весна. Хорошо. Я даже пошла помедленнее. У здания фонда стоял благушинский «Мерседес». Я посмотрела на часы: молодец мужик, целыми днями руководит. Настоящий делец. Поднялась…

Конечно, моя работа неплохо оплачивается. Точнее, я сама назначаю цену за свои услуги, на что чаще всего клиенты с ходу соглашаются. Ведь ко мне обращаются люди, которые уже не верят в помощь правоохранительных органов, или те, кто не хочет, чтоб в их дела совали нос разные там «инстанции». Только первое время, занявшись частным сыском, мне приходилось искать клиентов с помощью верного друга Володьки из этих самых «инстанций». Теперь, наоборот, клиенты уже находят меня сами, так что несколько раз…

— Что это вы так веселитесь, девушка? У вас сегодня праздник? Взял принесенный бокал, выпил за один раз, сморщил коротенький носик и чуть упавшим голосом продолжил: — Повтори… Так почему мы молчим?.. Девушка, вы здесь работаете или развлечься пришли? — Я пришла сюда играть. — Я затушила сигарету в пепельнице и пошла прочь от бара. Еще не хватало, чтобы меня ловили на такие дешевые фокусы. Он что-то начал говорить мне вслед, но, видно, отвлекся повторенным коньяком; пусть повторит еще пару…

— Дина звонила в «Скорую»? — уточнила я. — Да. Но она уже поздно позвонила. «Скорая» приехала, а она уже умерла, — ответила Лера. — Теперь вы понимаете, что она не сама покончила с собой? — Пока не понимаю. — Зачем бы тогда она стала звонить в «Скорую», если хотела добровольно отправиться на тот свет? — горячо возразила Лера. Ну, этот довод меня не совсем убеждал. Психология многих самоубийц такова, что сначала они решаются на свой отчаянный шаг, а потом, когда, как говорится, запахнет уж…

С одной стороны, чувствовалось, что мужчина умен, хорошо образован, возможно, занимает какой-нибудь высокий пост в государственном органе власти или, на крайний случай, занимается собственным бизнесом. С другой стороны, с подобными выводами как-то не вязалось состояние растерянности, неуклюжести и отрешенности, в котором он пребывал. Даже если у него и были глобальные проблемы в бизнесе, вести себя стоило по-другому. Как, я сама толком не представляла, но нутром чувствовала, что мужчину волнуют совсем…

— Нет уж, спасибо, — пробормотала я, опоражнивая посуду под ствол деревца. — С меня хватит заграницы. Есть у нас еще дома дела. Вот у вас, например, какое ко мне дело? Молодой человек смущенно хмыкнул. — Вообще-то, интимное… — Да-а? — Я поймала себя на том, что ненароком бросила взгляд в зеркало. — Словом… — молодой человек собрался наконец с силами и проговорил так, будто шагнул в пропасть с обрыва: — Я ужинал в кафе. — В этом городе много кафе. Нельзя ли поточнее? — В кафе «Хрустальная…

— По мере получения информации докладывать мне лично, а затем заносить в компьютер, — заканчиваю я совещание, — и еще раз напоминаю о штабной культуре оформления документов. Особенно это касается вас, Нонна Евгеньевна. Озадачив личный состав, я направляюсь к Агеевой. Одного взгляда на экран ее монитора было достаточно — Марина Борисовна уже «пробивает» Краснова по базам данных. Видимо, Обнорский сам дал команду. Читаю с экрана: адреса прописки, жена, фирмы Краснова, соучредители, даты регистрации……

— Его нет больше суток… его убили. — В милиции ты уже была? — Да… да. Там никому ничего не нужно. Там… они там… они… там… И она заплакала… Она заплакала. Уронила сигарету и заплакала, как плачут бабы во всем мире. Вмиг ничего не осталось от облика аристократичной петербурженки… самая красивая девочка с дерзкими глазами рыдала взахлеб, текла по лицу косметика, дымилась на резиновом коврике сигарета. Серое небо над Наличной улицей клубилось облаками с Балтики… и плакала женщина. * * * Вот…

— Глеб, так писать нельзя… — Ну, госпожа Лукошкина, — в голосе Спозаранника появились металлические нотки, — мне все-таки виднее, как можно писать. — Глеб язвительно посмотрел на меня поверх очков, в которых фанатично отсвечивали блики настольной лампы. — Мы тоже университеты кончали, знаете ли. — Воля твоя, Глеб, но я этот материал визировать не буду. — Я попыталась сказать это как можно строже, заранее зная о безнадежности своих усилий найти компромисс со Спозаранником. — Вы угробите месяц…

Это «иногда надо» меня неожиданно убедило. И даже не могу объяснить, почему. Если бы он сказал «надо», без «иногда», наверняка возникло бы желание не следовать такому категоричному совету. А может, я просто устал от суеты и был рад хоть несколько дней пожить в другом ритме. В общем, я отправился во Львов. И даже не полетел, а поехал, выпросив в кассе билет в комфортабельный спальный вагон, с зеркалами над диванами, круглосуточным крепким чаем, заваренным не наспех, не кое-как, а с чувством, с толком,…

Когда я входил в огромную пустую приемную, кто-то спрашивал секретаршу Лену заискивающим шепотом: — Ну, что там слышно? Лена, надменная, худосочная девица в огромных роговых очках, с капризным ртом и пышными светлыми волосами, отвечала с привычным раздражением: — Говорю вам, он занят. Ждите. Лучше не злите его, а то будет как в прошлый раз. В прошлый раз директоров продержали в коридоре больше часа, после чего Лена злорадно объявила им, что совещание отменяется. Весь тот час мы с Храповицким…

Дабы проверить, как Дуська будет зарядку делать, Валя тоже в комнату переместилась. Включила телевизор. На экране пошли спортивные кадры. — О! Щас и про погоду чё-нить… — В Ташкенте — плюс 13, в Киеве — плюс 19… К пушистой тапочке подбежала Дуся. — Ну, что? Зарядочку сделала? Теперь — марш завтракать! Я тебе там всё поставила… Дуся послушно побежала на кухню, а Валя помчалась к стенке, чтобы одеться. Дикторша к тому времени образумилась. — А теперь — о погоде в Ленинграде и Москве… …